Две дороги - Василий Ардаматский

В эту кровавую пору Владимир Заимов служит в военном гарнизоне небольшого болгарского города Сливена. Пользуясь своим служебным положением, он спасает от расправы более ста коммунистов. Но тогда он еще не был связан с теми, кого спасал. Однако его смелый и благородный поступок не был только слепым великодушием — в узком кругу его друзей все чаще возникали разговоры о том, что ссылка Цанкова на «руку Москвы» является лживым предлогом для террора. Заимов со все большим негодованием наблюдал жестокую войну правительства с народом. И, когда ему представился случай воспользоваться своей властью в защиту тех, кого истребляли цанковы, он сделал это не задумываясь.

Поистине всенародная ненависть к фашистскому палачу Цанкову заставила главных режиссеров болгарской политики в 1926 году устранить Цанкова. Однако новое правительство продолжало ту же политику, оно только вынуждено было сделать для вида некоторые послабления. Этим немедленно воспользовался рабочий класс, который начал восстанавливать свои профсоюзы. Спустя год были созданы рабочая партия и Союз рабочей молодежи, которыми руководили уцелевшие, ушедшие в подполье коммунисты. Возобновилось широкое стачечное движение.

Мировой экономический кризис 1929 года еще больше ухудшил и обострил положение в стране. В 1931 году в результате выборов к власти пришло правительство так называемого народного блока. Но это было только название. Политика правительства была прежней, и террор против коммунистов продолжался.

Новое правительство, разрываемое внутренними противоречиями, оказалось, однако, непрочным. Летом 1934 года в стране снова произошел переворот. Его организовали офицеры, считавшие прогерманскую позицию царя Бориса гибельной для Болгарии. В этом перевороте участвовал и Владимир Заимов, и мы еще расскажем об этом. А пока заметим только, что переворот оказался бесплодным.

Все последующие правительства Болгарии держали твердый курс на фашизацию страны, на полное ее подчинение фашистской Германии. Достаточно сказать, что уже к 1939 году две трети внешнеторгового оборота страны приходилось на долю Германии.

Когда Гитлер развязал вторую мировую войну, правители Болгарии повторили тот же трюк, который мир наблюдал в начале первой мировой войны. Был объявлен нейтралитет Болгарии. Более того, в сентябре 1940 года правительство Болгарии подписывает договор с Советским Союзом о торговле и мореплавании. Но в марте 1941 года оно подписало в Вене протокол о присоединении Болгарии к пресловутому антикоминтерновскому Берлинскому пакту трех держав — Германии, Италии и Японии — и дало согласие на ввод в страну немецко-фашистских войск, которые затем, использовав Болгарию как плацдарм, напали на Югославию и Грецию. Болгария стала надежным плацдармом Гитлера на Балканах. В ноябре 1941 года, поверив в победные реляции Гитлера, чьи войска были уже под Москвой, болгарские правители присоединились к так называемому антикоминтерновскому пакту.

Болгарская земля становится плацдармом и для нападения на Советский Союз. Достаточно напомнить, что все болгарские черноморские порты были превращены в военно-морские базы гитлеровской Германии. В распоряжение немцев были предоставлены все аэродромы Болгарии. Так началась самая постыдная страница в истории буржуазных правительств Болгарии, так начался конец царя Бориса.

Подлейшая хитрость правителей Болгарии была в том, что открыто они не объявили войну Болгарии против СССР и даже продолжали поддерживать со Страной Советов дипломатические отношения, сведя их, правда, к чистой проформе, — советские дипломаты были поставлены в Софии в такое положение, при котором никакой нормальной работы вести было нельзя.

И снова на борьбу за честь своей Болгарии поднялись коммунисты. Они становятся организаторами всенародного антифашистского движения. Коммунисты создают вооруженные партизанские отряды, которые ведут борьбу с гитлеровцами не на жизнь, а на смерть. Правители Болгарии, теперь уже с прямой помощью гестапо, ведут беспощадную борьбу против антифашистов, против коммунистов в первую очередь. За первый год войны военно-полевые суды Болгарии вынесли около тысячи суровых приговоров, однако террор уже не мог погасить пламя борьбы народа за свою честь и свободу. Именно в это время Владимир Заимов оказывается рядом с коммунистами в их беззаветной борьбе с фашизмом, за честь и свободу Болгарии.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Все это было с Владимиром Заимовым в час перед судом в это раннее летнее утро сорок второго года. И было не памятью о прочитанном в учебнике истории, а его судьбой, судьбой его близких. История не раз грозно врывалась в жизнь этой семьи.

Сегодня он предстанет перед судом уже во второй раз. Первый раз его судили шесть лет назад, и тогда его тоже обвиняли в измене и ему грозила смерть.

Приближалась середина тридцатых годов.

Мир лихорадило. В центре Европы возникла и набухала черной кровью национализма гнойная опухоль — немецкий фашизм, но это была не только немецкая болезнь. В конце концов, болгарского фашиста Цанкова можно считать даже старшим духовным братом Гитлера.

Мир, потрясенный небывалым экономическим кризисом, только-только выбирался из-под обломков этой катастрофы, и люди думали, что ничего более страшного, чем пережитое ими во время кризиса, быть не может. Но как раз болгары к этому времени уже знали, что страшнее фашизм.

Владимир Заимов тоже понимал это. Но это понимание пришло не сразу.

Молодой офицер, уже успевший прославиться в войнах и быстро продвигавшийся по службе, воспринимал поначалу все происходившее в стране как бы отраженно, в той мере, в какой это сказывалось на любимой им армии.

Для него солдат был прежде всего человеком, который принял на себя священную обязанность защитника родины и, значит, стал его боевым товарищем по ратной службе, самой, как он считал, высокой службы из всех. Он не уставал говорить своим офицерам, что солдат — главная фигура в армии, что даже военный гений ничего не сделает, если солдат не будет сознательным исполнителем замыслов и приказов полководца. Солдат первый идет на смерть, и его командиры ответственны за то, чтобы он не погиб напрасно, хорошо воевал... «У каждой солдатской могилы нам следует строго думать о себе», — говорил он офицерам. Он никогда не пытался снискать к себе солдатскую любовь поблажками или заигрыванием, не прощал малейшей нерадивости в службе, и строгость его всегда была справедливой. Он говорил офицерам: всякая несправедливость оскорбляет достоинство человека, как же можно оскорбить, унизить, а потом приказать этому человеку идти на смерть и думать, что он сделает это с пониманием своего, высокого долга перед отчизной?