Аритмия - Вениамин Ефимович Кисилевский

если Мишка согласится, будущим детям. Не она, увы, первая, и не она последняя, жизнь такая. Дашка тогда на меня обиделась. Но ведь девичью свою фамилию и после развода не вернула. Не потому, что сохранила к Мишке такие уж симпатии. И не из принципа. Всего-навсего избавила себя от муторной суеты со всякими хождениями, бумажной волокитой, очередями. Не по нутру ей. В этом вся Дашка, и за это я её тоже люблю.

У меня и фамилия безупречная – Орлова. А с дискриминацией я столкнулась один раз в жизни. Пострадала из-за своей внешности. Чем была просто ошарашена. Университетская приятельница моя работает в добротной областной больнице, узнала, что в реанимационном отделении возникла вакансия. В стационар, тем более такой, попасть очень непросто, и перейти туда из моей замороченной поликлиники лишь мечтать можно было. Приятельница позаботилась обо мне. К тому же заведующий отделением доводился ей каким-то дальним родственником. Она договорилась о встрече, и я, суеверно натощак, точно в назначенное время предстала перед своим будущим, как надеялась, начальством. К визиту, разумеется, подготовилась. Строгий костюм, минимум косметики, взгляд смышлёной собаки.

Он мне сразу понравился. Будь он лет на пятнадцать-двадцать помоложе, я бы, пожалуй, могла и увлечься им. Хотя принципиально никаких амурных и даже с намёком на таковые дел с женатыми мужчинами стараюсь не иметь. Мне вообще такой тип мужчин по душе – поджарый, с просторным лбом и твёрдыми, резко очерченными губами. А седой ёжик на голове не старил, придавал, наоборот, ему шарма и мужественности. Но более всего привлекли меня его глаза. Внимательные светло-карие глаза умного, много повидавшего и знающего себе цену человека.

Я села напротив, по-ученически сложила руки на коленях. Он долго, откровенно разглядывал меня, потом негромко сказал:

– К сожалению, я не смогу предложить вам работу.

– Почему? – огорчилась я. – Уже кого-нибудь взяли?

Он снова помолчал, а когда заговорил, я вконец растерялась. Нет, сказал, не взяли, и приятельница отрекомендовала меня ему с самой лучшей стороны. Да он и сам видит, что человек я достойный, глаз у него намётанный. Но есть у меня один дефект, подсказывающий ему, что мы не сработаемся.

– Какой дефект? – захлопала я ресницами.

– Вы очень красивы. Слишком красивы. У меня с вами будут проблемы.

И я прозрела. Господи, примитивщина какая! А я-то, дурёха, сказки начала сочинять – лоб такой, глаза такие… Обыкновенный старый похотливый козёл. Нашёл дефективную! И даже не считает нужным хоть как-то завуалировать предлагаемую сделку. Сейчас мне, чтобы заполучить работу, требуется лишь загадочно улыбнуться и так же прозрачно намекнуть, что проблем может и не быть. Вот уж этого он, наглец, не дождётся. Надо было, конечно, уходя, сказануть ему на прощанье пару нелестных слов. Чтобы счёт сравнять. И чтобы не думал он, что любая пакость остаётся безнаказанной. Или, по крайней мере, взглядом хлестануть, чтобы удостоверился, что не все такие дешёвки, как он. Но ни того, ни другого я делать не стала. Противно было. Тем более противно, что он мне в самом деле понравился, поверила ему вдруг.

– Жаль, – сказала я, вставая, – видать, не судьба. – И всё-таки не удержалась, добавила: – Буду, значит, жить дальше со своими дефектами, а вы со своими.

Тут и он прозрел. Оказалось, он умеет краснеть. Вот уж не подозревала, что такие хваткие, циничные люди не разучились ещё краснеть.

– Фу, – досадливо поморщился он. – Ерунда какая-то получается! Да погодите вы, сначала выслушайте меня!

Я выслушала. Стоя, не присаживаясь. И поведал он мне, что у него в отделении работают в основном молодые мужчины. И у них сложился хороший, дружный, работящий коллектив. А моё появление наверняка внесёт, не может не внести, большую смуту. Начнутся неминуемые влюблённости, ухаживания, ревности, выяснения отношений. Что поделать, такова, увы, мужская природа. Вне зависимости от того, буду или не буду я отвечать кому-нибудь взаимностью. Он такие ситуации не раз уже в жизни претерпевал, так что сомневаться не приходится. А ему всего год до пенсии, потом откажется от заведования, и хочет он этот год прожить по возможности без лишних проблем. И не может он допустить, чтобы развалился с таким трудом подобранный и вышколенный им коллектив. Тем паче, что реанимационное – не чета любому другому отделение, они должны быть единой, спаянной командой. Я должна понять это и не обижаться.

– Значит, мне, чтобы стать членом вашей работящей и спаянной команды, пришлось бы делать пластическую операцию? – съязвила я. – Нос, например, свернуть, или зубы повыдирать?

– Гениальная идея, – впервые улыбнулся он. – Хотя, боюсь, даже это не очень-то испоганило бы вашу внешность. Вы, доложу вам, редкостно красивый экземпляр.

– Спасибо за комплимент, – не вернула я ему улыбку. – Всего доброго вам и вашему спаянному коллективу.

Шла к двери, и почему-то до последнего надеялась, что он остановит меня, возобновит разговор. Но не остановил и не возобновил. Я, экземпляр, шагала к выходу по длинному больничному коридору и не знала, плакать мне или смеяться.

А в нашем бабьем царстве, поликлинике, и мужчин-то почитай не было, разве что дружок мой хирург Гоша. Мужик весёлый, неглупый, животастый, выпивоха и бабник, успевший трижды жениться и заиметь, соответственно, троих дочерей, называл их спиногрызами. Мне Гоша нравился, не в чувственном, понятно, смысле. Знал он бесчисленное множество анекдотов, смешно их рассказывал и вообще мужиком был лёгким, незанудливым. Единственный мужчина, которому «дозволялось» изредка поприставать ко мне, эдакий дружеский «производственный», на грани фола, флирт. Ну, конечно же, «возмущалась» я, по рукам его шлёпала. Но по рукам, не по щекам. Правила игры соблюдала. И он тоже соблюдал, грань эту не переходил.

С друзьями мужского пола у меня проблемы с девчоночьих лет. Ведь все или почти все выбирают партнёра не только для себя. Хоть и стыдятся самим себе в этом признаваться. Нечто вроде показателя собственной качественности. Партнёр должен соответствовать. И невольно смотрим мы на него или неё оценивающими глазами других. Вплоть до того, что зачастую не решаемся встречаться с понравившимся человеком, способным вызвать иронические усмешки окружения. Самое смешное, что происходит это не только в школярском возрасте. У меня, признанной красавицы, эта дурацкая проблема вырастала до гигантских размеров. Не могла себе позволить выбрать «обыкновенного» парня. Требовался принц. А где они, принцы? Боялась я разочаровать подруг, и не только подруг, смотревших на меня восхищёнными и завистливыми глазами.

То же самое и с замужеством. Все уверены были, что уж я-то отхвачу себе такого муженька, какой другим не снился. Рассчитаюсь я своей красотой за земные и неземные блага. Так долго