Царства смерти - Кристофер Руоккио

плесенью. Пустыня была так велика, что я предположил, что когда-то на ее месте было море.

Хорошенький подарок, ничего не скажешь.

Черная громада на горизонте с каждой секундой поднималась все выше и выше, превращаясь из пятна на границе зрения в темную линию холмов. Из холмов – в горы. Горы были невероятно высокими, и всякий раз, когда я пытался прикинуть их высоту, понимал, что до них еще лететь и лететь. Безжизненная пустошь перед ними была настолько плоской, что дистанция скрадывалась, и высчитывать ее было бессмысленно. Горы могли быть и в десяти милях от нас, и в двухстах. Их высота стала более-менее понятна, лишь когда мы оказались в их тени.

Мы снизились над пустыней настолько, что от прохождения катера на песке появились борозды. Горы на многие мили возвышались над пустынной равниной и тянулись вдоль горизонта на десятки миль. По мере приближения во мне появилась уверенность в одном: эти горы не были естественными. Даже издали я подметил, что их серо-зеленые склоны излишне плоские и лишены рельефности; они поднимались из песка, словно стены замка. Кроме того, ничто на Эуэ не намекало на тектоническую активность, в результате которой могли бы подняться такие массы камня. Судя по поверхностному рельефу – точнее, его отсутствию, – геологическое сердце планеты давно умерло и остыло, как и существа, возводившие на планете сооружения.

Эти горы были невероятны. Нереальны.

Как описать их словами, чтобы впечатлить вас? Их громадная тень, их острые вершины и гладкие склоны нависали над планетой, как бы расплющивая наблюдателя. Даже облака Эуэ склонялись перед их величием и рвались об их вершины. Такого грандиозного впечатления на меня не произвела даже Ураганная стена на Беренике.

– Гляди! – воскликнул Пророк, указывая рукой. – Здесь собрались все князья кровных кланов! Видишь их знамена?

Я открыл было рот, но промолчал. Сначала я ничего не увидел. Но нужно было смотреть ниже.

– Вижу, – ответил я наконец.

Высокие узкие знамена реяли на шестах, напоминавших церемониальные копья герольдов-котелихо. На полях перед горной стеной колыхались сине-зеленые и черно-белые моря знамен, по-прежнему настолько далекие, что каждое отдельное знамя казалось каплей в море. Нигде я не видел ни красного, ни желто-золотого. Ни оранжевого, ни коричневого. Зато здесь были представлены все оттенки синего и фиолетового, что только можно вообразить. Я предположил, что даже некоторые черные знамена в глазах сьельсинов были ультрафиолетовыми.

Они иначе видели цвета.

Помня об этом, я окинул взглядом наш черный корабль. Был ли он и для них черным? Или здесь прятались и другие оттенки, тайные краски, невидимые человеческому глазу? От этой мысли мне стало еще более одиноко.

– Сколько здесь кланов? – спросил я.

– Тысячи! – ответило Вати.

– Всего тринадцать, – перебил генерала Дораяика и пояснил: – У каждого много отдельных ветвей. Они раздроблены.

В голосе Пророка прозвучали нотки меланхолии. Сожаление.

Досада.

Слово «уатания» – «ветви» – пробудило во мне воспоминания.

– Араната Отиоло, – произнес я, привлекая внимание Великого и его рабов. – Араната Отиоло называло себя правителем Семнадцатой ветви.

Глаза Пророка медленно закрылись.

– Предатель! – механическим голосом то ли выкрикнуло, то ли выругалось Ауламн. – Обманщик! Отиоло отравило кровные кланы! Убило Утайхаро, хотя было всего лишь вайяданом и должно было знать свое место!

Химера ударила железным крылом колонну и высекла искры, осыпавшиеся у края помоста. Северин и другие сотрудники МИНОСа вздрогнули.

– Поделом, что ты его убил! – сказал сьельсин мне.

– Род Утайхаро тянулся от времен, предшествующих Арашаике Недоблагословленному, – произнес Сириани, не обращая внимания на выходку крылатого генерала. – Древний род, с эпохи Элу лишь семнадцать раз надломленный насилием. Отиоло отнеслось к нему без уважения.

– Не понимаю, – признался я.

Глаза Сириани резко открылись, и я понял, что он смотрит прямо на меня, хотя его зрачки были неотличимы от радужки.

– Ты ведь знаток вашей истории? Разве ты не знаешь, что династии распадаются? На руинах великих империй образуются царства под управлением наследников и помощников, переживших период хаоса. Хаос есть uatanyr – разветвление. – Великий князь посмотрел на Вати и Ауламна. – Мои вайядан умрут, если покусятся на меня. Ваши колдуны об этом позаботились.

– Никогда! – поспешило заверить Вати, распростершись перед хозяином. – Никогда, о Великий!

Сириани Дораяика почти любовно наступил подчиненному на голову и с прищуром взглянул на меня.

– Поверженное тобой Отиоло принесло Утайхаро клятву вайядана. Его предательство было dunyasu – святотатством. Вместо Утайхаро встали другие. Отиоло, князь-кощунник. Аджимма. Туаноло. Райазу, – загибал пальцы Сириани. – Разветвление. Хаос, – прошипел он и убрал ногу с головы Вати.

Я немного подумал об этом, пока наблюдал, как встает пристыженное Вати.

– Диадохи, – сказал я наконец.

– Мне неизвестно это слово, – сказал Великий.

– Оно древнее, – улыбнувшись такому повороту, объяснил я.

Пророк понял иронию и не обрадовался.

– Диадохи – это преемники одного очень древнего императора. Его звали Александр. В некоторой степени его можно считать нашим Элу… После его смерти завоеванные им земли были разделены между его генералами.

Сириани качнул головой, что на языке жестов его народа означало «да», и снова прошел мимо Вати к окну. За окном все пространство заполонили зеленоватые склоны гор, а цветные знамена стали уже размером с пальцы.

– Каждый itani, каждый кровный клан, ведет родословную через свои uatanyr к одному из первых аэт – Элу. Говоря твоими словами, к одному из диадохов. – Из уст ксенобита греческое слово прозвучало неприятно. – Ты аэта Восемнадцатой ветви дома Захаки, который был аэтой при Элу. Дважды шесть и шесть.

После этого Сириани перешел на родной язык и обратился к Вати:

– Отдай команду садиться у ворот и прикажи остальным выстроиться по обе стороны от нас. Пускай рассредоточатся. Покажут нашу численность. Всем должно быть ясно, почему у Дораяики есть право призвать их сюда.

Генерал поклонился и, не разгибаясь, подал сигнал пилотам с помощью имплантатов. По крайней мере, мне так показалось, потому что наш катер сразу же приступил к снижению, по дуге уходя направо. Загудели репульсоры, поднимая с земли огромные черные облака пыли.

Вдруг я усмехнулся. Мне удалось подавить смех, но слишком поздно.

– Dein? – спросил Сириани.

– Дважды шесть и шесть! – со смехом ответил я, понимая, что не смогу объяснить, чем примечательно это число в отношении символов моего рода.

Восемнадцать. Три шестерки.

– Пустяки, – сказал я, удивляясь, откуда во мне взялись силы смеяться над таким банальным совпадением.

Или столь удивительным предзнаменованием.

Поверив мне на слово, Пророк изобразил нечто вроде пожатия плечами и обратился к Ауламну.

– Iamarara o-scaharim wananuri ti-jattin! – приказал он готовить почетный караул. – Мы на месте!

Трап нам не подали. Я стоял далеко позади Сириани Дораяики