Лев Толстой. На вершинах жизни - Игорь Борисович Мардов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В самом начале 1907 года родилась определяющая «Я» мысль:
«Все думал о том, что время есть, как говорил Амиэль, вращение передо мной сферы. Но я-то где? И вдруг мне ясно стало, что я вращаюсь вместе со сферой (бесконечной) и вместе с тем стою над ней (или в ней, созерцая ее). И мне вдруг пришла удивительная мысль по своей простоте и по тому, что никогда не приходила мне, – именно, что если есть движение (а мы все сознаем движение жизни), то движение может быть только относительно чего ни будь неподвижного. И это неподвижное духовное я и есть то я, которое созерцает движущуюся жизнь.
Как удивительно ясно и просто – не доказательство, а уяснение той бессмертной духовности, которая составляет сущность я человека, да и всякого существа. Жизнь трепещет*) в каждом существе именно оттого, что каждое существо движется вместе со всеми и вместе с тем неподвижно, как сознание»(56.6-7).
*) «Жизнь не движется, а дрожит в каждом существе»(56.5). – поясняет тут же Толстой уже знакомую нам мысль.
Я – созерцает, вернее, несет в себе «созерцание созерцателя», то есть Свет Сознавания. С этой стороны «Я» неподвижно. С другой стороны «Я» включено в движение жизни во времени. «Я» – дрожит жизнью, так как и живет само вместе со Всем и всеми, и созерцает свою и всякую жизнь из неподвижного Источника Жизни и Света Сознавания.
Мысль эта – не плод абстрагирования, отвлечения, умозрения. И не только откровения. Нельзя сказать даже, что она есть прямой результат труда и опыта духовной жизни Льва Николаевича. В ней есть нечто недоступное смертному человеку. Среди некоторых других мыслей Льва Толстого она недоступна нам, прежде всего, по преображенному сознанию жизни, проникающему за предметную оболочку мира в глубинную суть вещей. Человечеству знакомо это просветленное состояние сознания жизни, в котором спонтанно постигается, что Я есть во Всем сущем и Все есть в моем «Я», что Я есть и Я и множество других жизней. Человек, наслышанный, скажем, о преображении сознания в состоянии «сатори», сразу же узнает это состояние в изложении Толстого. И все же поостережемся делать скороспелые выводы.
В феврале 1907 года Толстой в письме В. Черткову приводит свою формулу жизни в соответствие со своим новым сознанием «Я».
«Жизнь наша представляется нам движением. Для того чтобы было движение, нужно, чтобы была точка неподвижная, по отношению которой совершается движение. Такая точка есть то, что называем, сознаем собою – свое духовное я. То, что нам представляется движением, есть снятие покровов с неизменяемого, неподвижного, духовного я».
И несколько иначе:
«Жизнь представляется нам движением нашего я, с его началом – рождением, и концом – смертью, и мы поэтому и обо всей жизни хотим судить так же: говорим о начале, конце исторического периода жизни человечества, жизни миров, когда понятие начала и конца всякого движения свойственно только нашему ложному представлению, вытекающему из нашей ограниченности»(89.61).
Нельзя не отметить, что именно в эти дни Толстой записал фразу, которую мы вынесли в эпиграф:
«Ошибаюсь или нет, но мне кажется, что только теперь – хороши ли, дурны ли? – но созрели плоды на моем дереве»(56.4).
*)Эта мысль предварялась такой мыслью 1902 года: «Ответ на вопрос, что там будет (пространство и время) состоит в ответе на вопрос, что такое Я? Если я – любовь, то ясно, что нет вопроса ни о там, ни о будет»(54.135). Связь этих мыслей, как и дистанция между ними, очевидны.
12 (63)
Мы уже знаем, что Толстой, бывало, на десятилетия опережал самого себя, свое духовное развитие. В конце 90-х годов, в пору второго Пробуждения в Дневнике Толстого промелькнула мысль, отчетливо ассоциирующаяся с прозрениями последних лет его жизни.
«Стал думать о себе, о своих обидах и своей будущей жизни и опомнился. И так мне естественно было сказать себе. Тебе-то что за дело до Льва Николаевича? И хорошо стало: Стало быть есть тот, кому мешает подлый, глупый, тщеславный, чувственный Л. Н.»(53.189).
Но кто этот «тот, кому мешает» Л. Н.? «Я» ли это? Можно ли про «Я» сказать «тот»?..
Схожую мысль Толстой заносит в Дневник 1905 года:
«В человеке два человека: один не настоящий, тот, которого обыкновенно считают собою: Федя, Л. Н., Ив. Ив., тот, который родился мальчиком или девочкой в русской, французской, дворянской, купеческой, крестьянской семье, у которого такие глаза, такой нос, которому столько лет. Это человек не настоящий, а настоящий тот, который живет в этом человеке и с каждым годом, днем, часом все больше и больше проявляется и все больше и больше получает власть над Л. Н., Ив. Ив и т. п.»(55.268).
Прошло еще 3 года. На прогулке 20 июля 1908 года. Тут важен сам ход рождения мысли.
«Еду верхом в глуши и вижу в чаще какие-то созревшие ягоды. И подумал. Никто не увидит этих ягод, никому они не нужны, и им никто не нужен, а они неукоснительно, во всю делают не свое дело, а то, какое им предназначено, исполняя волю Того «Я», которое в виде отдельного существа живет в этом растении. Так же и человек, отличаясь от растения тем (кажущимся) преимуществом, что может сознавать в своем отдельном существе это всемирное «Я».
Да, я – Л. Н., я – писатель, я – нищий, я – царь, это – большое заблуждение. От него все страдания людей. Есть только Один и бесчисленные проявления Его, одно из которых – то, которое я сознаю собой. И благо нам, если мы не признаем Его проявление в себе за отдельное свое «я», а всегда чувствуем в себе то «Я» и живем Им. И мы испытываем самые разнообразные и неизбежные горести и страдания, если живем в заблуждении, что я есть наше Я.
Жизнь – в исполнении воли «Я», или, иначе, жизнь – в стремлении к прекращению разъединения, в слиянии со Всем. А это-то приближение к слиянию есть лучшее благо нашей жизни – любовь»(56.141-2).
Прошел еще год. Наступил год 1909. Апреля 11—12. Ясная Поляна. Толстой – Черткову:
"Дня четыре тому назад, ночью, когда я лучше всего думаю, я стал думать кое о чем тяжелом, и вдруг мне ясно стало, что то, что тяжело, может быть тяжело для Толстого, но для меня*) нет и не может быть ничего тяжелого, трудного, для меня, для моего настоящего Я всё легко, всё благо.
*) Можно вспомнить «Меня» Пьера.
И когда я понял, ясно
