Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Очень интересно, — заметил Вадим.
— Ой, мальчишки! — прорезалась Ленка Власенкова. — Это всё немедленно надо убрать —
251.
раз. Развести костёр побольше — пуст ьвсё просохнет, два…
— Ясно, — вздохнул я. — Командуй, завхоз. Мы поступаем в твоё распоряжение.
Следующие полтора часа мы метались туда-сюда, словно спятившие водомерки, под ободряющие команды Ленки, сводившиеся к фразе: "Я не знаю, что тут нужно сделать ещё, но вы всё делаете не так!"
Пещеру, судя по всему, обыскивали — и не надо даже спрашивать, кто это делал, как не надо было спрашивать и то, где останки бывших хозяев. Поэтому я весьма удивился, когда Вадим молча подал мне рваный, разлохмаченный блокнот с расплывшимися строчками карандаша. Понять в нём ничего, кроме отдельных строк, было нельзя, хотя блокнот был исписан по-русски.
Но слова "Йожо Гарбо" на одном из последних исписанных листов я различил.
— Смотри, — Вадим пристроился чуть сбоку и отчеркнул ногтем абзац. Я вгляделся и медленно прочёл вслух:
— "…погиб наш командир Йожо Гарбо…" Значит, погиб, — я захлопнул блокнот и, подумав, протянул Вадиму: — На, держи. Спрячь в мешок. Если будем в Карпатах — скажем Юлии, что её брат не стал рабом… — и я добавил задумчиво: — А всё-таки их перебили негры…
* * *
Солнечный луч разбудил Танюшку. Не открывая глаз, она тихонько, но с наслаждением потянулась, негромко пискнула от удовольствия и открыла глаза.
Она лежала поближе к выходу — после того, как в пещере чуть ли не полдня горел чудовищный костёр, выжигавший сырость и запахи, там всё ещё было слишком душно. Олег спал рядом на левом боку, вытянувшись под одеялом, спрятав под него руки и пригнув голову к груди. Солнце очертило на загорелых скулах лучшего на свете мальчишки лёгкие ломаные полукружья тени от ресниц. Тени дрожали — Олегу снился сон. Танюшка прислушалась, улавливая тихое, ровное дыхание — дыхание здорового, сильного парнишки.
Она почувствовала, что на глаза навернулись слёзы — сами собой. Неужели его убьют? Вот просто возьмут и убьют, и всё…
Она чуть повернула голову. За кустами перед пещерой сидели, обнявшись, Колька с валюшкой северцевой. "Часовой," — усмехнулась Танюшка и представила себе Олега — нагишом, стоящего перед нею с опущенными руками — как он закусывает губу и тихо, беспомощно как-то выдыхает, когда касаешься его там… как сглатывает… как его тело отзывается на ласки…
Врнувшись взглядом к Олегу, она увидела, что мальчишка смотрит на неё внимательными весёлыми глазами — как будто подсмотрел мысли.
— Ну что? — спросил он негромко. — Встаём?..
… - Хорошее место для зимовки, — отметил Сергей (он так и остался Сергеем, а вот Серёжку Лукьяненко всё чаще и чаще называли просто Серым). Посмотрел на меня искоса: — Ты ведь зимовать здесь решил?
— Решил, — кивнул я. — Только сначала хочу убедиться, что негров нет поблизости… и в отдалении тоже. Пойдёшь на юг в разведку?
— Пойду, — пожал он плечами, — почему нет?
Мы неспешно шагали вдоль ручья, посматривая кругом. В ручье шныряла туда-сюда крупная форель.
— Как у тебя с Ленкой? — поинтересовался я. Сергей выставил большой палец, подмигнул. И вдруг посерьёзнел:
— Знаешь, — тихо сказал он, — мне недавно приснился такой странный сон… Рубленый дом, большой такой зал, горят факелы, огонь ещё горит — в очаге, посреди зала… Я сижу в кресле, Ленка рядом со мной, кругом ещё какие-то люди сидят на лавках вдоль стен… И ты стоишь у огня и что-то говоришь. Я не помню, что, — Сергей запнулся, — но мне во сне было плохо. Словно я предал кого-то…
252.
— Сны, сны, — усмехнулся я. — Сны нам снятся разные… Посмотри лучше, как красиво!
— Красиво, — согласился Сергей. Но тут же вновь озаботился: — Вадим-то ходит, как Каменный Гость… Вот Наташка с-с… — но он всё-таки удержался.
— Наташка, — повторил я. — Ни при чём тут Наташка. И Вадим ни при чём, и даже Франсуа ни при чём… Это просто жизнь такая. Сложная.
— Сложная… — эхом откликнулся Сергей. — А если бы… Танюшка?
Я посмотрел на него внимательно и тяжело. Но Сергей не отвёл глаз:
— Это жизнь такая, — сказал он, и мне почудилась в его голосе насмешка. — Она нравится Джеку, ты знаешь?
— Да, — ответил я. Вот тут Сергей удивился — до выпучивания глаз:
— Да-а-а?!. Ну ты силён, братишка… Или так уверен в своей неотразимости?
— Я уверен в Танюшке, — тихо сказал я. — Понимаешь — в Танюшке… Больше, чем в себе, в тебе и во всём остальном вплоть до того, что Земля круглая.
— А что если она здесь плоская? — задумчиво, но как-то очень серьёзно спросил Сергей. — И солнце вращается вокруг неё?.. Это Серый рассказывал такую историю, вроде сказки. Про Солнечного Котёнка — он говорил, что хотел написать такую книжку… Ты что, не слышал?
— Спал, наверное, — вздохнул я. — А при чём тут котёнок?
— Он стал солнцем для одного мира… Долго рассказывать… А всё-таки точно, тут очень красиво… Смотри, козы!
Большое стадо горных коз цепочкой пробиралось повыше нас через редкие кусты по обрывистой тропинке. Краем глаза я увидел в руке Сергея метательный нож.
— Спорим? — шепнул он. — С одного броска.
— Спорим, — я достал из перевязи один из своих ножей. — С одного броска.
Илья Кормильцев
посмотри как блестят бриллиантовые дороги
послушай как хрустят бриллиантовые дороги
смотри какие следы оставляют на них боги
чтоб идти вслед за ними нужны золотые ноги
чтобы вцепиться в стекло нужны алмазные когти
горят над нами горят
помрачая рассудок
бриллиантовые дороги
в тёмное время суток
посмотри как узки бриллиантовые дороги
нас зажали в тиски бриллиантовые дороги
чтобы видеть их свет мы пили горькие травы
если в пропасть не пасть — всё равно помирать от отравы
на алмазных мостах через чёрные канавы
парят над нами парят
помрачая рассудок
бриллиантовые дороги
в тёмное время суток
* * *
В дневном свете язычки костра, танцующие на сухих до звонкости дровах, были почти невидимы. Жареной козлятиной пахло на весь лагерь.
Мне перебивала аппетит Ленка Власенкова, зудевшая о предстоящей зиме. Спорить с ней было трудно — зима в самом деле предстояла, и готовиться было нужно, поэтому я слушал и кивал.
— Раньше начнём готовиться — сытней зимой пожрём, — подвела итог Ленка и ухватила кусок козлятины. — Здесь таких удобных пещер, как там, в Карпатах, нет. но в дальнем закутке вполне можно кое-что хранить уже сейчас, там прохладно.
— Ладно, хорошо, завтра же начнём запасаться, — согласился я.
253.
— Сегодня, — уточнила Ленка. Я развёл руками:
— Ну когда сегодня?!
— Когда хочешь, — отрезала она, — но сегодня.
— Но деньги вперёд… — пробормотал я и встал. — Ну хорошо, сейчас распоряжусь… Эй, добровольцы на охоту есть?
Добровольцы имелись, как всегда. Буквально за десять минут мне удалось разогнать по делам весь лагерь — я даже сам не ожидал. То ли все тоже озаботились состоянием запасов, то ли просто увидели в этом возможность смыться подальше от начальственного ока.
— Ничего себе, — сказал я в пространство, растерянно озирая очистившийся плацдарм. — Это я так всем надоел? — я поразмыслил и решил: — А ну и ладно.
Я взобрался на скальный выступ, бросил под куст куртку, улёгся на неё и, закрывая глаза перед тем, как уснуть, весело фыркнул…
…Я проснулся от ощущения чьей-то близости и, слегка приоткрыв глаза, увидел над лицом ладонь, защищавшую меня от солнца. Спал я, кажется, долго, тень сдвинулась в сторону — и…
Повернув голову, я увидел Танюшку, удобно сидящую рядом. Она улыбалась и, увидев, что я проснулся, пошевелила пальцами, а потом слегка щёлкнула меня в нос.
— Ты не ушла? — улыбнувшись в ответ, спросил я.
— Я пришла, — ответила она, откидываясь спиной к камню. — Я петрушку нашла, нарвала целый мешко и разложила сушить… Ты уже долго спишь, знаешь?
— Не знаю, — я поднёс к глазам часы, которые уже давным-давно ставил "на глазок" и не был уверен, что они идут правильно. Но время они отмеряли честно, и я увидел, что в самом деле сплю больше трёх часов. — Ого.
— Устал? — тихо спросила Танюшка.
— Немного, — признался я. — Ничего, отдохну немного и приду в себя… — я подумал и признался: — Знаешь, у меня какое-то ощущение… как будто краем глаза видишь движение, поворачиваешься, а там ничего нет… И опять, опять… Мерзкое чувство, Тань, — я потянулся и добавил: — Редкостно мерзкое. Или я что-то упустил… или где-то ошибся… или что-то ещё случится…
— Оле-ег!!! — вопль был такой, что я даже не сразу понял, кому принадлежит голос. И, прежде чем я успел вскочить, на выступ взлетел Олег Фирсов. Глаза у него были бешеные, в руке валлонка. — Скорей! На наших напали!