Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

для всех ушей. Он хотел сообщить что-то лично, чтобы у нее была возможность решить, как реагировать. Она кивнула: продолжай.

– Один из кораблей-разведчиков – «Роза гравитации» – под командой капитана Восемьдесят Четыре Сумерки по каналу адресного вещания сообщает, что они кое-что обнаружили. Нечто, похожее на базу существ, с которыми мы сражаемся.

Сердце Девять Гибискус забилось в груди, словно ее сотрясал артиллерийский огонь.

– Планета, станция или просто огромный корабль – что это? – спросила она таким же тихим голосом. – И где?

– Планета, – ответил Восемнадцать Резец. – Планета и один спутник, оба обитаемые. Много гражданского трафика, свойственного обычной системе. Восемьдесят Четыре Сумерки не сообщила подробностей, только сказала, что корабли определенно такого же вида, но не военные – или не похожи на военные. Место это далеко, очень далеко. Дальше, чем район, где капитан Флота Сорок Оксид расположил Семнадцатый. Но это объясняет, почему используемый ими угол атаки указывает на такое направление. – Он, сверкнув острыми белыми зубами, улыбнулся натянутой, готовой взорваться улыбкой. – Я думаю, теперь они у нас в кармане, яотлек. Мы можем отправить туда Пять Чертополоха с несколькими ядерными кассетными бомбами из нашего ангара… Мы сотрем их с нашего неба, по крайней мере в этой системе. Отправляйте сообщение.

– Если мы сможем попасть туда незаметно для них, – сказала Девять Гибискус. Кассетные бомбы сделают именно то, что воображает Восемнадцать Резец. Да, они сотрут с неба любого – а потом отравят это небо и планеты под ним. Кассетные бомбы представляют собой дождь смерти, последнюю надежду. Их почти никогда не использовали там, где живут люди, потому что после их применения уже не живут. Она только однажды использовала кассетные бомбы, да и то против всего лишь одного корабля в безопасности космической черноты. Идея применить эти бомбы на инородцах была…

Слишком привлекательна для нее. Слишком и сразу. Такое простое решение, гораздо проще, чем все остальное, с чем она была вынуждена разбираться в текущей ситуации.

– Передай Восемьдесят Четыре Сумерки, чтобы уводила оттуда «Розу гравитации», – сказала она. – Тихо и быстро. Сообщи ей также, что я не хочу, чтобы врагу стало известно о том, что мы в курсе, где они базируются. Я хочу использовать это с максимальной выгодой для нас, Восемнадцать Резец. Спланируй все правильно – и чтобы здесь никто не знал. Пока.

Он снова кивнул и вернулся к своей консоли, довольный, весь в предвкушении. А разве она сама – нет? Не в предвкушении, не в нетерпении?..

А потом она снова подумала о Шестнадцать Мунрайз, которая где-то в недрах корабля ходит туда-сюда, наблюдает, и у нее собственная повестка. Девять Гибискус решила, что некоторые вещи не должны знать даже капитаны Флота, пока их яотлек не решит, что им пора узнать. Она хотела, чтобы Шестнадцать Мунрайз убралась с «Грузика для колеса». Немедленно, чтобы она, яотлек Флота, могла все спланировать.

* * *

Министр войны умела отжиматься, как никто другой. А еще делать стойки на руках, прыгать, молотить кулаками по мешку с песком, быстро бегать, не уставая. Восемь Антидот, сидя наверху, на балконе тренировочного зала Раскинутых Ладоней, уже три раза наблюдал, как она последовательно делает все это, и начинал впадать в отчаяние, поскольку неизбежно задумывался о собственной физической форме.

Когда министр, сделав очередной круг, снова начала удаляться от него по беговой дорожке ровными быстрыми шагами, Восемь Антидот, глядя на ее раскрасневшиеся щеки и шрам на ухе, раскрасневшийся еще сильнее, вздохнул и поспешил вниз, собираясь перехватить ее. Но не бегом, конечно. Он вовсе не был в плохой форме, его генетика вполне отвечала базовым спортивным требованиям, просто он вообще редко куда бегал. Но даже если бы он смог за ней угнаться, Восемь Антидот ни в коем случае не хотел говорить с ней, тяжело переводя дыхание. Это казалось ему унизительным и стеснительным, а он очень не хотел выглядеть смущенным перед Три Азимут – до такой степени, что это нежелание победило. Потому он отправился на маты, где она только что выполняла гимнастическую часть своего тренировочного цикла, и принялся полусерьезно, хотя и не без некоторого головокружительного волнения, пытаться выполнить стойку на руках.

Он мог сделать стойку, пусть и не совсем правильную. Он уперся в мат руками, оттолкнулся от пола ногами, напряг мускулы изо всех сил, чтобы сохранить равновесие. Но он никогда не делал стойку из позы на коленях с ладонями, упертыми в поверхность мата, чтобы распрямиться и развести ноги в воздухе. А то, что он хотел сделать сейчас, было гораздо труднее. Восемь Антидот не сомневался, что упускает что-то, какую-то важную инструкцию. Ему удавалось ненадолго поднять ноги в воздух, но потом он падал назад или переворачивался. В этом и была суть: конечно, он упускал из виду некое важное наставление, но у него есть Три Азимут, которая и восполнит этот пробел.

– Малыш! – раздался ее голос.

Он едва сдержался, чтобы не вздрогнуть, но продолжил падение после последней попытки и приземлился на спину с громким хлопком. Министр войны разглядывала его, не скрывая изумленной улыбки, дышала она после бега учащенно, но размеренно. Восемь Антидот не хотел показывать смущение. Он хотел, чтобы она заинтересовалась им. А разве веселое изумление не есть разновидность интереса? Ведь забавно было, что он падал? Тем не менее он все равно покраснел, и это было глупо с его стороны.

– Доброе утро, министр, – сказал он из своего распростертого положения. – Боюсь, стойки на руках у меня не очень хорошо получаются.

Она села рядом с ним, изящным движением скрестив ноги. Ее брови поднялись до половины лба.

– По правде говоря, они у вас получаются отвратительно, – сказала она. – Почему вы пытаетесь освоить стойки на руках, когда настолько юны, что вам еще рано приступать к Флотскому режиму тренировок?

– Я видел, как вы делаете стойки, – сказал Восемь Антидот и сел. Лежать было уж как-то слишком неловко – он не мог продолжать разговор лежа. – Нормальную стойку я делаю отлично, поэтому…

Она все-таки рассмеялась. Он решил, что это добрый смех. Надеялся. Было ужасно неловко, что министр войны нравилась ему, а он хотел понравиться ей.

– И вы решили попробовать – с вашими маленькими руками. Вы опасно честолюбивый ребенок, ваше сиятельство. Вы наверняка знаете это.

Восемь Антидот напустил на себя как можно более безразличное выражение и сказал:

– Мне об этом говорили. Хотя и не такими откровенными словами, как вы.

– Звезды небесные! – сказала Три Азимут. – Не знаю, как воспитывают детей во дворцах, но вам они явно навредили. Ладно. Скажите, чего вы хотите от стойки с отжимом, кроме как попытаться сделать что-то такое, что вы не умеете?

– Я хочу научиться делать то, чего не умею делать, – сказал Восемь Антидот. – Вы делаете такие стойки. Вы министр войны. Видимо, это дело полезное.

Три Азимут пробормотала что-то, давясь от смеха, – звук получился довольный и неконтролируемый. Может быть, это означало, что его усилия приносят плоды?..

– Не все, что я делаю, полезно, малыш, – сказала она. – Моя утренняя гимнастика едва ли полезна в офисе.

– А в чем полезна? – спросил он.

Она замолчала. Задумалась. Показала ему, что думает над вопросом.

– Она помогает сохранять