Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

Дарц Тарац хотел бы, чтобы Текскалаан вымотал себя до изнеможения в войне против… того, что эти существа собой представляют. Вся станция Лсес хочет более глубокого политического анализа, и нам определенно не нравятся непрерывные полеты всех этих прекрасных военных кораблей над нашими головами. Но предполагается, что, когда я не работаю с тобой, я должна работать на Дарца Тараца.

Честность была ужасной штукой, но вместе с тем позволила расслабиться всему телу – напряжение спало. «Я думаю, мы оба теперь скомпрометированы навсегда».

<Да ты же находишься на краю света, – пробормотал Искандр. – Может быть, это самое подходящее место, чтобы быть скомпрометированной>.

Три Саргасс поцеловала ее в щеку быстрым и резким прикосновением губ.

– Ты очаровательна, Махит. Когда-нибудь я захочу узнать, почему ты решила сообщить мне все это. Я хороша в постели, но не настолько же.

Махит поймала себя на том, что смеется, хотя все ее инстинкты не советовали этого делать.

– Вряд ли я буду делать то, чего ждет от меня Дарц Тарац, – вот почему, Три Саргасс. И… кто-то должен знать, что я в первую очередь подумала об этом.

– Смысла в твоих словах не очень много, но я подумаю о том, что ты говоришь, – сказала Три Саргасс и разъединилась с ней так, чтобы они могли сесть. – Ладно, давай позавтракаем и подготовимся к спуску на Пелоа-2. Ты же определенно решила не срывать переговоры?

– Определенно, – сказала Махит и потянулась к брошенному бюстгальтеру, который запутался в пружинах верхней койки во время их вчерашних вечерних кульбитов.

– Отлично, – сказала Три Саргасс. – Кстати, голая ты удивительно хороша. Хочу, чтобы ты знала, прежде чем начнешь надевать нижнее белье.

Махит уставилась на нее, а Три Саргасс, улыбаясь доверительной лселской улыбкой, встала, закинула руки за голову, выгнула спину, давая прекрасную возможность Махит рассмотреть все мускулы на ее плечах, на выгнутой спине и водопад ее волос. Она продолжала смотреть, когда Три Саргасс все с тем же ненасытным любопытством, которое было у нее, когда она раздевала Махит, взяла тоненький томик «Опасного фронтира!», оставленный Махит на выдвижном столике, когда она в спешке одевалась, готовясь к их первому полету на Пелоа-2.

– Это лселская литература, – услышала она свой голос и обозлилась на себя за то, что говорит извиняющимся тоном.

Три Саргасс, все еще обнаженная, села за стол и открыла книгу.

– Кто это нарисовал? – спросила она.

– Не знаю, – ответила Махит. Она натянула на себя одежду, села, обхватив колени руками. Она чувствовала себя так, будто готовится к побоям, и даже сама не понимала почему. Не она же это нарисовала. – Какой-то подросток. Я купила это в киоске на одной из наших жилых палуб…

– У вас там много киосков, – сказала Три Саргасс, с отсутствующим видом переворачивая страницы. – В одном из них мне попытались продать пиво из ламинарий. Оно было ужасно.

Пиво из ламинарий было ужасно.

– Кому-то нравится, – сказала Махит. Когда это Три Саргасс нашла время для общения с продавцом пива? До или после того, как столкнулась с Акнел Амнардбат?

– Мне нравится – штриховые изображения выполнены неплохо, и эта вот Эшаракир…

– Что с ней?

– Она немного напоминает мне тебя. Так кажется. Чтобы знать наверняка, я должна прочесть остальное.

– У нас есть время, – услышала собственный голос Махит. – Много времени на это не уйдет. Иди сюда, если будешь читать. Кровать намного удобнее стула.

* * *

Сны начались со свернутой расплавленной плоти на ухе министра войны, только это была не министр войны, а Махит Дзмаре в саду, и это было ее лицо. Лицо и маленькие клювы дворцовых певчих, которые тыкались в ошметки уха клювами, пили. Она была похожа на человека, попавшего под удар кассетной атомной бомбы и растворяющегося под воздействием яда. Она отравляла все, к чему прикасалась.

Во сне она возвращала ему его собственные слова. Он помнил эту часть. Она сказала: «Им даже не нужно прикасаться к тебе, чтобы сделать это» – и была заглушена птицами, обожжена склизкой лимфой, а потом она и вовсе перестала быть Махит Дзмаре, а стала одной из их врагов, одной из инородцев, длинношеей и странно-пятнистой, с зубами хищника и необожженной. Совсем.

Необожженной, осторожно держащей одного из дворцовых певчих в своей длиннопалой руке, изящной, если не замечать когтей. Восемь Антидот во сне помнил, что думал: инородец сожрет птицу, помнил, что боялся зрелища убийства, боялся до паники и пытался умолять инородца попридержать кончик его кристаллического ногтя и не убивать птичку, чистящую свои крохотные перышки.

После этого было и кое-что похуже, но это он помнил смутно. Только ощущение, что совершил что-то ужасное, и знание, что совершил это во сне.

Он встал. Принял душ – как обычно, отвернувшись от камер. Оделся в одну из своих экипировок: серое на сером. Он выглядел почти как обычный мальчишка. Почти. Может быть, дети носят разные цвета, но он не знал наверняка. Он откинул назад волосы, расчесал их и выровнял, потом перевязал шнуром из серебра и кожи. Если он не выглядит как ребенок, то, может быть, ему следует выглядеть как шпион. У него был серый пиджак, длиннополый, со слоеными лацканами, взрослый пиджак, который хорошо на нем сидел.

Он собрался куда-то. Он понял это, натягивая на себя пиджак, и решил перед уходом присесть и решить куда. Не в министерство войны. Он боялся завизжать, если снова попадет туда, а визг ассоциировался с детством и не мог пойти ему на пользу.

Он слышал кое-что про Махит Дзмаре. Совсем немного, чуть-чуть. Слышал ее речь в новостях, ту, что она произнесла перед смертью его предка-императора, речь, которая развязала войну. Он потом не раз просматривал эту запись. А еще у него была деструктивная личность, гундосившая в голове, которая заставляла его чувствовать себя странно и немного дурно. Может быть, он сам был деструктивной личностью? Мог ли человек стать императором, не будучи деструктивной личностью?

Махит Дзмаре была не одна, когда прилетала в Город. Она была не одна и теперь, когда проводила переговоры первичного контакта на боевом корабле Флота. В обоих случаях рядом с ней была другая личность, одна и та же. Третий заместитель министра информации Три Саргасс или специальный уполномоченный Три Саргасс. Одна и та же личность, о которой Восемь Антидот почти ничего не знал. Думать о ней было гораздо проще, чем о превентивном ударе по планете.

Слухи утверждали, что она написала песню, которую во время попытки узурпации пели бунтовщики, до сих пор преданные императору Шесть Пути. Начиналась эта песня словами: «Мы, освобожденные, – копье в руках солнца». Эта песня прочно застряла в голове Восемь Антидота и, возможно, в головах многих других людей.

Она была поэтом, Три Саргасс, прежде чем стала тем, кто она теперь.

Он вызвал персональный поиск в своей облачной привязке, стал искать ее работы. Ссылок было много. Но, как выяснилось, за последние два с половиной месяца она ничего не написала – по крайней мере ничего, что вышло бы в свет. Впрочем, ему не особо хотелось провести утро за чтением поэтических опусов. Он пришел к выводу, что попозже должен написать эссе об этом и показать одному из своих