Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

в медицинскую часть почти вовремя, чтобы изменить то, что затем происходит. Почти. Но не совсем.

Шесть Ливень прилаживается к объективу микроскопа, чтобы разглядеть получше, вращает голограмму, пытается получить более сложное и четкое представление о том, как растут споры гриба; это похоже на фрактал, на нейронную сеть, и его все сильнее одолевает любопытство. Он поднимает руку, чтобы развернуть голографическое изображение в воздухе, и чувствует, как что-то горячее и жидкое скатывается по его запястью.

Красное. Кровь. Его кровь.

Он смотрит на руку. Думает: «Я не помню, как порезался».

Теперь он чувствует боль. В большом пальце. В остальных пальцах, в запястье. Как будто жжет. Словно он, заметив кровь, вызвал боль. Его рука густо покрыта кровью. Но кровь какая-то не такая. Кровь не должна быть такой густой, как если бы все факторы свертываемости взбесились. Его охватывает ужас. Он уверен, что у него шок. Дыхание вырывается из его груди спертыми сиплыми комками. Он крутит перед глазами рукой. Порез ниже большого пальца, ранка широко раскрылась, ее края покрылись белым грибным налетом. Как те образцы, что он разглядывал в микроскоп. Они произрастают из него.

Они растут. Все новые и новые появляются из ранки, одна за другой, он видит, как они расцветают. Его кожа рассекается по краям ранки, давая грибам больше места. Ему больно, больно внутри расширяющегося пореза. Странное несильное жжение. Ему почему-то трудно дышать. В его большом пальце – гнездо инфильтратов, он поднимает другую руку, пытается вырвать изнутри это чужеродное, освободиться от него…

Они легко разламываются. Но продолжают цвести. Их все больше. Они уходят вглубь. Они в его венах, артериях, душат его белым и красным. Это объясняет проблему с фактором свертываемости, думает он. Ему трудно дышать. Он не знает – то ли они у него в легких, то ли у него поверхностная сверхчувствительность, потом он оказывается на полу, а потом…

Хор, как далекий плач, словно музыка, все еще играющая в его аудиоплантах, отдается эхом и становится странной, она полна голосов – так не может петь ни один брызго-гармонист, какой-то доносящийся до него шум, пение «мы»…

…абсолютно ничего.

Глава 13

Если у путешественника есть возможность остановиться в системе Нелток и попробовать блюда нелтокской кухни, то этот путеводитель дает настоятельную рекомендацию. Хотя приправы нелтокской кухни не так остры, как те, о которых мы знаем из других кулинарных достижений или по лучшим ресторанам Жемчужины Мира, их мягкость может быть обманчивой: она дает возможность оценить по достоинству глубокую сложность соотношений между соленым и сладким, горечью и насыщенностью, что можно ощутить с каждым очередным укусом в соответствии с возможностями, которые дает местный кулинарный стиль: каждый укус – маленькое отдельное блюдо. Оставьте в вашем расписании не менее трех часов на ресторанные впечатления и подумайте, как это делает автор слов, которые вы читаете, о том, что, может быть, сторонники культа гомеостата знают толк в соотношениях…

Из «Вкусовых радостей Внешних систем сектора Лаунай: Еще один гид для туристов, ищущих изысканных ощущений», Двадцать Четыре Роза, дистрибутируется главным образом в системах Западной дуги.

Пожалуйста, подтвердите, что груз рыбного печенья фактически был грузом рыбного печенья и не содержал никаких других неразрешенных импортных продуктов, кроме данного тейкскалаанского. Отзовите торговую лицензию у этого капитана на основании опасности ввоза зараженных продуктов; это вполне отвечает ситуации.

Записка от Советника «Наследия», Акнел Амнардбат, оставлено на столе ее секретаря с прочей входящей почтой

Женщина таких пропорций, как Девять Гибискус, и с легко узнаваемыми знаками различия все же могла удивить кого-нибудь на борту «Грузика для колеса» своим неожиданным появлением в месте, где ее никто не ожидал увидеть, – могла, хотя вероятность этого и была чрезвычайно мала. Причина этого заключалась в предназначенной для «Осколков» программе, которую она еще давно отказалась стирать из своей облачной привязки: с помощью этой программы она, проявляя некоторую осторожность, могла проникнуть в коллективное видение всех пилотов «Осколков» на флагмане и тригонометрически определить местонахождение нужного ей человека с помощью трех сотен пар глаз. При условии, что столько пилотов в этот момент задействовали свои облачные привязки и что ей удастся манипулировать множественностью углов зрения достаточно долгое время, чтобы получить результат. Все равно что стоять на мостике и перебирать картинки всех камер наблюдения, только быстрее. Мобильнее.

Пилоты «Осколков», конечно, знали об этом. Она бы никогда не решилась заимствовать их глаза, если бы не получила разрешения. Плюс ко всему у тех, кто не хотел, чтобы она случайно увидела что-то личное, не предназначенное для посторонних глаз, была возможность временного отключения от сети. На пользу шло и то, что у Девять Гибискус не было допуска к их коллективной проприоцепции – ее облачная привязка не могла освоить новую технологию без соответствующего апгрейда, к тому же ей, вероятно, пришлось бы втиснуться в «Осколок», чтобы хоть немного приблизиться к необходимой процессинговой мощности. Она подозревала, что именно отсутствие телесного доступа помогло ей получать положительные ответы, когда она просила пилотов разрешить ей смотреть их глазами. Большинство из них не возражали, когда у нее возникала такая необходимость. Это была одна из областей их доверия к ней; и если она достаточно глубоко задумывалась об этом, то ощущала это доверие ярким, расцветающим взрывом шрапнели в ее груди.

Сейчас она использовала их, чтобы находиться там, куда отправлялась капитан Флота Шестнадцать Мунрайз, еще до ее появления в этом месте. Девять Гибискус то включала, то отключала осколочное видение на пересечениях коридоров, пыталась прогнать головокружение или оставаться в любом из них, пока ее визуальное восприятие находилось в другом месте. Яотлек хотела напугать ее, а потом очень мягко вышвырнуть со своего флагмана назад, на «Параболическую компрессию», где той и следовало находиться и где ее шпионские манеры Третьей Ладони будут в некотором роде ограничены. Пусть она находится подальше от планов Девять Гибискус разобраться с родной планетой инородцев, только что обнаруженной кораблем «Роза гравитации». Сильнее желания держать под замком свои секреты, когда это требуется, было предвкушение выражения на лице Шестнадцать Мунрайз – выражения скрываемого негодования при получении этого известия. Это предвкушение было столь настоятельным, что яотлек, спеша по коридорам и лифтовым шахтам корабля с командной палубы на гидропонную, а оттуда в столовую экипажа, в улыбке обнажала зубы и знала об этом…

Вращающийся вектор звезд, панический вкус желчи и металлический – адреналина в глубине горла. Поле ее зрения, занятое огромной дугой кольчатого корабля инородцев, гладкий металл и рябь искажения слишком близко, слишком – а потом снова звезды. Этот «Осколок» сумел достаточно резко дать задний ход, отчего они асимптотически ушли вверх от кольца, вверх и в сторону… Где бы они ни находились, она не собиралась покидать поле видения нескольких свободных от боевого дежурства пилотов, находящихся в безопасности «Грузика для колеса». Девять Гибискус чувствовала стук сердца в своих запястьях, в горле, мембране диафрагмы, стук ее сердца или сердца пилота в «Осколке» – и это без всякого апдейта программы проприоцепции, при одном только визуальном восприятии. Неудивительно, что некоторые пилоты «Осколков» называли это новое программирование