О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова

стремится душой к искусству, к музыке, к красоте, но телом он здесь. Почему? Он никогда не пришел бы сюда сам, его привели, его заставили…

Только Володя подумал об этом, как его взгляд скользнул за Юрино плечо — Йонас стоял у бара.

— Пойду куплю воды. Тебе взять что-нибудь? — спросил Володя.

— Мне тоже воды. Пора собираться домой.

Володя поднялся. Тут же закружилась голова, его качнуло из стороны в сторону. Он с трудом стоял на ногах, но это не повод не поговорить с Йонасом.

Тот общался с барменом. Володя подошел сбоку, оглянулся — убедившись, что Юра не видит, резко положил ладонь Йонасу на плечо. Тот вздрогнул, повернулся.

— Ты знаешь, кто я ему? — спросил Володя по-английски.

— Мужик, спокойно. — Йонас в примирительном жесте выставил перед собой ладони. — Прости, я не сразу понял.

— Теперь понял?

— Понял-понял, — закивал Йонас и примирительно улыбнулся.

Володе ужасно захотелось дать кулаком по его белоснежным, будто фарфоровым, зубам, да так, чтобы рассыпались в мелкую крошку. Но он ещё не окончательно потерял рассудок, чтобы драться. Пришлось смириться и принять извинения. Володя отвернулся, уходя, и вдруг Йонас крикнул ему вслед:

— Знаешь, он всегда ко мне возвращается.

Невольно вспомнился Игорь, и это разозлило Володю ещё больше.

— Ещё и провоцирует! — зло прошипел он по-русски. Но собрался с мыслями и ответил Йонасу, улыбаясь так же фальшиво, как и он: — Больше не вернётся.

— Удачи, — бросил Йонас.

Володя вернулся к столику.

— А где вода?.. — растерянно спросил Юра.

— Прощайся с друзьями и пошли домой, — безапелляционно заявил Володя.

— Всё хорошо? — Юра подозрительно сощурился, поглядывая на бар, будто ища там причину Володиной злости.

— Пока хорошо, — буркнул Володя. — Пошли.

— Ну ладно… — протянул Юра и послушно зашагал к лестнице, попутно прощаясь со знакомыми и друзьями.

Оказавшись на улице, Володя с удовольствием вдохнул холодный воздух. Пока Юра вызывал такси, Володя молча разглядывал непонятно откуда взявшийся в его руке флайер: по пояс голые мужики в латексных шортах, а над ними надпись — «Sex party».

— Машина будет через десять минут у Ноллендорфплац — послышался Юрин голос. — Ого, — воскликнул он, показывая на флайер. — Сохрани его, отвезешь домой на память.

— Это просто антураж или буквально секс-вечеринка?

— Буквально, — хмыкнул Юра.

— И ты ходил на них? — приглушенно спросил Володя. Юра посмотрел ему в глаза, будто сомневаясь, стоит ли говорить правду, а Володя глаза закрыл. Он почувствовал себя жалким и беспомощным.

— Я присутствовал, но не участвовал, — осторожно ответил Юра. — Это было сто лет назад, и я просто сидел и пил, как сегодня.

— С ним, да? — спросил Володя, на самом деле не желая знать ответ. И вдруг эмоции, подавляемые последние полчаса, хлынули наружу: — Почему ты позволяешь ему так себя вести? Ты что, его собственность? Он распускает руки, целует! Юра, какого черта? А я в этой истории вообще кто?!

Юра заметно стушевался, но затем тряхнул головой и уверенно произнес:

— Ты — самое главное… — он хотел сказать что-то ещё, но Володя не дал. Он резко развернулся и направился в сторону метро — нервничал так, что не мог стоять на месте. Юра в два шага нагнал его. — Володь, ну не кипятись. Ты же видел, мы все целуемся при встрече, это традиция. А рука — это недоразумение. Я даже не заметил. Да и плевать мне на неё, и на Йонаса плевать. Мне нет до него дела.

— А у него до тебя есть!

Юра тяжело вздохнул и грустно усмехнулся:

— Тебе это ничего не напоминает? «Я с ним расстался, но он всё равно пишет».

— Ты не видишь разницы между писать и домогаться?

— Он всё равно ничего от меня не добьется.

Володя остановился. Вдруг нахлынуло чувство страха, что он вот-вот потеряет Юру. Он скоро уедет, а Юра останется здесь — с Йонасом, с друзьями, с клубами, с этой улицей и со всей гнилью, что прячется за яркими фасадами. Подумаешь, на соседнем диване лезут друг другу в брюки. Подумаешь, секс-вечеринка, ведь он просто присутствует. Подумаешь, кто-то трогает Юру, ведь это случайно. Всё случайно, всё ничего не значит.

Страх стал душить — горло стиснуло, к глазам подступили слезы, руки задрожали. Володя сцепил пальцы, стал судорожно сжимать, легонько царапать ногтями кожу.

— Ты мой? — спросил он необычно низким, безжизненным голосом.

— Что? — Юра оглянулся на него. Посмотрел на руки, подошел ближе. — Володя…

— Ты ведь совсем не такой, как я думаю, да? Какой ты на самом деле, Юр? Как они все?

Юра приблизился вплотную и осторожно накрыл его ладони своими. Негромко и ласково произнес:

— Ты сейчас усталый, пьяный и нервный, поэтому тебе в голову лезет всякая чушь, которая не имеет никакого отношения к правде. Утром ты это обдумаешь и убедишься, что я прав.

Юра поджал губы. Он выглядел виноватым, ласково гладил пальцы Володи, будто утешал своей нежностью и теплом. Володя сомневался, что сможет успокоиться, но вдруг бушевавшие минуту назад эмоции сменились чудовищной усталостью.

— Я видел всё своими глазами, — тихо и будто жалобно произнес Володя. — Как я теперь могу верить тебе?

Юра ответил так же тихо:

— Главное — не верь себе. Не такому себе, не сейчас. Завтра — да, но не сегодня. Давай так: мы вернемся к этому разговору утром, просто отложим его, но не забудем. Хорошо?

— Юра, ты мой?

— Конечно. Только твой, ничей больше.

Неважно, правду сказал Юра или нет, но от его слов полегчало. Володя судорожно вздохнул и крепко обнял его, стиснув так, что Юра ахнул.

— Вот видишь, — он сдавленно хихикнул, — а ещё пару часов назад не мог даже за руку меня взять.

Отпускать его не хотелось. Юрино тепло успокаивало, Володя прикрыл глаза и ощутил, что мир закружился. Потянуло в сон.

В кармане Юры зазвонил телефон. Он похлопал Володю по спине.

— Эй, давай не засыпай. Такси уже ждет —