О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова

Володя отнёсся к приготовлению оливье со всей серьёзностью — ему было важно исполнить Юрино желание.

И, казалось бы, что сложного в том, чтобы смешать всем известные ингредиенты и заправить всё это майонезом? Но Володя специально ещё с утра написал Маше с просьбой поделиться секретами — вдруг они есть? В конце концов, он правда очень давно не готовил оливье сам.

«Главное — морковка, — сказала Маша. — В смысле, узнай вообще, любит ли Юра морковку, а то все по-разному делают, вдруг она вызывает у него отвращение».

Отвращение варёная морковь вызывала как раз таки у Володи, а вот Юра на заданный вопрос лишь пожал плечами.

— А что в ней плохого? Она вроде вкусная — и яркости салату добавит…

Пока варились яйца и овощи, а Володя мариновал курицу, Юра резал колбасу и огурцы, не забывая, конечно, то и дело закидывать себе в рот «лишние» кусочки.

Устав за этим наблюдать, Володя предложил:

— Юра, если голодный, давай сделаю нормальный бутерброд?

— Отстань, мам, так вкуснее! — отмахнулся тот.

К одиннадцати наконец накрыли стол. Юра включил прямую трансляцию с празднованием Нового года на центральной площади Берлина. Потом он вспомнил что-то, ушёл рыться в комоде, выудил оттуда пару свечей в подсвечниках, установил их на стол.

— А что? Раз у нас всё так… Хм… Романтично, ну, в смысле, с оливье и ёлками, то почему не при свечах?

Володя с ним был полностью согласен. Юра щёлкнул зажигалкой, и посреди праздничного стола загорелись два огонёчка.

В половину двенадцатого зазвенел таймер на духовке. Володя пошёл вынимать курицу, а Юра достал шампанское, ром, бокалы и стаканы.

— В целом можно начинать, — сказал Володя, садясь за стол.

— Руки прочь! — воскликнул Юра, заметив, что тот взялся за приборы. — «До двенадцати взрывать салаты нельзя», — так ещё моя бабушка завещала!

— Так до двенадцати и от голоду сдохнуть можно.

Юра пожал плечами и взялся за бутылку шампанского.

— Я думаю, это правило не распространяется на выпивку.

Хлопнула пробка, в бокалах зашипели пузырьки.

Володя поднял свой.

— Ну, как там полагается? Провожаем Старый Новый год? Спасибо две тысячи шестому, он был хорошим, особенно его конец.

Они чокнулись и выпили. Юра повернулся к столу, потянулся за мандарином и ехидно спросил:

— Кстати, а что же такого у тебя случилось в конце две тысячи шестого?

Володя посмотрел ему в глаза, прищурился:

— А то ты не знаешь!

— Не знаю! Расскажешь?

— Ну… Я встретился со своим старым другом…

— Ты с ним ещё в сентябре встретился, это я знаю, — он говорил вполне серьёзно, но глаза так и лучились смехом, — а что в самом конце года?

Володя мог лишь улыбнуться.

— Слушай, ну, там кое-что произошло, да… — он хмыкнул, — даже не знаю, как сказать…

Юра пригубил ещё шампанского, шагнул к Володе.

— Может, тогда покажешь?

Володя охотно наклонился к нему и прижался к губам. Слизнул остатки шампанского и цитруса, обнял Юру, притянул к себе вплотную.

В голове пронеслась мысль, что невозможно быть таким счастливым, но у него ведь получается?

Его отвлёк звук из телевизора — после слов ведущего люди на площади зашумели.

— Говорит, что пять минут до курантов, — перевёл Юра и тут же ткнулся губами Володе в шею. Поцеловал ниже, добрался до ключиц у выреза футболки. Потянул на себя, присел на столешницу, запрокинул голову, посмотрел в глаза.

Володя задержал дыхание, готовясь утонуть в них. От полумрака комнаты Юрины зрачки расширились ещё больше, ещё отчётливее в них заиграли отблески ёлочных огней.

Володя опёрся руками о стол по обе стороны от бёдер Юры, коснулся губами мочки уха, прихватил её ртом. Серёжка уколола язык. Наслаждаясь этим ощущением, Володя заметил, что Юра задрожал в его объятиях.

Толпа в телевизоре снова зашумела — кажется, начался обратный отсчёт до боя курантов. Володя не хотел обращать на это внимания, ему было плевать.

Он фиксировал всё кадрами: вот соскользнула с Юриных плеч вязаная кофта, под ноги упала его домашняя майка. Юра решительно толкнул Володю на диван, сел сверху, стащил его футболку. Обнял за шею, прижался голым торсом и поцеловал. На пол полетела остальная одежда. Забили куранты. Скрипнули пружины — Володя уложил Юру на спину. Юра горячо выдохнул ему в ухо, стиснул его плечо, царапнул ногтями кожу. Волна болезненного удовольствия растеклась по телу, Володя судорожно глотнул воздуха. Запустил пальцы свободной руки в волосы Юры, притянул его к себе и жадно поцеловал.

Куранты пробили последний раз, в телевизоре взорвались фейерверки, через несколько секунд громыхнуло и за окном. Володя смотрел, как Юрино лицо освещают всполохи света, как по его закрытым векам ползут цветные тени. Он ловил ртом его горячее дыхание и, слыша его негромкие стоны, не мог сдерживать свои. Юра, вжимаясь затылком в подголовник дивана, жмурился, плавился в Володиных объятиях, вторя его движениям. И Володя тоже плавился — от Юриных рук, от жара их тел, от сладости этих мгновений.

И Володе по-прежнему был не нужен мир вне этих стен.

А потом они просто лежали рядом. Юра странно хихикнул, согрев тёплым дыханием грудь Володи.

— Ты чего? — поинтересовался он.

— Да вспомнил просто, что в Германии есть традиция впрыгивать в новый год. — объяснил Юра. — Ну, знаешь, мы правда становимся на стулья или на диван и, когда куранты бьют последний раз, прыгаем на пол.

— В принципе, раз мы профукали эту традицию, могу тебя сейчас столкнуть с дивана.

— Да ладно, мы с тобой немного по-другому «впрыгнули» в новый год.

Володя нахмурился, вникая в Юрину шутку. Понял и расхохотался.

Спустя несколько минут, когда они оба окончательно успокоились, Володя зарылся носом в Юрины волосы и вдохнул его запах. Такой же, как тогда — в первую встречу в Харькове. Такой же, как тогда в берлинском аэропорту.

— Юр, скажи… — вдруг вспомнив тот день, попросил Володя. — Почему ты отталкивал меня?