Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

На линию стрельбы выходили Джек и немец с таким же длинным луком. В двухстах шагах от них уже поставили мишени — полутораметровые столбы, вкопанные в песок примерно на полметра ещё, толщиной в две руки. Выпустить предстояло по пять стрел — не только на точность, но и на скорость. Олег Крыгин, судивший стрельбы, свистнул.

Я уже видел, как стреляет Джек. Немец тоже стрелял очень и очень неплохо. Только он успел выпустить три стрелы в тот момент, когда пятая стрела Джека… вывернула столб из песка, и он тяжело, но бесшумно упал. Прежде чем моя орда разразилась торжествующим воем, я услышал, как кто-то из немцев сказал соседу по-польски (я понял всё):

— Да это же Джек Путешественник, лучший лучник в мире, и как только русские его

заполучили…

Ирка Сухоручкина со своей соперницей стреляли из аркебуз по спиленным древесным кругляшкам на сотню шагов тремя пулями с одинаково-аккуратным результатом: по две пули в центр, чуть ли не одна в одну, третью — в край, только Ирка выше, а немка ниже середины.

Танюшка возле меня уже сидела, переодевшаяся в спешно сооружённый "костюм для выступлений" из двух полосок кожи на системе завязок. Я посматривал на неё, опасливо размышляя, что будет, если хоть одна из завязок лопнет. Девчонка аккуратно и умело разминала себе икры ног. Выступать она так и так предпочитала босиком, а от моих услуг массажиста сосредоточенно отказалась, просто мотнув головой. Она внимательно поглядывала на разминающуюся напротив "немку"-венгерку, черноволосую гибкую красавицу в почти таком же экстравагантном наряде, только ещё с кожаными манжетами на запястьях и щиколотках.

— Так, я пошла, — Танюшка резко выдохнула и, рывком поднявшись с места, отправилась

на жеребьёвку — вечную, как мир, при помощи палочки "с крышкой". "Крышка" оказалась немки, которая венгерка.

239.

В рядах сидящих немцев вдруг коротко застучал барабан, взвизгнул и вплёл свой пронзительный голос в мелодию барабана рог. Девчонка, стоявшая на линии прибоя, вскинула голову…

Она здорово танцевала. Я не узнавал музыки (да, может быть, и не знал её), но движения девчонки — резкие и молниеносные, похожие на фехтовальные фразы — говорили о чём-то грозном и воинственном, неостановимом, как буря, как смерч, как беспощадный натиск штормового моря на скалы! Когда она замерла, я с удивлением понял, что мои пальцы свело на рукояти палаша. Ни на кого не глядя, девчонка пошла на своё место, где её обнял мой счастливый соперник, Мюлле.

— Пожалуй, Танюшка проиграла, — сказала негромко Наташка Мигачёва, стоявшая

возле меня. Я поднял на неё глаза, посмотрел сердито, но про себя с ней согласился.

Вместе с Татьяной вышли Кристина и Игорь с арфой. Его пересечённое шрамом лицо было совершенно бесстрастным. Они с Кристиной остались возле площадки, а Танюшка вышла на линию. Замерла, подавшись вперёд с упором на левую ногу…

И зазвучал серебряный, печальный голос Кристины, сплетаясь со звоном струн…

— И глянет мгла из всех болот, из всех теснин…

И засвистит весёлый кнут над пегой парою…

Ты запоёшь свою тоску, летя во тьму один,

А я одна

Заплачу песню старую…

…Я не знаю, как называлось то, что делала Танюшка — я не очень хорошо разбираюсь в гимнастике, хоть постоянно и смотрел её выступления. Знаю только, что не было по отдельности ни её движений, ни голоса Кристины, ни звона гусель Игоря. А было прост овсё вместе…

— …Разлука — вот извечный враг российских грёз…

Разлука — вот коварный тать счастливой полночи…

И лишь земля из-под колёс —

И не услышать из-за гроз

Ни ваших шпаг,

ни наших слёз,

ни слов о помощи…

…Я видел приоткрытые губы Арниса. Слёзы на его светлых ресницах. Я видел потрясённое лицо Джека. И ещё, ещё лица…

— …Какой беде из века в век обречены?

Какой судьбе мы платим дань, прощаясь с милыми?

И для чего нам эта явь такие дарит сны —

Как лунный свет

Над песнями унылыми?..

…Руки Танюшки прощались… прощались, прощались с кем-то… прощались навсегда… Казалось, она готова, разбежавшись по песку, полететь за ним следом… побежала, но упала на песок…

— Быть может, нам не размыкать счастливых рук?

Быть может, нам распрячь коней на веки вечные?

Но плачет Север, стонет Юг,

И вот копыт прощальный стук,

И вновь судьба разбита вдруг

О вёрсты встречные…

Первыми восторженно взревели немцы…

…Метание ножей Басс проиграл. Он довольно ровно шёл в метании просто на дальность и точность, даже бросал с двух рук, но когда его соперник начал, подкидывая обеими руками в воздух шесть ножей, ловить их попарно и тут же бросать, не давая ни

240.

одному упасть на песок — сдался. Никто ни в чём не мог его упрекнуть. То же произошло и у Олега Фирсова с топорами — немец, с которым он соревновался, третьим брошенным топором просто расколол пополам врытый в двадцати шагах столб — тут тоже всё было ясно.

Но на импровизированный ринг уже выходили Сергей Земцов и его спарринг-партнёрпо имени Ханзен. Немцы поступили честно — по весу Ханзен был примерно такой же, как и Сергей. Оба были в штанах и шпажных крагах — откуда перчатки-то взять? Судить вышел Вадим, который уже успел со мной поцапаться из-за того, что я его не пустил на ринг, а с Арнисом — из-за того, что тот не захотел драться.

— Бокс! — услышал я команду.

Сергей всегда был на ринге дьявольски быстр и безоглядно-атакующ. Случалось, он сминал даже более сильного, тяжёлого и опытного противника просто за счёт бесстрашного натиска. Отец Сергея — КМС СССР по боксу — тренировал его с семи лет, и удар у моего друга был отличный. Мой же сломанный нос и мог бы это подтвердить.

То же самое было и сейчас. Сергей обрушился на немца, молотя его прямыми и хуками правой. Через три или четыре секунды Ханзен полетел на песок, сбитый хуком в челюсть, но по счёту "четыре" поднялся. Сергей свалил его второй раз — в конце первой минуты своего бесконечного наступления нехарактерным для себя апперкотом левой. Но у немца оказалась буквально чугунная башка — он встал по шестому счёту.

А в середине второй минуты Ханзен влепил Сергею такой свинг правой в скулу, что бой был проигран. Сергей пришёл в себя минуты через две.

— Я бы его сделал, — досадливо сказал Вадим. Саня вполне справедливо возразил:

— Против тебя выставили бы кого-нибудь другого, и всё.

— Как он меня звезданул… — сообщил Сергей, усаживаясь рядом с Ленкой. Та немедленно объявила:

— Я тебе сто раз говорила, двести говорила — бросай заниматься этим мордобоем!

— Как раз сейчас и брошу, — согласился Сергей почти искренне, придерживая голову рукой…

Противник Кольки по рукопашке был ясен, как пень — это оказался дзюдоист, плотно занимавшийся боксом, весьма опасное сочетание. Что и выяснилось на пятой минуте, когда Колька попал в залом, из которого так и не смог вывернуться, хотя побагровел до слёз на глазах.

Это был уже позор. Моя команда примолкла. Я клял себя за то, что вообще согласился на соревнования.

Тем более, что мне предстояло фехтовать. И мой противник уже шёл на пляж. Почти не было удивительно, что это оказался Андерс Бользен собственной персоной. Он на ходу салютовал мне охотничьим хиршфенгером. Я ответил на его салют. Клинки у нас были обмотаны надёжно закреплёнными полосами кожи.

Четвёртую позицию, которую я привычно взял перед боем, он перекрыл третьей — правая рука с клинком — вниз-влево. Позиция была неупотребительная, и я сразу насторожился.

Не люблю неожиданностей и непонятностей в поединке.

Терпеть не могу. И первым атаковать человека, стоящего в третьей позиции — дело опасное. Из такой позиции легко отразить любой удар и укол, а потом — ответить мгновенной атакой…

А чёрт с ним…

Я атаковал "расщелиной" — прыжком вперёд. В конце концов, ещё Наполеон говорил: "Главное — ввязаться в схватку, а там посмотрим!"

Андерс мгновенно взял итальянский демисеркль — его рука метнулась вверх, отбрасывая мой палаш вверх-в сторону и одновременно нанося свой укол. Я отбил его четвёртой круговой и бросил палаш уколом вниз. Андерс взял, спасая колено, первую

241.

защиту и уколол в живот. Я взял вторую, отбросил хиршфенгер и уколол в колено. Вместо защиты Андерс пошёл вперёд, ловко пропустив у колена моё остриё, и я вынужден был превратить неоконченный укол в третью круговую, поспешно растягивая дистанцию, но, едва Андерс окончил атаку, я уколол в живот. Палаш немца столкнулся с моим и сделал мгновенное обвязывающее движение — круговое завязывание! Я ощутил его очень вовремя, хотя покрылся ледяным потом — и так же вовремя ответил, быстро приняв третью защиту. Палаш Андерса отлетел не остриём в моё правое плечо, а просто в сторону — его усилие сыграло против него же…