Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

Если она и распространялась аналогичным образом, Двадцать Цикада уже покойник, даже если еще не до конца умер.

Она, не заботясь о том, что ее слышит Шестнадцать Мунрайз, голосом вызвала мессенджер и послала быстрый вопрос: «Мы здесь. Что происходит внутри?»

Двадцать Цикада ответил по интеркому медчасти:

– Видишь ли, в настоящий момент я чувствую себя прекрасно, и здесь нет никого, кроме мертвого инородца и одного мертвого медицинского кадета – Шесть Ливень, кажется. У него грибковый рост из раны на руке.

Вероятно, пока Двадцать Цикада умирал не слишком тяжело, раз сумел включить двустороннюю связь, которая предназначалась для чрезвычайных ситуаций вроде этой: инфекционное заболевание за этими дверями и здоровый корабль снаружи.

– Ты включил очистители, и ни капли воздуха оттуда не попадает на корабль, так?

– Яотлек, Мальва, моя дорогая, ты же знаешь меня. Конечно, очистители стоят на дегазировочном цикле. В течение приблизительно трех следующих дней мы будем забирать кислород с гидропонных палуб.

«Моя дорогая» было хуже, чем «Мальва», оно показывало, как невысоко оценивает Двадцать Цикада свои шансы на выживание. Черт побери, она не хочет его терять! И уж точно не хочет терять его на глазах Шестнадцать Мунрайз, которая будет видеть ее скорбь.

– Я никогда не сомневалась в тебе, – сказала она ему, жалея, что не может его видеть. – Расскажи мне про кадета.

– По всей видимости, он успел обнаружить грибок, прежде чем тот его убил, и у него было время отправить всем медикам послание с голограммами микроскопического анализа. Так я узнал, что должен срочно идти сюда – я у него в списке рассылки. Судя по всему, то, что его убило, действует медленно – насколько я могу судить. Поверь, я не собираюсь делать то, что сделал этот бедняга – совать руку в рот инородца. Исходное место произрастания грибка у него в мозгу. Я говорю про мозг инородца, а не Шесть Ливня.

– …Что-то типа грибкового образования, проникшего через этмоидальную кость в оральную полость? – спросила Шестнадцать Мунрайз.

– Абсолютно точно, капитан Флота, – подтвердил Двадцать Цикада в интерком слегка похоронным голосом. – Вы, случайно, не биолог по образованию?

– Никогда не имела удовольствия служить в медицинской части, – ответила Шестнадцать Мунрайз, что вовсе не означало «нет». На Девять Гибискус нахлынула бесконечная ненависть к ней за то, что она пытается быть не менее полезной, чем яотлек. – Но если грибок обитает в его мозге, то это объясняет, как он мог превратиться в споры. Под давлением сначала через этмоидальную кость, потом через мягкое нёбо. Насколько я помню, у инородца есть мягкое нёбо.

– Как умер кадет? – прервала ее Девять Гибискус.

– Он порезался, – сказал Двадцать Цикада. – Грибок попал в ранку. Но думаю, что его убил анафилактический шок, а не сам грибок. Он распространился не очень широко, и у кадета синюшность.

Еще один вопрос. Вопрос, который ей вовсе не хотелось задавать.

– А ты?

– Никаких порезов, никакого анафилактического шока, – быстро и кратко ответил Двадцать Цикада. – Через несколько секунд у меня будут уточненные сведения о том, насыщают ли эти споры воздух или нет. Корабль готовит мне диагностику воздушной среды, сведения приблизительные, но кое-что они скажут – и грибок, кажется, не очень счастлив.

– Счастлив, – категорично возразила Шестнадцать Мунрайз

– Его лишили хозяина, – сказал Двадцать Цикада, – и ему не очень нравится обитать в Шесть Ливне – или в его кровяном потоке. Он чахнет у меня на глазах.

– Может быть, ему больше понравится его мозг.

Девять Гибискус повернулась к Шестнадцать Мунрайз, шагнула в ее персональное пространство. Она использовала всю свою массу и размер, чтобы возвышаться, чтобы подчеркнуть свою власть.

– Мы не собираемся вскрывать черепную коробку одного из наших мертвецов ради экспериментов, – сказала она. – Вне зависимости от того, есть там чужеродные грибки или нет.

– Я ничего подобного не предлагала, яотлек, – сказала Шестнадцать Мунрайз и сумела сказать это оскорбленным голосом.

– Что же вы тогда предлагали?

– Я говорю, что грибок любит невральные ткани, там он чувствует себя стабильно. Наши враги могли послать этого в качестве ловушки – бомбы, жертвы. Я предлагаю проверить вашего шпиона и ее зверушку на анафилаксию или грибковые инфильтраты в мозгу. Вашего адъютанта тоже следует проверить. Яотлек, я не пытаюсь оспаривать вашу власть на вашем корабле, я просто боюсь того, что это все может означать. Отнеситесь к этому серьезно ради империи, если ради себя не хотите.

Она могла говорить очень искренне. Холодно, искренне и, скорее всего, настолько справедливо, что ее следовало изгнать – либо с «Грузика для колеса», либо из разговора.

– Мой адъютант, как вы это уже заметили, находится в зоне загрязнения, – сказала Девять Гибискус. – Я не могу отнестись к этому серьезнее, чем уже отношусь.

Шестнадцать Мунрайз кивнула и продолжила:

– А агент министерства информации? А группа сопровождения, которую вы послали с ней? Они уже вполне могли умереть или, возможно, сейчас распространяют грибок за пределами зоны загрязнения.

Девять Гибискус подумала, что Шестнадцать Мунрайз из тех капитанов Флота, чье командование всегда сопряжено с нагнетанием угрозы. «Параболическая компрессия», вероятно, утонченно настроенный корабль – натянут, как лук.

В интеркоме раздался голос Двадцать Цикады:

– Сомневаюсь, капитан Флота. Я получил результат атмосферного анализа корабля, в воздухе не обнаружено выявляемого уровня заражения. Какими бы ни были свойства грибка, распространение воздушным путем – его слабое место. Можете не сомневаться.

Девять Гибискус не могла бы говорить так спокойно и утешительно. Особенно если бы находилась по ту сторону двери медчасти.

– Пчелиный Рой, – сказала она, – подтверди, что ты считаешь свою смерть от грибкового заражения маловероятной.

Его смех прозвучал неожиданно, странно.

– Маловероятной, да. Но я не выйду отсюда раньше чем через шесть часов, когда я буду полностью уверен. Кроме того, капитан Флота права, моя дорогая, – асекрета должна быть осведомлена о возможности такого поворота событий.

– Если только она уже не в курсе, – мрачно сказала Шестнадцать Мунрайз.

Девять Гибискус довольно четко могла представить себе тела асекреты Три Саргасс и ее посла-ксенолингвиста из варваров, покрытые плесенью и уже много часов мертвые в той каюте, которую она им предоставила… Хуже того, могла представить тела своих солдат, находящиеся в разных местах «Грузика для колеса», и каждый из них – очаг загрязнения, если распространение уже идет. Но инородная дрянь не распространилась на Двадцать Цикаду… пока…

– Пора проверить, – сказала она. – Я распоряжусь, чтобы их доставили на медицинскую палубу, и мы все выясним.

Все остальное пока можно отложить на потом.

* * *

Махит проснулась от тепла – тепла в жилах, тепла общности, глубокого первобытного чувства нахождения рядом с другим живым существом в ограниченном пространстве. Не было ни секунды замешательства, никакого ощущения типа «давайте я почувствую это еще некоторое время, а потом уже подумаю, как здесь оказалась»: с первого мгновения, когда сознание вернулось к ней, Махит точно знала, где находится. Она лежала, тесно прижавшись к Три Саргасс на нижней койке их каюты тейкскалаанского флагманского корабля «Грузик для колеса». Ее коленные чашечки были прижаты к подколенным ямкам Три Саргасс, лицо закопалось в распущенный темный клубок волос Три Саргасс, ее голый пах – ложе для оголенного крестца Три Саргасс. Ее рука обнимает грудную клетку Три Саргасс, прижимая ее тело ближе. Сладкая боль между ее бедер.

Нет, Махит точно знала,