Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

позднее, в начале 80-х годов, Вера Фигнер, надежды рухнули, казавшаяся легко осуществимой программа не привела к ожидаемым результатам: «Критика, скептицизм и недоверие характеристичны для этого времени»[990]. Речь идет примерно о конце 1875 и 1876 г., когда в разных кружках усиленно обсуждались итоги движения предшествующего времени и подготовлялся частичный пересмотр прежних платформ. У «бунтарей» он завершился принятием «землевольческой» программы. Признаки переоценки старых взглядов заметны также и в кругу лавристов; эта переоценка не привела лавристов второй половины 70-х годов, как ниже увидим, к выработке нового цельного и последовательного мировоззрения.

Наиболее компактная лавристская группа существовала в Петербурге (Л. Гинзбург, А. Таксис, В. Варзар, Д. Рихтер и др.). Члены группы вели пропаганду в рабочих кружках столицы. Эта же группа поддерживала средствами, доставляла в Россию и распространяла лавристский орган «Вперед!». В течение 1875 – 1876 гг. «Вперед!» выходил в виде уже не толстого сборника, а двухнедельного журнала-газеты[991]. В конце 1876 г. в Париже состоялся съезд лавристов, оказавшийся роковым для их существования как организованной фракции. П.Л. Лавров вследствие вскрывшихся разногласий отказался от руководства органом, который снова был превращен в непериодический сборник, а после выпуска в 1877 г. под новой редакцией одного тома (пятого от начала издания в 1873 г.) прекратил свое существование.

Лавристы в России не желали, как сообщает Лавров, допускать в программе и организации фракции «усиления ее боевого характера», что редактор «считал своевременным по общему настроению русской молодежи». Другой причиной своего откола Лавров признает недовольство многих впередовцев, «оставшихся в теории при принципах анархизма», теми отступлениями от анархистской доктрины, которые он сделал в своей работе «Государственный элемент в будущем обществе» (1876 г.), прямо высказавшись за «необходимый в каждую данную минуту общественной жизни минимум государственной власти»[992].

Если Лавров явно искал путей к сближению с большинством революционной молодежи (впоследствии такое стремление привело его к активной поддержке «Народной воли»), то основное ядро его бывших последователей в России во второй половине 70-х годов, напротив, с особенным упорством настаивало на исключительно пропагандистском, сугубо подготовительном характере своей деятельности. Г.В. Плеханов, часто сталкивавшийся с лавристами как представитель землевольчества, характеризовал их впоследствии как «довольно высокомерную общину сектантов, упорно и монотонно осуждавших все то, что заставляло сильнее биться сердце тогдашнего „радикала“»: студенческие волнения, стачки, демонстрации сочувствия политическим заключенным, массовые протесты против произвола администрации и т.д.[993] Враждебное отношение этих лавристов ко всяким почти формам деятельности, кроме осторожной пропаганды, в сочетании с их анархическими взглядами на «политику», побуждавшими их отстаивать невмешательство социалистов в ход буржуазной революции[994], порождали у них своеобразную философию бездействия.

Для противоречивости и эклектичности идеологических построений той эпохи характерно, что подобную тактику поздние лавристы пытались подкрепить аргументами, заимствованными, как им казалось, из арсенала марксизма.

Источники не сохранили достаточно отчетливых и бесспорных данных об этой стороне воззрений поздних лавристов. Из ближайших по времени источников наиболее подробно характеризовал попытки новой ориентации лавристов обзор о «Развитии социально-революционного движения в России», написанный П. Аксельродом и опубликованный в 1881 г. в Швейцарии в немецком «Ежегоднике социальной науки и социальной политики». Обзор излагает некоторые выводы, к которым в конце 70-х годов пришли бывшие сторонники Лаврова. Крестьянская община «не может служить исходным пунктом социального движения в России», ибо она представляет собой институт, находящийся уже в состоянии распада и обреченный на гибель, и к тому же это «реакционный институт»; революционерам следует перенести центр своей деятельности в круги промышленных рабочих, предоставив крестьянство естественному ходу истории[995]. Через 20 лет после появления этой статьи Аксельрод (в частной переписке с Плехановым) внес поправки к своим прежним утверждениям. Он заявлял теперь, что «вполне определенное осуждение народнических взглядов на капитализм и общину» он услышал впервые из уст экономиста Н.И. Зибера; в своей немецкой статье он будто бы имел в виду тенденции, выраженные Зибером, «плюс сочувствие, проявленное более молодыми отпрысками лавристов к пропаганде среди рабочих»[996]. Однако из некоторых других источников известно, что нечто похожее на взгляды, изложенные в старой немецкой статье, по-видимому, высказывали те или иные участники петербурского лавристского кружка конца 70-х годов. Аптекман утверждал, например, что они на деревню махнули рукой, находя, что Россия вступила и дальше пойдет по общему с Западом пути экономического развития: «разовьется капитализм, а с ним и пролетариат»[997]. Осторожнее выражается Русанов, отмечающий, что поздние лавристы «подчеркивали необходимость для России хотя некоторых первичных фаз капиталистической эволюции» и, проявляя так или иначе скептическое отношение к общине, призывали начинать пропаганду социализма с рабочих[998].

Представляет интерес перехваченное полицией письмо (от октября 1879 г.), исходящее из среды поздних лавристов. Автор сочувственно писал о работе одного своего приятеля над «вопросом о капитализме в России», о его «очень оригинальной мысли» относительно кулацкого капитала как «личиночной формы капитала буржуазного». В том же письме выдвигался проект обращения в редакцию «Черного передела» (это было вскоре после раскола «Земли и воли» на «Народную волю» и «Черный передел») с выражением симпатии ей, в противовес «Народной воле», от имени «русских социал-демократов». Любопытно, что автор письма своих единомышленников называет, в отличие от двух фракций «современных деятельных протестантов» (т.е. народовольцев и чернопередельцев), недеятельными[999]. Это понятно, ибо так называемые лавристы к тому времени фактически сошли с общественной арены в качестве сколько-нибудь активного фактора революционного движения. Власть анархических предрассудков, а с другой стороны, тенденция ко всяческому ограничению размаха существующего революционного движения, отказ в настоящем от широких революционных задач в значительной мере обеспложивали теоретические искания поздних лавристов. Самые эти искания еще не выражали факта нарождения нового, действительно вполне плодотворного революционного направления. Они в сущности интересны прежде всего как один из ранних симптомов назревающего разложения традиционного миросозерцания.

Практически влияние позднего лавризма на широкий круг демократической интеллигенции конца 70-х годов было чрезвычайно слабым. Постепенно и сама группировка распалась и исчезла: участники ее в большинстве превратились в мирных культурных работников[1000].

Лично Лавров после 1876 – 1877 гг. не был фактически связан со своими бывшими последователями и учениками[1001]. Как видно из обзора «Социалистического движения в России», написанного П.Л. Лавровым летом 1879 г., он считал, что своим самоустранением с арены активной революционной борьбы и призывами исключительно к будничной, незаметной работе группа лавристов лишила себя всякого серьезного значения[1002]. Не