Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

поощряется. Твое дело маленькое. Я сколько раз обязанности повторяла? Торчишь на ресепшене, отвечаешь на телефонные звонки. И кофе. Варвара Ядизовна не может без кофе. Ты помнишь, как она любит?

– Ну… да…

– Никаких «ну»! Не годится совершенно. Кофе – слабость директорши. Она сразу почувствует, если не так. Просто пить не станет. И тогда тебя уволят.

– Я очень постараюсь.

– Забудь про кофемашину. Она для гостей, которые приезжают в Мару для встреч, совещаний. Им варят много кофе. Пакеты с зернами в шкафу. Молоко в холодильнике. Только не вздумай подавать эту бурду Варваре Ядизовне. Кофе для нее я держу отдельно.

– А то что?

– Вылетишь с треском… Для директорши маленькая серебряная турка на две чашки, если с молоком, и одну, если без. Кофе уже смолото, засыпано в банку. Три ложечки с горкой на турку. Варвара Ядизовна любит горький. Ни в коем случае не на газу варить – вон электроплитка. Сахар не клади никогда!

– А как я узнаю, что она хочет кофе? У меня нет телепатических способностей.

– Не умничай. Варвара Ядизовна всегда позвонит и скажет. И ты не суетись. Лучше сделай все, как надо. Она не терпит неаккуратности. Лучше задержаться, чем поспешить… Давай, Лариса, принимайся за работу. Заболталась я с тобой… Ухожу! Никого на второй этаж не пропускай. Даже если заявят, что для расследования. Нечего там расследовать! Вор убежал – вот пусть и ловят. С собаками или ворпанями. Варвара Ядизовна не терпит, когда ей мешают.

Лариса проводила сменщицу до боковой двери – не центральным же входом пользоваться прислуге! Попутно заверила, что помнит ее ценные указания и будет неукоснительно их соблюдать. Наконец, Кулыйкина удалилась, вместе с ней стихнул бурный словесный поток, атмосфера в гостинице успокоилась. И вправду, довольно потрясений!

Лариса заступила на смену. В закутке за стойкой – перед своим шкафчиком – она переоделась в гостиничную форму. На стройной фигуре коричневый халатик сидел хорошо – где надо собирал складки и где надо не топорщился. Вполне приличный наряд, а не одеяние служанки. Вообще, Лариса, когда не чувствовала на себе чужих взглядов, преображалась – распрямлялась, движения обретали свободу и плавность, взгляд переставал прятаться. В женщине было столько мягкости, неосознанного очарования, что Имбрякин ни разу не пожалел о своем выборе. Светлый волос щекотал кожу. Лариса забавно морщилась, вспоминая странный инцидент, качала головой. Хорошо, что ночь позади, и начинался обыкновенный день. Или необыкновенный – праздничный, 9 мая 2008 года. Дальнейший порядок можно предсказать и объяснить. Все можно объяснить. Например, шаркающие шаги в коридоре, стук и вслед за ним плеск воды – уборщица притащила полное ведро и уронила швабру, выражая тем самым недовольство, что должна вывозить грязь за ночными посетителями, а их случилось немало. Лариса собрала на поднос стаканы, рюмки – это тоже надо вымыть и убрать по местам.

Напрасны надежды, что на дневную смену хватит неожиданностей. Заверещал телефон. Лариса вздрогнула. Звонок через гостиничный коммутатор – резкий, требовательный. Загорелся огонек на пульте, и Лариса внутренне сжалась. Ответила без промедления.

– Слушаю, Варвара Ядизовна.

– Вы… вы там? Как вас звать?

– Что?.. Лариса…

– Хорошо. Очень хорошо. Лариса, сварите мне кофе. И предупредите шофера. Мы сейчас поедем в мэрию. Митинг ожидается. Но быть надо раньше. Вы все поняли?

– Да. Я принесу кофе. Пять минут.

Положив телефонную трубку, Лариса заметалась. Перерыла в памяти Людмилины наставления. Насыпала в турку особый кофе. Включила электроплитку. Налила в ковшик молока, чтобы тоже вскипятить.

– Так… сколько ложечек? две, три? Она же пьет горький… Ах, ладно… И молоко…

Бормоча себе под нос, Лариса совершала приготовления. Персональная кофейная чашечка госпожи Пятилетовой стояла в шкафу – эдакая инфантильная розовая, с золотым ободком, из фарфора. Лариса осторожно взяла ее кончиками пальцев, полюбовалась и оторвала взгляд – он тут же уперся в окно. Чистое прозрачное стекло – совсем не зеркало – но тоже в своей пластиковой раме. Повинуясь безотчетному внутреннему чувству – то ли боязни разбить чашку, то ли еще чему-нибудь – женщины застыла. Она почувствовала – да, именно почувствовала – что-то происходит. Неужели ночь не исчезла окончательно? И вор не сбежал, а по-прежнему прячется за горшком с монстерой? Ничуть не удивительно… Тонкий фарфор в Ларисиной руке жалобно зазвенел.

Не вор!! В эту самую минуту – нет, не со стороны деревни Чмаровки, а со стороны Нового Быта – по обочине Проспекта Космонавтов к гостинице подошел человек и остановился напротив центрального входа (Ларисино окно как раз слева от него). Худой мужчина в просторном плаще и кепке. С худой – не воровской – задницей. Борис Сергеевич Васыр. Он энергичным шагом преодолел дистанцию от подвесного моста до Мары, дабы исполнить намерение, родившееся в разговоре с Мобутей – объявить о бескомпромиссном поединке. Вопрос – как?? практически?.. Войны между странами начинаются по международным правилам. Драки между индивидуумами – тоже понятно и безобразно. А тут как быть? У Васыра нет перчатки, чтобы благородно бросить в лицо противнику – да и кому? женщине? Интересно, как решился этот вопрос?

Разумеется, Васыр не заблуждался – ему здесь не рады. То есть три главных обитателя – Варвара Пятилетова и Клобы – его заклятые недруги. И хватит притворяться. Маски сброшены! Ирэн разоблачила рыжих братьев, и Утылва (в том числе Васыр) все узнала. Экс-директор ТыМЗ не испытывал смущения или другого неудобства. Занял позицию там, где его хорошо видать с любых точек на фасаде Мары. Расправлены костлявые плечи. Носки ботинок выброшены наружу. Голова в кепке вскинулась, носяра уперся в небо (не иначе как). Глаза в щелках под кустистыми бровями. Кулаки выпирают из карманов плаща. Вызывающая поза – это еще слабо сказано. Васыр застыл молча и монументально – он не кричал, не делал ничего, чтобы привлечь внимание, но был твердо уверен, что его заметили. Та уверенность сродни Ларисиному чувству, когда зазвенела Варварина чашка – опять же мистика! На втором этаже – в окне госпожи Пятилетовой – волна прошла по шторам. Васыр подождал еще; не мог отказать себе в удовольствии – сладком для мужчин напряге перед открытой дракой.

За его спиной поднималось от Пятигорья красное солнце. Угол падения лучей менялся, и тень Васыра на асфальте – вопреки физическим законам – растягивалась в длину. Неожиданно рядом возникла еще одна тень – не человечья. Тело на четырех конечностях – с одного боку круглая голова с ушами, а с другого широкий веник (очевидно, хвост). Страхолюдина! ах, тень не людская, а кошачья. Кот – известный всей