Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

понятно) морали. Сказочные враги людей. Некий противовес в природе. Нельзя же одной стороне бесконечно злодействовать. Как раз предателями – или скажем мягче, отступниками – в нашей истории выступили именно люди. Несчастные отступники – потому неважно, что или кого предал, в мелочах или по-крупному – все равно вперед предал себя!.. Ах, не понимаете? Аристарх Кортубин обличал товарищей, ставших врагами народа – Ивана Глайзера и даже своего протеже Александра Анютина; Антон Кулыйкин оговорил друга детства Грицана Решетникова; Сатаров Пров Прович и Васыр Борис Сергеевич благодаря своему директорскому положению прибирали к рукам бывшие советские заводы, презрев идеалы комсомольской молодости (ведь не родились же они с мечтой стать олигархами!). Сколько еще в этом длинном списке Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей, и Михал Сергеевичей – смело включайтесь в их ряд! И дочка Решова – наша добрая бабушка Лидия Грицановна – правильно сказал Васыр: никто ее толком не знал, а узнал бы – ахнул! Что могут ворпани? напугать до ужаса глупую девицу в красной юбке? больше ничего… Сколько людских судеб – столько же несправедливости, разбитых надежд и отчаяния. Тьма тьмущая, перед которой просветлеют самые глубокие норы под Шайтан-горой. Почему? за что? Человек лишь хочет счастья. Ну, и самые лучшие из нас хотят счастья не только для себя.

Счастья всем и сразу даром!

Тылки – они простые, не столь продвинутые. Совсем не гении злодейства. Наивные провинциалы. Но и ворпани тоже – просто звери – пусть и сказочные.

Продолжим про тылвинских богатеев. Они сохранили привычный образ жизни и вместе образ мыслей. Внешне не отличались от сельчан. Носили все то же – рубахи и порты из холстины, суконные штаны, зипуны; зимой овчинные полушубки, армяки с верблюжьей шерстью. Обшивались в Утылве – и все на один манер. Затем одежда стала из покупного сукна. Появились картузы, пиджаки, пальто, брюки. Щаповы по торговым делам много ездили, привозили образцы городской моды. Примеры успешной мимикрии. Ворпани тоже так умеют – принимать вполне благообразный рыжий вид, надевать итальянские белые рубашки. Но внутри остаются ворпанями. Так и местные богатеи внутри остались прежними тылками. Не исправить. Ларион Чиросвий – рослый, могучего телосложения – лично таскал тяжеленые мешки с мукой и азартно откликался на любые подначивания помериться силами. Предположительно надорвался однажды и умер молодым.

Интересные эти братья Чиросвии. Любой рассказ об Утылве обязательно содержит упоминание о братьях. Мечтательность у них в крови. И некая отстраненность, обособленность. Ларион – порывистый, проницательный, насмешливый, а Калина – сдержанный, медлительный, дотошный. Самый рыжий из них – Ларион. У Калины жидковатые русые волосы. Любимая Калинина внучка – младшая, Божана – тоже рыжая, не в родного деда, а в двоюродного; зато старшая, Фаина, унаследовала резкий ум Лариона. Чиросвии разбогатели усилиями Лариона – у него и коммерческая жилка играла, и удача сопутствовала. Калина просто продолжал дело брата, не выказывая ни особых талантов, ни любви. Мельница работала, но бизнес не расширялся и роста доходов не давал. Впрочем, денег хватало на всех Чиросвиев – деда и двух девчонок. Сын Калины Егоровича Андрон погиб в начале империалистической. Чем дальше в послереволюционной России, тем деньги становились более опасными. В конце двадцатых годов мельницу изъяли из частной собственности. Калина тогда был больным стариком, абсолютно равнодушным к утрате семейного имущества – и не только мельницы.

Каменный дом Чиросвиев доныне сохранился в Кашкуке. В тридцатые годы лишился прежних владельцев естественным путем. Старый Калина умер; внучка Фаина, выйдя замуж за местного коммуниста Антона Кулыйкина (тому, вообще, нафиг буржуазное наследство), отказалась от своих прав на дом (не дом – две комнаты в нем); ее младшая сестра Божана умерла. Особняк национализировали и использовали под различные нужды – в последнее время там размещалась частная аптека. Дом Щаповых снесли при послевоенной застройке Кашкука. Уцелела лишь мастерская по изготовлению тростей.

Чиросвиев нельзя назвать успешными в коммерции, состояния они не нажили – и не могли этого достичь. При всем желании, а Чиросвии не желали. Материальное благополучие семьи покоилось на заделе Лариона. Но никто в Утылве не считал Калину неудачником – напротив, его уважали за честность и справедливость, рассудительность. Изначально братья не тряслись над богатством, на себя тратили скромно, помогали сельчанам, жертвовали церкви, хотя сами не слишком верующие – больше по привычке. Все правильно. На что же издавна полагалось жертвовать? На церковь, на сирот да на убогих. На нужды общины. И Чиросвии своим отсталым мировоззрением не понимали – как же иначе? Наверное, Утылва – сказочное, идеальное место. Даже богачи здесь – не типичные мироеды. Им, конечно, нравились деньги. Нам всем нравятся.

Деньги нужны.

Деньги важны –

Мерилом в жизни служат.

Но не наполнят они сны

И не согреют душу.

Ах, если жить под тыщу лет

Довольно и богато,

Но так не будет круто – нет!,

Совсем не чудесато.

Теперь все в прошлом. Не важно.

Автор тоже чувствует свою принадлежность к прошлому, которого уже нет. Сгинула целая эпоха – интереснейшая! С ней часть жизни автора – туда же. Словно отражение в дивьем зеркале исказилось и пропало. Сказочные фокусы! Утащил Кефирчик сало – и теперь с концами – сожрал!! Но ведь у многих людей исказился смысл жизни – как должно быть правильно и справедливо, и прогрессивно. Как они согласились бы жить. А по-другому – как стало – не согласны. Например, у В.И. Имбрякина и его младшего коллеги по техотделу ТыМЗ К. Кулыйкина не получилось совсем. Но есть другие, кто отыскал в себе душевные силы жить с подобным неразрешимым противоречием. Особенно тяжким, что советский менталитет абсолютно не допускал этого «неразрешимого», когда -

Мы все добудем, поймем и откроем.

А тут непонятно и неразрешимо. Но некоторые смогли. Удивительно и завидно. Кто же? Да Владимир Игнатьевич Щапов – бывший мэр Утылвы, ныне тихий пенсионер, живущий в частном доме в Кашкуке. Про Щаповых-то мы позабыли!

Володя Щапов родился в семье полноценных кортубинских жителей – не в Утылве. Это уже третье тамошнее Щаповское поколение. Как же они оторвались от своих корней? Сын семейного патриарха Ивана Семеновича, Семен – то есть, Иванович – с женой и детьми покинул родину, опасаясь попасть под каток крутых перемен в период Сталинского Великого Перелома, когда в здешней степи создавались колхозы. И рядом с Утылвой тоже образовано