Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поезд почти бесшумно подкатил к платформе и как бы нехотя затормозил. Никто не вышел из вагонов. Измученные жарой пассажиры даже не выглянули из окон. Так же нехотя поезд тронулся, устало скрипнув колесами.
Девочка стояла в тамбуре. Она даже не улыбнулась старикам на прощание.
Когда поезд скрылся вдали, старики молча сошли с платформы, запрягли арбу и так же молча выехали на дорогу по направлению к деревне.
Подъезжая к речке, они еще издали увидели белого коня: он мирно пасся на пригорке.
— А его не видать? — спросила старуха.
— Кого?
— Ну того… парня-то…
— Да вон он… на берегу стоит… — указал хворостиной старик.
В эту минуту солнце скрылось за вершиной холма, разом притушив дневные краски.
— Ушел, что ли?
— Да нет… в воду полез… купается…
Белый конь щипал траву.
— А преображенье когда будет, не помнишь? — задумчиво проговорил старик.
— На той неделе… Как раз в этот день… — ответила старуха.
2. ДОЖДЬДато вышел из вагона.
Неподалеку, на платформе, в тени навеса стояли невысокий парень и старая женщина в черном платье.
— Здравствуй, Дато!
— Привет.
— Приехал, значит?!
— А что?
— Видишь ли, Дато…
— Говори скорей, что случилось?!
— Ты разве не знаешь? Все тебя ждут.
— Толком объясни, зачем меня ждут!
— Дедушка твой умер…
Дато повернулся к парню спиной и почти бегом припустился к деревне. Старуха запричитала ему вслед: «Ничего не поделаешь, сынок… Все мы смертны… Когда-нибудь она и нас возьмет, окаянная. Выйдет из лесу, перелезет через забор, подкрадется незаметно и встанет у изголовья. И тогда уж никто за меня не заступится, а иные, как моя невестка, даже обрадуются, чтоб ей пусто было! Ждет не дождется, когда я богу душу отдам…»
Но Дато ничего не слышал.
В эту минуту он мог поверить во что угодно, только не в смерть деда Георгия. Для Дато смерть была чем-то очень далеким и отвлеченным. Правда, он знал, что люди иногда умирали. В деревне то и дело кого-то хоронили, причем похороны были важным событием и в них принимали участие чуть ли не все жители. Но Дато не мог себе представить, что смерть войдет и в их большой старый дом. До сих пор и дом, и все, кто в нем жил — мать, отец, дед и бабка, казались ему одним целым существом, которое будет жить вечно.
— Все о тебе спрашивал, — рассказывала ему тетка Марта, уже успевшая вернуться со станции, — и вчера утром тебя вспоминал… Тихий человек был, тихо и помер. Другие перед смертью беспокоятся, судьбу проклинают, а он и слова не вымолвил. Такой смерти мне еще не довелось видеть… Тебе не рассказывали еще, как он умер? Вот послушай: вдруг на боль в животе пожаловался. Мы, конечно, грелку тут же ему принесли. Вроде полегчало… Даже есть попросил. Я ему сразу горяченького супцу приготовила, вкусный, сама варила. Ты-то знаешь, какие я супы готовлю… Пару ложечек похлебал, и все. Говорю: может, соленый огурчик хочешь? А он только красного вина попросил… налила ему стакан, до дна выпил и глазами показывает: налей, мол, еще. Ну я налила, он опять выпил. Через некоторое время гляжу, а у него на лице смертный пот выступил… Тут я к нему больше не подошла… Сразу ваших из комнаты выпроводила, и только нас двое осталось. Знала я, что его последний час настал. Он руки протянул ко мне, вроде знаком показывает: помоги, мол… А я не подхожу, в такое время все равно ничем не поможешь, хотя и жалко его… а ему еще и с богом надо поговорить, грех, если не успеет…
— Пойдем к дедушке, попрощаешься с ним, — как о чем-то обыденном сказал отец и положил руку на плечо Дато.
Дато стоял на балконе, не решаясь войти в комнату.
— Ты что, боишься?
— А чего бояться? — с напускной бодростью ответил Дато.
— Тогда пошли, — отец обнял сына за плечи и подтолкнул его к двери.
В большой комнате, служившей гостиной, уже никого не было. Соседи, которые приходили выразить соболезнования, разошлись. Родственники собрались внизу, на первом этаже.
Дато остановился в дверях. Три свечи тускло освещали комнату; одна горела у изголовья, другая в ногах покойного. Третья держалась в сложенных на груди руках деда Георгия. Горячий воск медленно стекал по желтоватым пальцам… Дато вгляделся в лицо деда и вздрогнул: перед ним лежал чужой, незнакомый ему человек с синеватым лицом и с черными провалами на месте глаз и щек.
Отец поправил свечу в руках покойника, подобрал упавшие на пол цветы и положил в ногах. Дато стоял, не поднимая глаз, и только искоса следил за движениями отца. Потом резко повернулся и выскочил из комнаты.
— Дато, иди вниз, покушай! — позвала его тетя Марта.
Он ничего не ответил, лишь отрицательно покачал головой.
Тетя Марта подошла к нему и тихо сказала:
— Хоть немного поешь, сынок… Пойдем со мной, внизу уже все собрались, твоя мать тоже там.
— Не хочется.
— Пойдем, пойдем. У отца твоего тоже крошки во рту не было с самого утра, вместе и поедите.
Дед Георгий умер, как и жил, просто и незаметно. Дато видел немало дряхлых и немощных стариков и иногда думал о том, что со временем состарится сам и станет такой же, как и они, обузой для других. Думал о старости и ненавидел ее. Но когда