Израильское лобби и внешняя политика США - John J. Mearsheimer

Питер Бейнарт в New Republic в сентябре 2002 года, "американская нефтяная промышленность все эти годы лоббировала не войну, а прекращение санкций".145 Нефтяные компании, как это почти всегда бывает, хотели делать деньги, а не воевать.

МЕЧТЫ О РЕГИОНАЛЬНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЯХ

Война в Ираке не должна была стать дорогостоящей трясиной. Скорее, она задумывалась как первый шаг в рамках более масштабного плана по переустройству Ближнего Востока таким образом, чтобы это отвечало долгосрочным американским и израильским интересам. В частности, Соединенные Штаты не собирались просто отстранить Саддама Хусейна от власти и уйти домой; вторжение и оккупация должны были, согласно этой мечте, быстро превратить Ирак в демократию, которая затем послужила бы привлекательной моделью для людей, живущих в различных авторитарных государствах в регионе. Результаты, полученные в Ираке, запустили бы каскад демократических домино, хотя, возможно, для распространения демократии в некоторых странах Ближнего Востока, помимо Ирака, еще потребуется использовать меч. Но как только демократия установится в регионе, режимы, дружественные Израилю и США, станут нормой, конфликт между Израилем и палестинцами, по словам авторов исследования "Чистый перелом", будет "преодолен", другие региональные соперничества будут приглушены, а двойные проблемы - терроризм и распространение ядерного оружия - в значительной степени исчезнут.

Вице-президент Чейни изложил это амбициозное обоснование региональных преобразований в речи на съезде VFW 26 августа 2002 года, открывая кампанию администрации по продаже войны в Ираке. "Когда серьезнейшие угрозы будут устранены, - сказал он, - свободолюбивые народы региона получат шанс продвигать ценности, способные обеспечить прочный мир... Экстремистам в регионе придется переосмыслить свою стратегию джихада. Умеренные народы во всем регионе воспрянут духом. И наша способность продвигать израильско-палестинский мирный процесс будет усилена".146 В течение следующих шести месяцев Чейни неоднократно повторял эти аргументы.

Президент Буш с таким же энтузиазмом говорил о региональных преобразованиях, когда обосновывал необходимость войны против Ирака. 26 февраля 2003 года, выступая перед аудиторией AEI, он заявил, что Соединенные Штаты стремятся "культивировать свободу и мир на Ближнем Востоке". Он подчеркнул, что "мир явно заинтересован в распространении демократических ценностей, потому что стабильные и свободные нации не порождают идеологию убийства. Они поощряют мирное стремление к лучшей жизни. И есть обнадеживающие признаки стремления к свободе на Ближнем Востоке". Более того, он утверждал: "Успех в Ираке может также положить начало новому этапу ближневосточного мира и привести в движение прогресс на пути к подлинно демократическому палестинскому миру".147

Эта амбициозная стратегия, основанная на почти теологической вере в преобразующую силу свободы, представляла собой резкий отход от предыдущей политики США, и до 11 сентября не было никаких признаков того, что Буш или Чейни примут ее. Более того, оба эти человека, а также советник по национальной безопасности Райс, официально заявляли, что выступают против амбициозного государственного строительства, лежащего в основе региональных преобразований, а Буш во время кампании 2000 года резко критиковал администрацию Клинтона за ее акцент на государственном строительстве. Что же привело к такому сдвигу? Согласно статье, опубликованной в марте 2003 года в Wall Street Journal, основными движущими силами этого серьезного изменения в ближневосточной политике США были Израиль и неоконсерваторы в лобби. Заголовок говорит сам за себя: "Мечта президента: Смена не только режима, но и региона": Проамериканский, демократический регион - цель, имеющая израильские и неоконсервативные корни".148

Чарльз Краутхаммер утверждает, что этот грандиозный план по распространению демократии на Ближнем Востоке был детищем Натана Щаранского, израильского политика, чьи труды, как говорят, произвели впечатление на президента Буша.149 Но Щаранский вряд ли был одиноким голосом в Израиле. На самом деле израильтяне, представляющие весь политический спектр, считали, что свержение Саддама изменит ситуацию на Ближнем Востоке в пользу Израиля. В начале сентября 2002 года бывший премьер-министр Эхуд Барак писал в New York Times, что "уничтожение режима Саддама Хусейна изменит геополитический ландшафт арабского мира". Он утверждал, что "арабский мир без Саддама Хусейна позволит многим представителям этого поколения [лидерам, которые скоро придут к власти] принять постепенное открытие демократии, которым начали пользоваться некоторые страны Персидского залива и Иордания". Барак также утверждал, что свержение Саддама "создаст условия для продвижения вперед в решении израильско-палестинского конфликта".150

В августе 2002 года Юваль Штайниц, член комитета Кнессета по иностранным делам и обороне от партии "Ликуд", заявил в интервью газете Christian Science Monitor: "После того как Ирак будет захвачен американскими войсками и мы увидим, как в Афганистане устанавливается новый режим, а иракские базы становятся американскими, будет очень легко оказать давление на Сирию, чтобы она прекратила поддерживать такие террористические организации, как "Хизбалла" и "Исламский джихад", позволила ливанской армии ликвидировать "Хизбаллу" и, возможно, положила конец сирийской оккупации Ливана. Если это произойдет, мы действительно увидим новый Ближний Восток".151 Аналогичным образом Алуф Бенн сообщил в газете Ha'aretz в феврале 2003 года, что "старшие офицеры ЦАХАЛа и приближенные к премьер-министру Ариэлю Шарону лица, такие как советник по национальной безопасности Эфраим Халеви, рисуют радужную картину прекрасного будущего, которое может ожидать Израиль после войны. Они представляют себе эффект домино, когда за падением Саддама Хусейна последует падение других врагов Израиля: Арафата, Хасана Насраллы, Башара Асада, аятолл в Иране и, возможно, даже Мухаммера Кадаффи. Вместе с этими лидерами исчезнут террор и оружие массового поражения".152

New York Times также сообщила, что в феврале 2003 года Халеви выступил в Мюнхене с речью, в которой сказал: "Ударные волны, возникающие в постсаддамовском Багдаде, могут иметь широкомасштабные последствия в Тегеране, Дамаске и Рамалле".153 Автор статьи отметил, что Израиль "надеется, что как только Саддам Хусейн будет устранен, домино начнет падать. Согласно этой надежде... умеренные и реформаторы во всем регионе получат стимул оказать новое давление на свои собственные правительства, не исключая и Палестинскую автономию Ясира Арафата". Газета Forward подвела итог израильским размышлениям о региональных преобразованиях в статье, опубликованной незадолго до войны: "Высшие политические, военные и экономические эшелоны Израиля стали рассматривать надвигающуюся войну в Ираке как виртуальный deus ex machina, который перевернет политическую и экономическую ситуацию и выведет Израиль из его нынешнего тупика".154

Кто-то может возразить, что израильские лидеры слишком искушены и опытны, чтобы поверить в deus ex machina и одобрить столь амбициозный план, и слишком хорошо знакомы со сложностями своего региона, чтобы поверить в его успех. Но на самом деле израильские лидеры уже давно отдают предпочтение необычайно амбициозным планам по переделке местной карты. Изначальная мечта сионистов о создании еврейского государства там, где его не существовало почти два тысячелетия, была не менее амбициозной. Как уже говорилось в главе 1, Давид Бен-Гурион надеялся захватить весь Западный берег, часть Ливана и часть Египта в ходе Суэцкой войны 1956 года.