Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

являлось системным и со временем нарастающим. В контексте конфликта этих двух принципов важно понять, с какой целью вчинялся иск отстраненным чиновником и каковы были его перспективы.

Начнем со второго. В комментариях Моршена содержится пространное пояснение преимущественных прав того, кто получил от короля место последним и тем самым отстранял предыдущего служителя. В судебном процессе отстраненный становился истцом, а новоназначенный — ответчиком, и все преимущества оказывались на стороне последнего. Как уточняет Моршен, в типовом письме о назначении всегда указывается возможность протеста того, кто терял права на должность, что позволяло соответствующим ведомствам принять иск и возбудить дело. Более того, именно истец должен был позаботиться о получении письма, свидетельствующего о его протесте[1392]. Однако возможность опротестовать новое назначение не гарантировала успеха предприятия.

Тем не менее шансы у истца оставались. Не только Палата прошений Дома короля, в чью компетенцию входил разбор исков между королевскими чиновниками, но и Парламент как верховный суд, куда любой человек мог обратиться в поисках «справедливости», имели возможность решить исход дела.

Конфликты с Парламентом стали лейтмотивом политики Людовика XI в сфере комплектования. Уже в начале нового правления Парламент отказался подчиниться указу короля и отстранить от должности своего секретаря[1393]. В том же году верховный суд вмешался в конфликт за должность сборщика налогов в элексьоне Компьень между Рено де Воском, на чье место был назначен Никола Фрере. В письме короля с требованием не принимать иск от Рено и тем более не выносить по нему решения обращено внимание на то, что Рено в данный момент находится в процессе, возбужденном против него в Палате прошений Дома короля генеральным прокурором за «большие хищения, ошибки и злоупотребления, им совершенные на службе контролера податей с чужаков в Париже», за которые он был отстранен от должности по приговору налогового суда[1394]. Решительный тон письма и содержащиеся в нем угрозы «поберечься от подобной ошибки, ибо такова наша воля и желание» (tel est nostre plaisir et vouloir), красноречиво свидетельствуют о смутных перспективах судебной инстанции отстоять свою позицию.

Они в полной мере проявились в конфликте с королем из-за назначения нового судебного пристава Парламента Луи Буржуа на место Алена Делакруа в 1478 г. В первом письме в это ведомство Людовик XI не снизошел до объяснений причин такой замены, считая достаточным заявить, что таково его «желание, воля и намерение», и потребовать немедленно и без задержек ввести Луи Буржуа «во владение и сейзину этой должности», так чтобы больше не возникало проблем. Но это не помогло: Парламент отказался это сделать, и конфликт с королем продлился более полугода. Людовик XI написал в общей сложности четыре «открытых» и «закрытых» письма в Парламент с требованием утвердить свое решение, в которых подкреплял его и намеком на некие причины, по которым он больше не желает держать в служителях Алена Делакруа[1395]. Несмотря на такое давление, Парламент упорствовал с января до 1 августа 1478 г., прежде чем смириться и принять в свой состав Луи Буржуа, однако лишь с тем условием, что изучит результаты расследования в отношении смещенного Алена Делакруа, которое король поручил нескольким комиссарам, после чего «поступит так, как подсказывает разум»[1396].

Аналогичный конфликт сопровождал спустя несколько лет назначение нового секретаря по уголовным делам: Людовик XI определил нотариуса-секретаря Канцелярии Франсуа Перро в Парламент на место уголовного секретаря, сместив одновременно с нее Гуго Аллигре. Королю пришлось четырежды писать в Парламент гневные и приказные письма, посылать переговорщиков — нотариуса Канцелярии Жака Шарпантье и капитана Мелана Оливье Ле Дэна — с заданием навязать свою волю и сломить сопротивление. В письмах король заявлял, что главы Парламента «не имеют права идти против его воли, защищая ордонансы и по своему их интерпретируя…, страшно удивлен плохим приемом, оказанным Перро, поскольку не имеют права так обращаться с нашим служителем»[1397]. Людовик XI так и не объяснил причин отстранения Аллигре, не считая, очевидно, это обязательным, лишь спустя более полугода намекнув, что таковые имеются: «ведь вы не знаете, — писал король Парламенту, — причин, по которым я сместил его с должности». Однако все усилия монарха натолкнулись на стену сопротивления в верховной судебной инстанции, чья позиция опиралась на выработанные критерии отбора чиновников и процедуру их отстранения: она не усматривает в службе Аллигре ничего, за что следовало бы его сместить, а «согласно королевским ордонансам, никто не должен терять службу, если не совершил преступления»; к тому же назначенный Перро «не кажется опытным и состоятельным для исполнения этой службы»[1398].

Дальнейшее развитие конфликта показывает лимиты действия обоих принципов комплектования — патримониального и бюрократического. Записав в протоколе все свои возражения, Парламент все же вынужден был 26 ноября 1481 г. принять Перро на службу, «опасаясь не угодить королю» и исчерпав на этом этапе все ресурсы сопротивления. Однако у него оставалось в арсенале законное средство «защиты справедливости»: принять иск у смещенного Аллигре, что он и сделал, возбудив судебный процесс. В результате Аллигре его выиграл и 5 января 1484 г. был восстановлен на должности, а Перро принужден был вернуть ему всё полученное за прошедшие годы жалованье[1399]. Так Парламент сумел в итоге настоять на своей позиции, однако нельзя не связать эту победу с отсутствием главного «противника», ведь Людовик XI к тому времени уже умер.

Процедура смещения чиновников, прописанная впервые в указе 1359 г., стала фундаментом несменяемости чинов и потому неизменно ими отстаивалась, прочно закрепившись в профессиональной этике. Следование королем этой процедуре входило в стандартный набор его добродетелей в глазах служителей власти. Так, в своем «Похвальном слове» Анри Бод упоминает в числе достоинств Карла VII, что он «никого не смещал без причины»; и наоборот, автор «Хроники первых четырех Валуа» в качестве показателя незаконности расправы над одним из глав восстания майотенов в Париже в 1382 г. Жаном де Марэ называет смещение в его отсутствие, так что он не был выслушан в своих оправданиях[1400].

С точки зрения утвердившейся процедуры смещения чиновников королевская схизма 1418–1436 гг. предстает подлинной катастрофой, посягнув на фактически сложившийся принцип несменяемости. В результате занятия Парижа войсками герцога Бургундского летом 1418 г. и поражения арманьяков королевская администрация оказалась под ударом. Часть чиновников спешно покинула Париж, «прихватив» с собой дофина Карла как гарантию своего политического выживания, другая добровольно оставила королевскую службу или была смещена новыми властями. Этот во многих отношениях «осевой» кризис в истории государственного аппарата Французской монархии нанес сокрушительный удар по скрупулезно возводимому зданию автономного бюрократического аппарата власти. Формально чистка королевского аппарата