Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

не было адекватных средств разведки. Традиционно в боевом порядке флота перед линкорами — главной ударной силой — и сопровождающими лёгкими кораблями шли корабли промежуточного класса, достаточно быстрые, чтобы обнаружить врага, и имеющие огневую мощь и защиту, обеспечивающие им выход из соприкосновения с противником без серьёзных повреждений. Ещё за несколько десятилетий до Первой мировой войны они получили название «крейсеры». Адмирал Фишер, сторонник дредноутов, выдвинул идею, что в будущем функцию крейсера должен выполнять корабль, размерами не уступающий линкору и со столь же мощным вооружением, но более быстрый. Превосходство в скорости должно обеспечиваться отказом от большей части брони, которая имеется у линкора. К 1916 году у британского Гранд-Флита имелось девять таких линейных крейсеров, а у немецкого Флота открытого моря — немцы подхватили инициативу англичан — пять. Традиционные крейсеры не строили, а находившиеся на плаву были старыми, медленными, со слабым вооружением и бронёй. Это не имело бы большого значения, если бы адмиралы ограничили применение линейных крейсеров разведкой и запретили командующим эскадрами подставлять свои корабли под удары, для которых те не были предназначены. К несчастью для обоих флотов, сложилось убеждение, что линейные крейсеры в дополнение к разведывательной функции должны вступать в бой с обнаруженными линкорами врага, чтобы при помощи собственной огневой мощи «удержать» их на месте до подхода своих линкоров. Защитить их должно было превосходство в скорости. Фишер в это свято верил: «Скорость — это защита». Действительно, скорость его линейных крейсеров была как минимум на 10 узлов больше скорости любого современного им линкора (британский линейный крейсер «Куин Мэри» развивал скорость 33 узла, а немецкий линкор «Кайзер» — 23.6 узла), но, как показали морские сражения, скорость не обеспечивала защиту от современных морских орудий, стрелявших 305-миллиметровыми (или ещё более мощными) снарядами на расстояние 15 километров. Иллюзия защиты привела к тому, что вместо строительства десятков меньших по размерам, но более эффективных крейсеров деньги были потрачены на горстку линейных крейсеров, которые ничуть не лучше справлялись с поставленными задачами и были не способны противостоять линкорам даже в дебюте морского боя. Королевский флот Великобритании вступил в Ютландское сражение с несколькими традиционными крейсерами, ни один из которых не мог выполнять поставленные задачи, многочисленными лёгкими, слишком слабыми, чтобы даже приблизиться к более тяжёлым кораблям противника, и авангардом линкоров, понёсшим тяжёлые потери ещё до начала главной битвы.

Столкновение боевых флотов у Ютландского полуострова произошло 31 мая 1916 года и продолжалось всю следующую ночь. Этому сражению предшествовали битва в Гельголандской бухте в августе 1914 года и у Доггер-банки в январе 1915-го, однако в них не были задействованы основные силы флотов. Сражение в Гельголандской бухте, где располагались немецкие военно-морские базы в Северном море, стало результатом решимости командиров эсминцев и подводных лодок, базировавшихся в Харидже, ближайшем к немецким базам британском порту, помешать немцам патрулировать побережье, а также нанести им значительный урон. Коммодор Тирвитт, командовавший эскадрой в Харидже, а также Кийз, командир 8-й флотилии подводных лодок, были инициативными офицерами, жажда действий которых получила одобрение Черчилля, в то время первого лорда Адмиралтейства. Он обещал Тирвитту и Кийзу в случае появления шансов на успех поддержку трёх линейных крейсеров под командованием адмирала сэра Дэвида Битти. В неразберихе дневного боя 28 августа, когда Гельголандская бухта была затянута туманом, британцам с самого начала сопутствовала удача, и они потопили один эсминец. Когда же к немцам прибыло подкрепление, в бой вступили линейные крейсеры Битти. Его соединение отправило на дно три вражеских корабля, а затем благополучно вышло из боя[428].

Эта маленькая победа воодушевила англичан, и они продолжили активные действия, несмотря на то что морское сражение вынудило немцев укрепить оборону своей базы минными полями, а также организовать патрулирование тяжёлыми и лёгкими судами, в том числе подводными лодками. Решив отплатить Королевскому флоту той же монетой, 3 ноября немцы направили быстроходные суда для обстрела порта Ярмут на Северном море, а 16 декабря — портов Скарборо, Уитби и Хартлпул. В последней операции участвовали почти все дредноуты Флота открытого моря. Гранд-Флит отправил на перехват эскадру, но неверные разведывательные данные не позволили ей вступить в соприкосновение с противником — к счастью, поскольку немцы имели численное превосходство.

Во втором крупном морском сражении, у Доггер-банки, разведка Королевского флота оказалась на высоте. Подразделения перехвата и криптологии (последнее находилось в старом здании Адмиралтейства, в комнате 40, и получило название «комната 40», или «40 OB») значительно превосходили немецкие, а их сотрудникам с самого начала войны улыбалась фортуна. В августе немецкий лёгкий крейсер «Магдебург» сел на мель в российских водах, и его блокноты сигнальных кодов с действующим ключом были изъяты и отправлены в Англию. В октябре в Лондоне оказался также код торговых судов, полученный с немецкого парохода, интернированного в Австралии. В конце этого же месяца в Адмиралтейство доставили третий комплект сигнальных кодов, используемых немецкими адмиралами в открытом море, который был выброшен за борт одним из старших офицеров эскадры немецких эсминцев, недавно потопленных в результате мелкой стычки у побережья Голландии. Его случайно выловило британское рыболовное судно[429]. Эти три документа позволили сотрудникам комнаты 40 раскрыть секреты большей части сигнальных кодов германского флота и дали возможность читать сообщения врага в реальном времени, то есть одновременно с теми, для кого они предназначались. Удивительным образом предвосхищая криптологическую историю Второй мировой войны, штабные офицеры немецкого флота быстро поняли, что передвижение их кораблей известно врагу, но объясняли этот успех разведки не раскрытием сигнальных кодов, а шпионажем. Их подозрения пали на голландские рыболовные суда, занимавшиеся промыслом на мелководье Доггер-банки. Немцы решили, что это британцы плавают под чужими флагами и по радио передают информацию в Адмиралтейство.

Убеждённые, что могут обратить эти радиосообщения себе на пользу и одновременно отомстить за поражение в Гельголандской бухте, немцы решили направить линкоры Флота открытого моря к Доггер-банке и устроить засаду на противника. 23 февраля 1 и 2-я разведывательные группы получили разрешение на проведение операции и вышли в море. Их ждал неприятный сюрприз — прибыв на рассвете следующего дня к Доггер-банке, они встретили серьёзное сопротивление. Эскадра линейных крейсеров адмирала Битти, предупреждённая командой комнаты 40, уже была на месте и при приближении уступающего по численности и вооружению врага открыла шквальный огонь. Броненосный крейсер «Блюхер» получил серьёзные повреждения, перевернулся и затонул, линейный крейсер «Зейдлиц» сильно пострадал от пожара в пороховых погребах — взрыв и гибель корабля удалось предотвратить, только затопив их, а обе разведывательные группы повернули назад и спастись сумели лишь