Царства смерти - Кристофер Руоккио

на спусковой платформе в трюме княжеского катера. Генералы Вали и Ауламн прикрывали хозяина, словно различные шахматные фигуры. За мной молча стояла Северин в окружении группы сотрудников МИНОСа в серых и черных костюмах. Вокруг собрались около двухсот скахари с упертыми под локти саблями наголо и смотанными на поясе блестящими нахуте.

Схожие ощущения я испытывал, когда спускался на лифте колизея, потея от волнения и перешептываясь с другими мирмидонцами. Я оглянулся. Рядом не было ни Паллино, ни Элары, ни Сиран, ни Гхена… ни Хлыста. Единственными человеческими лицами в толпе были Северин и ее спутники, но их нельзя было назвать людьми.

Я ожидал громких слов или властных заявлений, но их не последовало. Великий вождь кровного клана Дораяика молчал. Кто-то из воинов закричал, и красные тусклые лампы вокруг нас, в глазах ксенобитов наверняка яркие и бледные, вдруг стали синими. Платформа под ногами дрогнула и со скрипом, подобным скрипу несмазанного часового механизма, начала спуск. Мы медленно поплыли к земле.

Вокруг задувал затхлый ветер, разнося черные, холодные, колючие песчинки, больно жалившие открытое лицо. К моему удивлению, здесь можно было дышать – вероятно, этому способствовали водоросли и произраставшие повсюду бурые грибки. Здесь пахло серой и тленом, давно никем не тронутым запустением.

Могилой.

Вперед выступил котелихо в белом и взмахнул геральдическим копьем, увенчанным разорванным кругом – символом, общим для геральдики всех сьельсинов, – под которым расположилась «Белая рука» в серебряном кольце. За герольдом вышли двое скахари – построенные МИНОСом химеры с белыми руками и в белых доспехах. В руках они несли длинные узкие знамена черного цвета, украшенные символом «руки» и сьельсинскими глифами.

Но я смотрел не на них и не на тройную колонну бледных воинов в черных доспехах и черно-лазурных плащах, вышедшую следом.

Мой взгляд был прикован к горам.

Теперь мне не мешали ни окна посадочного катера, ни низкие облака, и, стоя между двумя рогами шаттла, я смотрел на причудливые, неестественно угловатые горные пики, бьющие в тонкое серое небо.

Это были не пики. Не горы.

Это были сторожевые башни.

То, что я принял за горные склоны, выросшие под прямым углом из черно-серого песка, вовсе не было таковым. Это были стены. Они возвышались над землей на пять миль и были увенчаны прямоугольными башнями с колонными галереями и трапециевидными арками в сотни футов высотой на самом верху. Я с трудом мог оценить их протяженность и объем, потому что стены занимали пространство от горизонта до горизонта.

С земли я видел лишь немного; полная планировка и внешний вид оставались для меня загадкой. Я предположил, без уверенности, что гигантская постройка, возведенная посреди бескрайней пустыни, представляет собой кольцо и что внутри стены располагался тот самый город, о котором рассказывали Сириани и Северин. Я видел лишь рога-близнецы этого открытого, разорванного кольца, такие же, как украшали посохи сьельсинских герольдов. Величественное сооружение отчасти напоминало сведенные пальцы – большой и указательный – в половине дюйма друг от друга.

Между ними был только песок, а за ними, за великим кругом, унылые ровные пески тянулись без конца и края. С земли дальний конец города-кольца казался серо-зеленым размытым пятном под небесами.

– Это построили энар? – с любопытством спросил я, застыв в благоговении перед этим поистине олимпийским сооружением из зеленоватого камня.

Никто не ответил мне, но я сам понял, что угадал. Люди вряд ли могли построить такой храм, а сьельсины? Сьельсины не строили вверх.

Они взрослели как раса не в тени Тихого, не в тоннелях Се Ваттаю, как я когда-то считал, а в тени этих энар, этих первых служителей темных богов. Здесь, на Эуэ. В Актеруму.

Но я ошибался.

Из тысяч нечеловеческих глоток раздалось громкое протяжное улюлюканье. Впереди и по краям от гигантских врат под знаменами сверкнули белые клинки и копья. Синие флаги затрепыхались над серо-зеленым миром. Тысячи Бледных плотно стояли по обе стороны от нас рядом с десантными башнями и неописуемо причудливыми шаттлами, потрясая руками и древками флагов. На большинстве были боевые маски или шлемы с черными забралами, типичные для их народа. Но в отличие от солдат Дораяики, оставлявших маски девственно-белыми, у остальных они были раскрашены яркими полосами и завитками, которые мне было не распознать. Эти клановые отметины мы с Валкой могли бы расшифровывать до конца дней своих.

Одни наблюдали за нами сквозь тонкие прорези, похожие на отверстия для монет в торговых автоматах. Только так можно было защитить глаза от солнца. Другие носили толстые очки, скаля прозрачные зубы, а третьи – низшие по рангу, вероятно иэтумна, – просто щурились от слабого света тщедушного солнца Эуэ.

Кое-кто, как Сириани, обходился без масок и шлемов. На Пророка солнечный свет, кажется, вовсе не действовал. Я невольно задумался, не носит ли он какие-нибудь линзы, – а может, МИНОС установил жуткому властелину какое-нибудь вспомогательное устройство.

По сигналу великого князя мой почетный караул – четверка солдат, еще не переделанных в химер, – потащили меня вперед. Они поставили меня на колени перед Сириани, который удостоил меня коротким взглядом, после чего поднял голову к башням-близнецам, высившимся по обе стороны от могучих врат.

– Актеруму, – произнес князь, – город энар. Видишь их?

Он кивнул в направлении гигантских грубых изображений, выбитых на стене в полумиле над землей.

Как описать их, эти полустершиеся за множество веков барельефы? Как описать облик энар? Их приплюснутые тела с кривыми конечностями – у кого четыре, у кого шесть и даже восемь – напоминали крабов. Среди них не было двух одинаковых. Я не видел ни глаз, ни даже голов, зато в руках-клешнях было оружие. Барельефы изображали, как энары побеждают других существ, еще более причудливых и жутких, чем они сами. Над скульптурами и под ними тянулись неразборчивые надписи, несомненно подробно перечисляющие подвиги и достижения древних завоевателей.

– Почему вы не уничтожили эти изображения? – спросил я, вспомнив абстрактные барельефы самого Сириани, повествующие об истории его народа. – Разве они не лживы?

– Они служат нам напоминанием, Oimn Belu, – ответил Сириани. – Энары были достойны стать разве что нашими глашатаями. Их ошибки напоминают нам, что нельзя терять веру. – Он c удивительно безмятежным видом посмотрел на меня. Задумался? – Актеруму – памятник их позору, их ошибкам – и нашей славе.

Великий князь на миг застыл как статуя, задумчиво обратив лицо к этим грандиозным скульптурам. Судя по всему, он дожидался своей очереди, чтобы присоединиться к марширующей колонне, и я должен был его сопровождать.

– Baetayan рассказывают, что Миуданар приказал защищать город, ибо сам Элу запретил его