Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

той силе организации, которую создаст агитация в ближайшем будущем», то последующая, развернутая редакция программы уже содержала целый раздел («Часть дезорганизаторская»), предусматривавший заведение связей в войсках, главным образом среди офицеров, привлечение на свою сторону служащих правительственных учреждений и «систематическое истребление» людей, «которыми держится тот или другой ненавистный нам (т.е. революционерам. – Ш.Л.) порядок», в том числе «наиболее вредных или выдающихся» правительственных деятелей[1017].

Землевольцы и другие сторонники обновленной программы, изложенной выше, называли эту программу народнической, а себя народниками[1018].

Выработка народнической программы происходила на протяжении 1876 г. Та ее формулировка, более подробная и уточненная, из которой выше цитировались главным образом отдельные положения, была дана Г.В. Плехановым весной 1878 г. Землевольческая организация, построенная согласно принципам народнической программы, была в основном сформирована осенью (или к концу) 1876 г.; в дальнейшем она пополнялась и расширялась[1019]. В подготовке организации и в ее деятельности до середины 1877 г. очень крупную роль играл возвратившийся из ссылки Марк Натансон[1020]. К главным деятелям организации, кроме Натансона и не раз упоминавшихся Александра Михайлова и Плеханова, принадлежали с 1876 и частью с 1877 г. Ольга Натансон, Оболешев (Сабуров), Михаил Попов, Квятковский, Осинский, Лизогуб, Баранников, Харизоменов, Преображенский, Аптекман, Емельянов (Боголюбов), Адриан Михайлов и др. В течение 1878 г. к организации присоединились Кравчинский, Клеменц, Морозов, Фроленко, Перовская, Вера Фигнер, Тихомиров, в 1879 г. Желябов, Стефанович, Засулич, Дейч и др.

Название «Земля и воля», видимо, было присвоено организации не при самом ее возникновении, а позднее, когда она стала выпускать под этим своим девизом подпольный печатный орган (1878 г.)[1021].

Программа «Земли и воли» отводила центральное место в деятельности общества задачам агитации и организации революционных сил в деревне. Но неудачи преследовали общество с первых шагов именно на этом, важнейшем еще тогда в глазах всех ее членов поприще.

Планы, разработанные землевольцами, оказывались для них невыполнимыми, несмотря на существенно улучшенную организационную постановку дела и на настойчивые попытки сделать постановку практических задач, лозунгов и требований более реалистическими, в чем творцы народнической программы видели залог успеха. Хотя землевольцы написали на своем знамени такие лозунги, как захват и справедливое распределение земли и самоуправление крестьянского мира, они все же за несколько лет своей деятельности не могли отметить фактов действительной поддержки их работы со стороны крестьянства. Во всяком случае предстояла бы, как это делалось ясным землевольцам при поселении в той или иной местности, очень большая, трудная, длительная подготовка, прежде чем они могли бы рассчитывать перейти к каким-либо попыткам создания в народе боевых революционных организаций и к «бунтовской» деятельности. Чтобы действовать в этом направлении с сознанием какой-нибудь серьезной надежды на успех, необходимо было чувствовать за собой обширные резервы в среде интеллигенции и городских рабочих. Но интеллигенция в массе своей становилась все менее восприимчивой к этим призывам, не говоря уже о рабочих, из которых тогда только единицы практически осуществляли народнические призывы о работе в деревне. Ей гораздо более начинала импонировать крепнувшая идея прямой, непосредственной борьбы в городах с царским самодержавием для достижения политической свободы.

Работавшие в деревне землевольцы чувствовали себя небольшим авангардом, на деле не имеющим за собой никакой армии[1022]. Правительственные репрессии, ряд провалов, причиной которых подчас были не местные обстоятельства, а обыски и аресты, происходившие в столице и вообще в центрах, еще более ослабляли крайне незначительные (по отношению к поставленным целям) силы так называемых «деревенщиков». Приходилось не раз бросать занятые с трудом места, одно за другим рушились «поселения», и нигде в районах деятельности местных деревенских групп «Земли и воли» работа не достигала того фазиса, когда мог бы, в их собственных глазах, серьезно возникнуть вопрос о переходе от первичной, самой предварительной подготовки к открытым революционным действиям, как их понимало общество «Земля и воля».

Только в одной группе народников, действовавшей на Украине, было практически приступлено к созданию крестьянской организации для повстанческих целей, но именно эта попытка вскрыла не только утопичность всеобъемлющих народнических планов, но и готовность части народников к использованию опасных и принципиально недопустимых приемов. Речь идет об известном Чигиринском заговоре 1877 г.

В течение 70-х годов в Чигиринском уезде Киевской губернии происходили длительные и упорные волнения среди бывших государственных крестьян (см. в следующем параграфе, посвященном крестьянскому движению). Воспользоваться этими волнениями предполагала еще группа «южных бунтарей» 1875 – 1876 гг. (преемственно связана с «киевской коммуной» 1873 – 1874 гг.), в рядах которой работали В.К. Дебагорий-Мокриевич, М.Ф. Фроленко, Я.В. Стефанович, С.Ф. Чубаров, Л.Г. Дейч, И.В. Бохановский, В.И. Засулич и др. Уже тогда намечалось прибегнуть к подложному царскому манифесту для возбуждения крестьян к восстанию. Однако «южные бунтари» в своем полном составе не довели плана до конца (в связи с ликвидацией этой группы). Его попробовал провести в жизнь Яков Стефанович с несколькими товарищами (Дейч, Бохановский, Чубаров). Стефанович позднее писал: «На значительно уже подготовленной (волнениями. – Ш.Л.) почве я задумал попытаться создать революционную организацию, на знамени которой были бы начертаны желания народа – „Земля и воля“ … Конечною целью тайного крестьянского общества должно было быть восстание. Надеяться хоть на некоторое осуществление этой задачи, по моему мнению, возможно было, только руководясь следующим началом: приноравливаться в своем образе действий к характеру крестьянского миросозерцания»[1023]. Крестьяне Чигиринщины сильно надеялись на благоприятное для них вмешательство царя, и Стефанович решился построить свое предприятие на этой наивной вере крестьян. Связавшись с чигиринцами и выдавая себя за крестьянина, направляемого односельчанами в качестве ходока к царю, Стефанович взялся хлопотать перед царем и об их, чигиринцев, деле. Он потом сообщил им «ответ» Александра II, который якобы бессилен сам помочь и приказывал им составить «Тайную дружину» для завоевания с оружием в руках своих прав. Стефанович предъявил крестьянам (отпечатанные в подпольной типографии) подложные «Высочайшую тайную грамоту» и устав «Тайной дружины»[1024]. Выступая теперь уже в роли комиссара этой дружины, Стефанович с помощью активистов-крестьян постепенно собрал в дружину значительное число членов. Заговор был раскрыт властями в августе – сентябре 1877 г.

Стефанович и его товарищи в период организации Чигиринского заговора не были еще членами «Земли и воли», но свое предприятие они стремились обосновать доводами, взятыми так или иначе из идейного арсенала народников-землевольцев. Оценка Чигиринского заговора со стороны значительной части деятелей «Земли и воли»