Две дороги - Василий Ардаматский

Так постепенно, в споре с собой, он подходил к очень важному для себя решению и в начале 1934 года включился в дела Военного союза.

В это время там уже открыто и решительно говорили о политических делах. Страна была ввергнута в тяжелейший экономический кризис, принесший разорение, бедность, нищету большей части населения, и офицерство, представлявшее различные его круги, ощущало это на себе. Все видели, как головокружительно обогащалась крупная буржуазия и какая безудержная коррупция царила в правительственных кругах. Так что сама жизнь повернула союз к политике. Беда была в том, что в боевом активе союза, при относительном единодушии в неприятии существующего положения, не было ни ясности, ни единства в том, что же должно произойти, к чему стремиться конкретно.

Говорили: надо сменить правительство. Но каким будет новое? Кто в него войдет? Какая у него будет политическая и экономическая программа? Останется монархия или будет республика? Какой будет внешнеполитический курс? Спорам по этому поводу не было конца. Одним виделось все очень просто: сменится правительство, и дальше все образуется как бы само собой. Другие, понимающие опасность крутого поворота, ратовали за постепенность и осторожность.

Не было никакого представления и о том, как строить отношения с действующими в стране политическими партиями. Наиболее решительные считали, что ни одна из партий не может быть их союзником, и, следовательно, все партии за борт. Другие полагали, что без опыта профессиональных политиков обойтись невозможно и потому следует вступить в переговоры с наиболее честными из них и убедить их принять сторону союза.

Особенно тревожили Заимова разговоры о том, что союз — военная элита, а это дает ему право быть выше повседневной жизни и не считаться с мнением толпы.

Руководитель союза генерал Дамян Велчев, вспыльчивый, не терпящий возражений, всеми средствами утверждал культ собственной личности, для него никаких иных авторитетов не существовало. Если кто-нибудь при нем говорил об интересах народа, он брезгливо морщился. Сам он почти никогда не произносил слова «народ», говорил «толпа». Чуть ли не каждую фразу он начинал с местоимения «я». Ходил слух, что его заветной мечтой было сесть на место царя. Он был скор и крут на слово, но какую бы мысль ни высказывал, считал ее непререкамой истиной. Заимов пытался ему возражать, но это всякий раз вызывало неистовый гнев Велчева. Их взаимная неприязнь была у всех на виду, она обострялась и незадолго до переворота завершилась их полным разрывом.

Шло очередное обсуждение будущего политического курса Болгарии. Заимов сказал, что восстановление нормальных отношений с Россией произвело на народ хорошее впечатление. Велчева точно плетью стегнули, он вжал голову в плечи и, глядя на свои сжатые кулаки, сказал:

— Большевики упразднили вашу Россию, и туда нам смотреть нечего.

— То, что вы не хотите туда смотреть, это факт для истории не очень важный, — ответил Заимов. — Гораздо важнее, что думает об этом наш народ.

Велчев, конечно, понимал, что затронут очень острый вопрос и что Заимов в своей позиции не одинок, но остановиться или, не дай бог, признаться в своей неправоте, было выше его сил:

— Я вообще должен заметить, что русофильство болгарской толпы происходит от недостатка чувства собственного национального достоинства.

В наступившей тишине Заимов сказал:

— То, что вы позволили себе утверждать, не ново, это же нам каждый день говорят по радио из Берлина.

Велчев вскочил, бугристое лицо его побагровело. И вдруг снова сел — видимо, на этот раз понял, что сказал лишнее.

— Оставим сейчас эту тему, — произнес он сквозь сжатые зубы. — Я хочу, однако, сказать, что по всякому поводу обращаться за советом к толпе — это демагогия и признание собственной несостоятельности.

— Но то, что вы называете толпой, это народ, во имя которого мы собираемся действовать, — возразил Заимов.

— Раз мы действуем во имя Болгарии, как она может не пойти за нами? — спросил Велчев, обращаясь ко всем.

— Для этого народ, как минимум, должен знать о наших идеях и целях, — ответил ему Заимов.

Лицо Велчева скривила усмешка.

— Может быть, вы скажете, кто нам позволит публично декларировать наши цели, пока у нас нет власти? — И, не ожидая ответа, добавил с угрозой: — Я не потерплю в союзе ни прожектерства, ни демагогии.

Было совершенно ясно, что Велчев и Заимов никогда вместе не будут и что мстительный руководитель союза рано или поздно найдет предлог, чтобы избавиться от опасного полковника.

Военный союз приближался к государственному перевороту, раздираемый противоречиями, в основе которых были, разумеется, классовые пристрастия деятелей союза, а потом уж их политическая наивность, неопытность и опасный авантюризм руководителя. Единодушие было только в одном — необходимо сменить власть. Болгария должна получить честное, авторитетное правительство, состоящее из умных, неподкупных людей, не связанных никакими обязательствами перед политическими партиями.

Царь имел точную и подробную информацию о том, что происходит в Военном союзе, и это не могло его не тревожить. Он понимал, что за бунтующим офицерством стоит армия, и не только армия, и поэтому принять радикальные меры против союза не мог. Более того, такие меры не были сейчас необходимы, так как в мутной программе союза таились возможности для большой политической игры. Царь Борис знал, что у Военного союза достаточно сильных и умных противников, и в тесном контакте с опытными буржуазными политиками по-своему заблаговременно готовился к перевороту.

ГЛАВА ПЯТАЯ

19 мая 1934 года правительственный переворот был совершен. Все произошло тихо и мирно. Руководители Военного союза поехали во дворец и вручили царю Борису свои требования. Царь вел себя так, будто он уже давно ждал этого визита, был совершенно спокоен, любезен и деловит. Он ознакомился с требованиями Военного союза довольно бегло, точно они были давно ему известны, и не сделал ни одного возражения. Требование закрыть все политические партии назвал мудрым. Он прекрасно знал, что партии не откажутся так просто от своих прав и привилегий и станут его сильными союзниками в устранении опасных тенденций переворота, которые все-таки были. У него уже имелся план, как свести на нет все опасное. В общем, можно сказать, что царь был готов к этому перевороту лучше его организаторов.

В новое правительство, как требовали военные, вошли политические деятели, формально непричастные к прогерманскому курсу. Круг этих действительно популярных в стране людей имел наименование «звено» — как бы подразумевалось, что это звено связывает воедино все цели и задачи переворота. На самом же деле звено прямо или косвенно — это зависело от социального или политического первородства каждого состоящего в нем деятеля — было приковано к крупной буржуазии, аристократии и не могло не служить их интересам.