Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

в его глазах опыт, приобретенный долгой работой и даже превосходящий по ценности знания. Поэтому должности следует раздавать зрелым, мудрым и опытным. Что касается репутации, то ее значение Жувеналь признает особенно важной для судейских должностей. При этом конкретные знания и ученые степени в обоих правах уже далеко не достаточны, чтобы считаться пригодным и состоятельным[1308].

Карла VII во многих произведениях восхваляли за уровень чиновников. Так, Анри Бод утверждал, что их корпус состоял из «самых почтенных и опытных людей, какие только были в королевстве, и он сам выслушивал доклады об их состоятельности» (souffisance). То же самое пишет и Тома Базен, особенно о служителях Парламента, «людях пригодных, достойных по части веры, юридических познаний и безупречных нравов». Ему вторит и прокурор Парламента Марциал из Оверни: в верховном суде при Карле VII находились «люди доблестные, мудрые, образованные, прославленные знаниями»[1309].

Наконец, в трактате Робера де Бальзака конца XV в. все выработанные к тому времени достоинства королевских служителей как бы суммируются. Для членов Королевского совета это должны быть справедливость, как у Жувеналя, готовность говорить правду, а не нравиться королю; для членов Узкого совета — умение хранить тайну, мудрость, верность; для служителей судебного и военного ведомств — опыт, который приобретается только с годами, ибо «люди не рождаются доблестными воинами или мудрыми клириками, но становятся ими долгими трудами, большим усердием и практикой»; для бальи — добропорядочность и почтенный возраст, честность и совестливость; для судей Парламента нужны «самые почтенные в королевстве люди, великие знатоки, честные, ибо это высшая инстанция (les damiers jucges) и важнейшая, от коей зависит жизнь короля»[1310].

Сравнение описаний качеств королевских чиновников в политических трактатах и в законодательстве с особой наглядностью демонстрирует общий культурно-политический контекст, в котором формируется администрация короны Франции. Именно эти единые представления об идеальном чиновнике, опирающиеся на античную и христианскую традиции, на историческую память и осмысление реальности, нашли отражение в том наборе добродетелей и достоинств, на основании которых отбирались и назначались королевские должностные лица в исследуемый период.

Обобщая выработанный набор достоинств чиновников, можно выделить следующие параметры. Наиболее часто встречающимися качествами являлись «пригодность и состоятельность» (idoineté et souffisance)[1311], что, по сути, означало профессиональное соответствие данной службе, т. е. компетентность. Оно могло подразумевать грамотность для служб письма, опытность (разную по природе) для судебных и финансовых служб, материальную состоятельность для налоговых служб и откупных должностей. Обратим внимание на сохранение в наборе требований, предъявляемых к чиновникам, «верности» (loyauté), апеллирующей к контракту с королем и к клятве при вступлении в должность[1312]. Наконец, знаменательно появление «репутации», «доброго имени», отсылающих к общественному мнению, а еще лучше к исторической памяти, ибо доброе имя могло быть результатом личных заслуг человека, но также и его предков, что только усиливало безупречность репутации[1313].

Какие же процессы отражала типизация качеств служителя короны Франции, помимо упорядочения процедуры конкурсного отбора? Прежде всего, она ограничивала личностный принцип комплектования, и наряду с личной «угодностью» королю от человека требовалась профессиональная пригодность к службе, что повышало профессиональность королевской администрации. А поскольку судить о ней могли только профессионалы, то проверка на состоятельность была выражением автономизации бюрократического поля власти от персоны монарха. Отбор на основании определенных критериев способствовал укреплению горизонтальных связей и консолидации этой группы, поскольку наделял ее общими достоинствами, что являлось фундаментом для оформления королевских служителей в отдельную социальную страту и основой их самоидентификации. Так во Франции возникает система, именуемая в сегодняшней политологии «меритократией» (от слова mérite — «достоинство»), сходная по своей природе с аналогичной системой в средневековом Китае[1314].

Однако добродетели королевских чиновников выходили за рамки традиционной средневековой системы ценностей, на вершине которой стоял этос дворян. В своей новаторской работе о социальной памяти М. Хальбвакс приписывает специфику достоинств чиновников их стремлению завуалировать осуществляемую службу под дворянские заслуги, поскольку полезность деятельности магистратов первоначально была непонятна обществу. Лишь их личные доблести, в глазах общества, могли способствовать не только принятию их авторитета и привилегий, но и реальному подчинению подданных этим магистратам[1315].

Действительно, вначале такая тенденция уподобления чиновных достоинств дворянским имела место[1316]. Однако по мере развития бюрократической сферы доблести и заслуги чиновников все более отличаются от дворянских. Этот аспект М. Хальбвакс упускает из виду, считая все достоинства чиновников иносказательными, поскольку на раннем этапе невозможно было объяснить обществу, что собственно они делают и зачем они нужны. Автор не увидел специфичности качеств чиновников, а между тем перечисляемые при назначении на должность достоинства кандидата, как и предписания в королевском законодательстве, показывают появление новых по своей природе доблестей — образования, специфического опыта, разумности и мудрости, что вместе означало компетентность и пригодность для исполнения службы.

Но, возможно, главная специфика заключалась не просто в особом наборе качеств и достоинств, а в источнике их легитимации. И вот тут мне видится едва ли не главный водораздел между дворянским и чиновным статусами. Специфичность социального слоя профессиональных служителей короны Франции заключалась в том, что сами их достоинства и заслуги определялись целями формирующегося государства, в отличие от дворянских ценностей — храбрости, чести, следовании этическому рыцарскому кодексу. Дворянские достоинства являлись индивидуальными, личными качествами человека, в то время как чиновные являлись по своей природе групповыми и корпоративными. Только сама группа чиновников «обнаруживала» у соискателя должности требуемые качества: разумность, пригодность, состоятельность и т. д. Это кардинальное различие сказалось и на специфике исторической памяти чиновников: в отличие от воспоминаний об индивидуальных подвигах и заслугах дворянина, его семьи или рода, историческая память служителей короны напрямую увязывала их с государством, на благо которого были направлены их служение и добродетели.

В этом контексте особого внимания заслуживает такой критерий отбора чиновников, как репутация. По своей природе она больше всего роднила их с дворянами, чей статус опирался на заслуги предков, передаваемые по наследству[1317]. В качестве критерия отбора чиновников репутация появляется практически в самом начале зарождения новой администрации, причем именно в трудах легистов[1318]. Однако в этот начальный период репутация подразумевала следование моральным нормам и самым общим правилам поведения: не грабить, не убивать, не воровать, не совершать насилий и членовредительств, исполнять должностные обязанности и т. п. В таком аспекте репутация человека опиралась в широком смысле на общественное мнение. Весьма красноречива в этом контексте процедура назначения комиссаров для сбора материалов по расследованию судебных дел. Поскольку отъезд сенешалей и бальи на длительное время представлялся более нецелесообразным, то для судебных расследований, по королевскому указу от 15 февраля