Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

боковой коридор, где люди двигались в определенном направлении, а не ходили кругами без всякой системы. Он нашел скамью и сел. Ему хотелось подтянуть колени к лицу и спрятаться за ними. Но именно так и повел бы себя маленький ребенок. Он попытался думать. Он представлял собой девяностопроцентный клон императора Шесть Пути, который считался одним из самых интеллектуальных императоров, когда-то начинавших карьеру солдатами, значит он, Восемь Антидот, должен что-нибудь придумать.

Решение оказалось настолько очевидным, что он почувствовал себя глупее, чем когда бы то ни было. Идиотский маленький ребенок. Он включил функцию навигации своей облачной привязки и ввел номер якорного места, которое указал по прилете одержимый бюрократическими процедурами капитан «Цветочного узора». Облачная привязка тихо, чтобы никто больше не слышал, звякнула и высветила маршрут следования из места, в котором он находится, к месту стоянки «Цветочного узора». Оказалось, что Восемь Антидот во Вспомогательном коридоре В-космопорта, терминал «Тюльпан», и его путь лежал через пространство, обозначенное в облачной привязке как терминал «Настурция». Маршрут высвечивался приятной белизной, все вокруг было окрашено в цвет затянутого тучами неба перед рассветом. Восемь Антидот вышагивал по полу космопорта, стараясь выглядеть уверенным и довольным, как взрослый мужчина на задании.

Терминал «Настурция» явно предназначался для кораблей, готовящихся к отлету из системы через гиперврата. Атмосфера здесь сильно отличалась от той, что царила в терминале «Тюльпан», где теснились тейкскалаанцы, отправлявшиеся во все концы империи короткими и длинными прыжками, на планету, спутники или в круиз по ближайшим системам вокруг Жемчужины Мира. В терминале «Настурция» тоже, конечно, присутствовали туристы, но тут была и масса взрослых, очень серьезно уставившихся в свои пассажирские манифесты и визы в затейкскалаанские просторы, предпринимателей с ящиками изделий, несколько колонн солдат Флота в идеальных униформах, новых кадетов, отправлявшихся по месту первого назначения. Глядя на них, Восемь Антидот на ходу распрямлял спину и расправлял плечи. Его высвеченный маршрут вел все дальше, мимо почтового киоска министерства информации, в котором сидели два асекреты возрастом едва ли старше флотских кадетов. Вероятно, операционистами в почтовые киоски при гипервратах назначают тех, чья подготовка недостаточна, чтобы быть полезными где-то в других местах.

Восемь Антидот остановился понаблюдать за их работой. Она не показалась ему трудной: они брали инфокарты клиентов, которые приносили в контейнерах размером с корзинку для мусора в туалете, сортировали их, вероятно, по месту назначения или как минимум по первым гипервратам, через которые они должны были пройти на пути к адресату, перекладывали в другие контейнеры и потом передавали их другим служащим министерства информации в пилотской форме, но только кремово-оранжевого министерского цвета. Скучная работа. Восемь Антидот возненавидел бы такую. Интересно стало, когда появилась персона не из информации, в совершенно гражданской одежде, если только не считать нарукавной повязки серого цвета министерства юстиции. Она остановилась у маленького окошка и протянула операционисту что-то, похожее на официальную инфокарту, которая не отправилась в контейнер. Эта инфокарта произвела совсем другое действие: один из асекрет вышел из киоска, держа в руке специальную инфокарту, и исчез, чтобы лично доставить ее очень быстрому курьеру, как предположил Восемь Антидот. Другой асекрета расписался в получении.

Он пытался решить для себя, что ему делать – выкинуть ли из головы на минуту «Цветочный узор» и спросить у асекреты, который расписывался в получении инфокарты, кто имеет полномочия давать разрешения на отправку срочных посланий с этой стороны гиперврат из Жемчужины Мира, но в этот момент весь космопорт взорвался шумом. Не разговорами и криками на тейкскалаанском, а пронзительным, непрекращающимся визгом сирены, сообщающей о необходимости эвакуироваться.

* * *

В одном старинном руководстве по этике, чтению которого Три Саргасс отдала в свое время целый мучительный семестр в качестве кадета-асекреты, навязчиво выражались опасения, что чрезмерно эмоциональный – или, да не допустят этого звезды, физический – контакт с нетейкскалаанцами может привести к безвозвратной порче тейкскалаанца, который имел таковой контакт. Во время регистрации ей показалось, что было бы неплохо прослушать факультативный курс под названием «Философские сдвиги в тейкскалаанских ксеноконтактах», но то был семестр, когда она регистрировалась пьяной в четыре часа утра в киоске министерства информации на южном континенте Жемчужины Мира. Три Саргасс проходила там практику культурного погружения, если культурное погружение можно было измерить успешными слияниями с музыкальными сценами, которые ей даже не нравились. Главным образом она запомнила, что удивлялась авторам старинных руководств, часть которых рекомендовала профилактические дозы антибиотиков вкупе с услугами солнечного храма и социальной изоляцией, если контакт имел место случайно. Три Саргасс, будучи ужасно разочарованным и уже ничуть не пьяным кадетом, решила, что эти писатели до нелепости старомодны. Какой гражданин империи мог бы пострадать от ничтожного культурного загрязнения со стороны неимперской цивилизации? А любой, кто трахал кого-то, пораженного социальной болезнью, имел проблемы покруче безвозвратной порчи. Например, проблемы уровня «половой контакт с уроженцем планеты, не имеющей адекватного уровня здравоохранения».

Сейчас, стоя неловко обнаженной рядом с Махит Дзмаре в душевой санитарной обработки медчасти «Грузика для колеса», Три Саргасс начала подумывать, не принял ли Флот эти старинные инструкции слишком близко к сердцу. Может быть, они не прочли ничего иного, написанного на эту тему, за пять сотен лет. Еще она спрашивала себя, не подсматривает ли за ними похотливый глаз камеры, спрятанной где-то в их с Махит каюте?

Дрожа в хлористой воде, она сказала:

– Я совсем не это имела в виду наутро, Махит. – Она исполнилась благодарности, когда Махит рассмеялась на ее слова, пусть смех и был натянутый, сердитый.

– На станции мы не требуем от новых любовников такой чистоты, – сказала она.

– На вашей станции ты не проводишь долгие часы с инородцем, перед тем как взять нового любовника, если только я хоть чуть-чуть знаю вашу станционную культуру.

Махит отрицательно покачала головой. Ее кудрявые волосы, с которых теперь капала вода, доходили ей почти до плеч, и она все время откидывала их с глаз.

– Ты не ошибаешься на этот счет. Но если в нас произрастает инородный грибок, то я не понимаю, чем нам может помочь обеззараживающий душ.

Три Саргасс тоже этого не знала. Она явно ничего такого не ожидала, выходя из каюты, которую они делили между собой. Она только-только закончила чтение «Опасного фронтира!», обнаружила, что есть еще девять книг-сиквелов, и заставила Махит пообещать, что та достанет их, если появится хоть малейшая возможность. Они оделись и вышли из душевой с намерением вписаться в расписание, чтобы успеть на запланированную вторую встречу с инородцами, вернуться в ужасающую жару Пелоа-2.

А потому Три Саргасс никак не ожидала, что их схватят солдаты Флота в полном изоляционном снаряжении и потащат в медицинскую часть, где их обеих без малейших церемоний раздели и подвергли обеззараживанию, а на вопросы, в чем необходимость этой процедуры, отвечали неразборчиво. Мертвый инопланетянин, похоже, расцвел грибковой заразой. В любое мгновение с ней и Махит может случиться то же самое.

У Три Саргасс имелись сомнения на сей счет. Она чувствовала себя, как и прежде, совершенно незараженной, по крайней мере грибком. Когда ее не отвлекали целиком и полностью холодные химические дезинфектанты, которыми их поливали, она вполне осознавала, что абсолютно, до мозга костей заражена умными пальцами Махит и необычными нарративными повторами ее графической истории.