Две дороги - Василий Ардаматский

И снова возникает ожесточенный спор, по ходу которого министр мог точно установить меру принципиальности каждого оратора, выяснить, кто из них готов обменять свои убеждения на власть и кто неподкупен. Министр ждет выступления полковника Заимова — царь особо интересуется его позицией.

Заимов заявляет ясно и бескомпромиссно — он против военного правительства, потому что это означало бы военную диктатуру, которую страна не поддержит. Тем более что недавний военный переворот не оправдал надежд народа.

Министр знает, Заимов всегда тверд в своих убеждениях, и, слушая его, делает вывод, что возможность сделки с ним кого-либо из тех, кто рвется к власти, исключена.

Заседание единодушно отстраняет от руководства союзом Дамяна Велчева — он всем насолил диктаторскими замашками и честолюбивыми замыслами. Теперь во главе союза Златев. Секретарями союза становятся Найденов, Данчев и Узунов. Заимов избирается первым заместителем секретаря. Кимон Георгиев отзывается с поста премьера, это кресло тоже займет Златев.

После совещания Златев поговорил с Заимовым с глазу на глаз. Он охарактеризовал его позицию как самую разумную и для Болгарии самую перспективную.

— Я уверен, ты сам скоро почувствуешь поддержку царя, — закончил Златев, многозначительно улыбаясь.

Действительно, царь вскоре подписал указ о присвоении Заимову звания генерала и назначил его инспектором артиллерии болгарской армии. Опасный Заимов будет теперь всегда на глазах, а служебное положение свяжет ему руки.

Отказаться от царских милостей Заимов не мог. В конце концов, повышение в звании можно рассматривать как неизбежную и чисто формальную ступень в судьбе всякого военного. А то, что он получил в свои руки артиллерию, его обрадовало. Артиллерийское дело было главным интересом всей его военной жизни. Чистота душевных помыслов помешала ему сразу разобраться в том, что с ним произошло.

Проходит немного времени, и царь Борис назначает нового премьера. Это — Андрей Тошев, опытный, прожженный политикан, верно служивший еще царю Фердинанду. Новый премьер повел свое правительство по пути еще большего подчинения Болгарии гитлеровской Германии.

Газеты ведут шумную пропаганду в поддержку «нового» курса, пишут о нем как о неком политическом откровении, которое предоставляет Болгарии невиданные возможности для процветания и создания ей высокого международного авторитета, опирающегося, конечно, на величие новой Германии. В этом газетном шуме промелькнуло несколько раз имя Заимова, заслуги которого-де оценены по достоинству — он принял из рук царя высокое воинское звание и высокий военный пост. Получилось, что Заимов является как бы участником нового курса или, во всяком случае, его одобряет.

Усилился террор против инакомыслящих, и он был направлен не только против коммунистов.

У Заимова, измученного сознанием своего бессилия против происходившего в стране, появляется надежда сделать что-нибудь полезное Болгарии хотя бы в отданной ему артиллерии. Он пытается остановить начатую его предшественниками перестройку болгарской артиллерии по немецкому образцу. Формальное основание для этого было — царь Борис неоднократно заявлял, что Болгария не собирается вести захватнических войн и что ее армия призвана служить только целям обороны отечества, а немецкий военный устав целиком подчинял артиллерию задачам наступательных действий. Наконец, преимущества устава русской артиллерии были очевидны.

В эти дни он был представлен царю как новый начальник артиллерии. Заранее решив, что сам он политического разговора с монархом не начнет, он подготовился только к тому, чтобы поставить вопрос о перестройке артиллерии: в конце концов, царь — главнокомандующий армии и такой разговор с ним вполне естествен.

Но разговор у них получился очень странный. Монарх разговаривал так, будто у него не было иной цели, как убедить Заимова, сколь трудна царская должность. Ну что ж, Заимов был с этим согласен, и тут повода для спора не содержалось.

Наконец, Заимов заговорил об артиллерии и поинтересовался мнением главнокомандующего по поводу ее перестройки. Царь посоветовал тщательно обсудить это дело с военными специалистами.

Этот разговор Заимов вспоминал потом не однажды, прежде чем понял все лицемерное двуличие монарха и в этой их встрече, а пока он был огорчен только тем, что не получил прямой поддержки царя. Несмотря на всё, он начал готовить новый устав артиллерии, испытывая при этом упорное сопротивление военного министра и тех самых военных специалистов, к помощи которых ему в свое время рекомендовал обратиться главнокомандующий. Особенно ему мешал один полковник из его же управления. Это был человек умный, знающий, очень хитрый, и, видимо, ему было специально поручено тормозить начатое Заимовым дело. Заимов аргументированно отклонял все его возражения и сомнения, но однажды во время их горячего спора полковник вдруг спросил:

— Вы хотите сделать нашу артиллерию лучше?

— Конечно, — ответил Заимов.

Полковник понизил голос:

— Для кого? Не понимаете? Кто, судя по всему, воспользуется нашей улучшенной вами артиллерией? — полковник ближе наклонился к Заимову. — Я верю, господин генерал, что этот наш разговор останется между нами.

Мысль, что он помогает подарить Гитлеру улучшенную болгарскую артиллерию, обожгла его, и вскоре он оставил свою затею с перестройкой артиллерии.

У Заимова были друзья, с которыми он мог говорить более или менее откровенно. Они спрашивали у него о том же: как нужно поступать, чтобы не стать врагами собственной совести?

— Надо так работать, чтобы приносить немцам как можно меньше пользы, — отвечал он и сам именно так теперь работал в своем артиллерийском управлении.

Но его ждали новые испытания.

Единственное, к чему не мог он привыкнуть на войне, это к потере товарищей по оружию. Но оказалось, в тысячу крат тяжелей терять товарищей по борьбе в мирное время.

Полковник Виктор Найденов, смелый, решительный, который еще так недавно и так страстно поддерживал борьбу с царем, вдруг совершает поступок, в который сразу невозможно было поверить, — он примиряется с царем и соглашается в качестве его личного представителя поехать в Польшу на торжества в честь Пилсудского. Невероятно! Заимов не верил в то, что царь мог примириться с Найденовым, и видел за этим какое-то скрытое коварство. Неужели этого не понимает Найденов?

Заимов встретился с ним накануне его отъезда в Варшаву. Искреннего, прямого разговора у них не получилось.

— Не хочу говорить об этом, — устало сказал Найденов. — Наивность тоже предел... Я еду и решения своего менять не намерен.