Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

1345 г., надлежало назначать специальных комиссаров — «добрых и состоятельных, с согласия сторон». Последнее подразумевало, среди прочего, одобрение назначенных людей с точки зрения их репутации, не только профессиональной. Аналогичное согласие сторон этот указ отныне предусматривал и для тех, кто проводит допрос свидетелей[1319].

Однако со временем репутация чиновника из категории общественного мнения трансформируется в мнение профессиональной среды[1320]. Корпоративная историческая память чиновников становится механизмом комплектования кадров королевской администрации. Впоследствии появляется авторитет «крови», т. е. репутация предков на службе короне, что, пусть и на иных основаниях, роднит формирующуюся социальную группу чиновников с дворянским сословием.

Если репутация являлась достоинством, сближающим чиновников с благородным сословием, то противоположной категорией представляется образование, которое определяло специфику чиновников как социальной группы[1321]. Разумеется, не для всех должностей в королевской администрации требовалось высокое образование, но для всех в итоге необходимо было обладать определенным минимумом — уметь читать и писать[1322]. Чем выше была должность, тем выше был образовательный ценз для ее получения. На вершине этой иерархии стоял Парламент, все служители которого были обязаны иметь ученую степень лиценциата или магистра, в одном — гражданском или каноническом, а лучше — в обоих правах[1323].

Обязательность образования для получения королевских должностей имела два важных последствия. Прежде всего, происходит повышение социального статуса образованных людей мирского звания благодаря их востребованности на государственной службе. Само образование, особенно университетское, превращается в достоинство, открывающее дорогу к благородному статусу. Хотя до появления аноблирующих должностей, чье получение автоматически делало человека благородным, чиновники даже верховных ведомств не являлись, строго говоря, «благородными людьми», но они получали титул «почтенных лиц» (notables hommes, honnorables hommes), который уже содержал в себе зародыш будущего «благородства». И оно основывалось изначально именно на университетском дипломе[1324]. На этот счет весьма красноречиво пояснение Одара Моршена к формуляру письма о назначении советника в Палату прошений Дворца: на должность мэтра прошений можно назначить только «почтенного человека, лиценциата гражданского права»[1325].

В то же время, поскольку путь к должностям открывали университеты, главным образом в Париже и в Орлеане, формирование чиновничества во Франции ознаменовалось изменением самого их статуса. Во второй половине XIV в. появляется новая титулатура Парижского университета: «приемная дочь короля». Что же она означала? Ее истоки, как и множества других важнейших обычаев и законов королевства, возводились к правителю par excellance Средневековья, к Карлу Великому. Так, Жан Жерсон напоминал, что именно этот император перенес в Париж науки (в согласии с теорией translatio studii ― из Греции через Рим в Париж), а последующие короли Франции якобы так любили и лелеяли университет, что назвали «дочерью короля посредством гражданского удочерения»[1326].

Постепенно изменяется и природа знания: будучи в Средние века одновременно властью и инструментом власти, оно в связи с построением государства переориентировалось на его нужды и в итоге стало частью государственных стратегий[1327].

Этот процесс отражен в упомянутой титулатуре Парижского университета — «приемная дочь короля Франции». Члены университетской корпорации в Париже никогда не забывали о ней, используя неизменно в своих речах и писаниях[1328]. Отметим, однако, ускользнувшее от исследователей обстоятельство: Парижский университет не был единственным, кто так именовался, несмотря на всю его уникальность и авторитет в христианском мире. Как минимум, точно так же именовался и университет в Орлеане: в указе от 23 марта 1375 г., делающим бальи и прево Орлеана «хранителями и судьями студентов» университета, который получает те же привилегии, что и его парижский аналог, этот университет также именуется «дражайшей и любимой дочерью» короля»[1329].

Это «гражданское удочерение» короной Франции с середины XIV в. университетов представляется мне явлением, напрямую связанным с построением государства и формированием профессионального корпуса чиновников, получающих необходимые для работы знания именно в них[1330]. Можно утверждать, что университеты постепенно превращаются в «кузницу кадров» королевской администрации и потому приобретают новый статус в политическом обществе[1331]. О заинтересованности верховной власти в соответствующих знаниях прямо говорится в одном из королевских указов. Когда Карл V Мудрый в июле 1364 г. подтверждал привилегии, дарованные Филиппом VI Валуа университету в Анжере, в его указе звучало такое обоснование изучения здесь права: «в знаниях гражданского и канонического права, необходимых и полезных для законности и разумного управления»[1332]. Как следствие, типизация качеств и достоинств чиновников явилась основой для консолидации группы и защиты ее прав на занимаемые должности с последующей их передачей по наследству, уступке или за деньги.

Глава 6.

Формирование прав чиновников на занимаемые должности

Новые принципы королевской администрации с середине XIII в. характеризовались четким стремлением короны не допустить прежней инфеодации должностей, превращения их в наследуемую собственность[1333]. Так появился принцип временности исполнения чиновником функций, что придало королевским должностям новый статус, взятый, как и многое другое в строящемся государстве, из церковной организации: клерикализация должностей выражалась в форме их держания и передачи, исключавшей в принципе возможность наследования.

Как же получилось, что эти первоначально четкие стремления верховной власти затем оказались забыты, и должности в королевской администрации превратились в пожизненные, наследуемые, уступаемые и продаваемые? Причем последнее в скрытой форме существовало задолго до введения «полетты», т. е. легальной продажи короной должностей[1334]. Явилось ли это следствием естественной логики формирования средневековых элит или имело свою специфическую подоплеку? И какие последствия для формирующегося государства имел этот процесс? Вот круг вопросов, без ответа на которые невозможно понять особенности складывающегося аппарата королевской власти во Франции XIII–XV вв.

Утверждение принципа несменяемости чиновников

Принцип несменяемости королевских чинов (inamovibilité des offices royaux) формально был утвержден указом Людовика XI от 21 октября 1467 г. Указ разрешал королю назначать на должность только в одном случае, если она вакантна; а легальными основаниями для вакансии признавались только смерть чиновника, добровольная и своевременная уступка им при жизни должности другому лицу или судебной процедурой доказанное преступление, не совместимое с занятием королевской службы[1335].

Однако этот указ, как и большая часть королевского законодательства, не вводил никакого новшества; он даже не был первым законодательным закреплением установившейся практики[1336]. Лишь последующая апелляция чиновников к этому указу превратила его в окончательную легитимацию прав на занимаемые должности. При всей условности квалификации королевских указов, не стоит преуменьшать в целом значение именно данного акта: пусть и не впервые, но он суммировал, подтвердил и узаконил сложившиеся правила и процедуры, фактически превратившие королевских чиновников во владельцев должностей[1337].

Путь к принципу