Две дороги - Василий Ардаматский

Октябрьская революция в России отозвалась в Болгарии грозным для буржуазии эхом. Болгарские коммунисты призывали рабочих взять пример с русских братьев. По всей стране и в болгарской армии начались революционные волнения. Болгарская армия теряет свою боеспособность. Солдаты все громче спрашивают: за что мы воюем? Тесняки[15] Благоева ведут на фронте и в тылу разъяснительную работу, разоблачая антинародный и братоубийственный характер войны, бесстрашно указывая солдатам, кто главный противник в их собственном тылу. Это Время — великий экзамен для тесняков, и именно тогда они решают назвать свою партию коммунистической.

Враги болгарского народа как внутри страны, так и за ее пределами понимают всю опасность обстановки и принимают срочные меры. Западная дипломатия поспешно сколачивает мир с Румынией, по которому Южная Добруджа снова переходит к Болгарии. Это чтобы болгары думали, что воевали не зря. Но даже буржуазная французская газета «Тан» называет этот мир «торопливо прописанным и вряд ли действенным лекарством предупреждения солдатского бунта». В ход пускают более действенное лекарство. В сентябре 1918 года войска Англии, Франции, Сербии и Греции начинают наступление на болгарскую армию в Македонии. В районе Доброполя фронт прорван. Болгарская армия отступает. В болгарских частях вспыхивает восстание. Солдаты разгромили свою ставку в Кустендиле, заняли город Радомир и провозгласили республику. Солдатское восстание штормовой волной хлынуло к Софии. Занято село Владая в пятидесяти километрах от столицы. На солдатских митингах гремит призыв «Вперед, на Софию!». Восстание солдат сопровождалось ожесточенной стачечной борьбой болгарского пролетариата.

На помощь болгарскому царю Фердинанду бросается далекая Америка. Ее дипломаты в Лондоне, в Париже, в Берлине проводят «ночь отрезвления» политиков этих стран. И точно в тот день, когда восставшие болгарские солдаты митинговали в селе Владая (29 сентября 1918 года), в Салониках подписывается примирение между воюющими странами, а германские войска, уже имевшие к тому времени опыт подавления революции в Прибалтике, перебрасываются в Болгарию для подавления солдатского восстания. Насколько критическим было положение в стране, можно судить хотя бы по тому, что болгарский царь Фердинанд вынужден был отречься от престола и бежать, оставив вместо себя в царском кресле своего сына Бориса. То, что верховным правителем страны стал этот невзрачный офицер и человек, перенявший по наследству все черты своего отца, не имело никакого значения.

Немецкие войска, подавившие солдатское восстание, оттесняются на задний план. Болгарию оккупируют англо-французские войска. Южная Добруджа снова отнята у Болгарии и передана Румынии. Часть болгарской земли отходит к созданной после войны Югославии. Дабы впредь страна не располагала большим количеством солдат, Болгарии, которая раньше имела почти полумиллионную армию, разрешается держать под ружьем только двадцать тысяч солдат. На Болгарию возлагается тяжелейшее экономическое ярмо. Она должна уплатить по репарациям более двух миллиардов франков. Экономика страны была поставлена в полное подчинение так называемой Международной репарационной комиссии. Всю деятельность болгарского правительства взял под контроль Совет послов западных держав.

В марте 1920 года в результате выборов в народное собрание победу одержала партия «Земледельческий союз». Лидер партии Стамболийский сформировал однопартийное правительство, хотя на выборах его партия собрала 38 процентов голосов.

Истинные хозяева Болгарии, говорившие на многих европейских языках, исключая болгарский, смотрели на Стамболийского как на временщика. Вынужденный как-то расплачиваться с теми, кто отдал голоса его партии, Стамболийский произвел кое-какие аграрные реформы, задевшие интересы иностранного капитала и местной крупной буржуазии. Но главное было не в этом, а в первой внушительной победе на выборах болгарских коммунистов — они собрали двадцать процентов голосов. Зарубежные руководители болгарской жизни понимали, что Стамболийский с коммунистами не справится...

9 июня 1923 года в Болгарии под руководством иностранных советников и при послушном бездействии царя Бориса совершается фашистский переворот. Стамболийский убит. Власть захватывает шайка оголтелых фашистов во главе с Цанковым. Проведя чистку государственного аппарата сверху донизу и создав мощный аппарат террора, правительство Цанкова начало открытое наступление на рабочий класс, на его коммунистическую партию.

В ответ в стране вспыхнуло антифашистское восстание, во главе которого стал военно-революционный комитет во главе с Георгием Димитровым и Василом Коларовым. В ряде районов восставшие взяли власть в свои руки.

Восстание утопили в крови. Но фашисты понимали, что этого мало — надо вырвать из болгарской земли и все его корни, а это значит — физически истребить коммунистов и всех, кто мог им сочувствовать. Организуется подлейшая провокация. В Берлине по заказу правительства Цанкова авантюрист Дружиловский изготовляет фальшивые «письма Коминтерна» болгарским коммунистам. Смысл и цель фальшивок сводится к утверждению, будто болгарские коммунисты служат не болгарскому народу, а Москве, Коминтерну; оттуда якобы получают они средства, оружие и даже приказы, когда поднимать восстание. Фальшивки были опубликованы в болгарских и многих западных газетах. Цанков трагическим голосом зачитывает их в народном собрании. Потом их предъявляют Совету послов, который решает одобрить все действия Цанкова, и кровавый террор в стране продолжается с новой силой. Коммунистическая партия объявляется вне закона. На виселицах, в подвалах охранки, в тюремных застенках было физически уничтожено не менее десяти тысяч коммунистов и сочувствовавших им патриотов. Имя Цанкова становится символом жестокости и бесправия. Героическое поведение коммунистов, шедших на смертную казнь с пением «Интернационала», с клятвой верности своему народу, снискало им глубочайшее уважение своего народа.

В эту кровавую пору Владимир Заимов служит в военном гарнизоне небольшого болгарского города Сливена. Пользуясь своим служебным положением, он спасает от расправы более ста коммунистов. Но тогда он еще не был связан с теми, кого спасал. Однако его смелый и благородный поступок не был только слепым великодушием — в узком кругу его друзей все чаще возникали разговоры о том, что ссылка Цанкова на «руку Москвы» является лживым предлогом для террора. Заимов со все большим негодованием наблюдал жестокую войну правительства с народом. И, когда ему представился случай воспользоваться своей властью в защиту тех, кого истребляли цанковы, он сделал это не задумываясь.