Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

верные, обученные и сведущие в подобных делах»[1243]. В кабошьенском ордонансе 1413 г. предусматривались меры улучшения их отбора. Секретари Королевского совета из числа служителей Канцелярии должны были быть «добрыми, прилежными и состоятельными в латыни и французском», а те, кто недавно был принят и «слабо приучен к письму и мало состоятелен», подлежали смещению; новых же назначенцев следовало проверять самому канцлеру на предмет их знаний[1244]. Те же требования профессионального свойства формулировались в кабошьенском ордонансе и для всех остальных секретарей и нотариусов Канцелярии: «добрые и состоятельные люди, старательные и почтенно исполняющие обязанности, сведущие в судебных письмах (en lettre de justice), умеющие писать собственноручно (manuélement) и сами составлять письма, открытые и закрытые, на латыни и на французском, опытные, достойные и состоятельные, почтенной жизни и учтивых речей»[1245]. А вот как набор требований к секретарям Канцелярии выглядел в формуляре типового письма: «верность, состоятельность и честность… доказанные добрые нравы, образованность в письме, почтенная жизнь и опытность»[1246]. Наконец, эдикт Людовика XI о Канцелярии от 1465 г. суммировал эти критерии: «верные, достаточно известные своей правдивостью, справедливостью, усердием и доказанной верностью, способные писать стилем подобающим, красочным, почтенным и правильным»[1247].

Таким образом, к служителям Канцелярии предъявлялись четкие требования профессиональной пригодности, в которые входили не только грамотность и умение составлять указы на двух языках и не только стандартный набор достоинств морального порядка, но и такое специфическое свойство, как умение хранить секреты, к которым секретари были допущены.

Самыми редко встречающимися в королевских указах были требования к королевским советникам, что подтверждает правильность сделанного выше наблюдения о менее публично-правовом характере Королевского совета в этот период, сохранившего в наибольшей степени черты личностного принципа власти. Ни в одном указе об администрации данный орган не упоминается. Единственное указание на качества члена Королевского совета мной обнаружено в формуляре Одара Моршена. В нем дважды, в типовом письме о назначении советником Большого совета и о выплате ему жалованья, перечисляются качества королевского советника: «большой разум, верность, честность и опытность»[1248]. Как видим, этот набор качеств был менее профессионально ориентирован и не выходил за рамки стандартного описания достоинств служителя короны Франции.

На этом фоне особенно выделяются достоинства служителей Палаты счетов и Парламента — главных хранителей «интересов короля». В первом же ордонансе, который закреплял автономный статус Палаты счетов, возникает определение качеств профессиональной пригодности к службе в ней. Клерки счетов обязаны были быть «верными, хорошо воспитанными и достаточно скрытными», причем этим «добрым нравам и правилам служебного поведения» их должны были обучить мэтры Палаты счетов, «в чьих домах они по давней традиции должны обитать»[1249]. Таким образом, помимо верности как главной обязанности королевского служителя, здесь впервые появляется требование хранить секреты, которое позднее будет предъявляться ко всем служителям финансовых ведомств, и это качество относилось к сфере профессиональных достоинств. Однако данное ведомство являлось столь же финансовым, сколь и судебным органом, и потому к его служителям предъявлялись требования правовой квалификации. Впервые упоминание подобных качеств в связи с работой Палаты счетов находим в указе от 4 июля 1384 г., где аудиторы и клерки указанного органа названы «почтенными людьми и сведущими в науках»[1250].

В кабошьенском ордонансе, что весьма знаменательно, Палата счетов упоминается в связке с Парламентом. Оба ведомства квалифицируются как «службы большой чести и представительности», по каковой причине в них должны находиться только «почтенные люди доброго благоразумия и великого знания, и опытные как в сфере судоговорения и обычаев королевства, так и в сфере счетов»[1251]. Хотя наличие образования и знаний ставит оба ведомства на вершину иерархии, однако эти знания имели разный характер. При восшествии на престол Людовика XI и переназначении им всех служащих Палаты счетов указом от 7 сентября 1461 г. перечень их качеств оказался максимально широк и наиболее авторитетен за весь исследуемый период: учитывая значимость их службы, это должны быть «министры и чиновники, ревнители доблестей, обладающие знанием и опытом, каждый в своем деле»; а основанием для сохранения на должностях нынешних чиновников объявлялись «добрые нравы и почтенная жизнь, равно как и великий опыт в службах»[1252]. Таким образом, с самого начала предъявляемые к служителям Палаты счетов требования морального свойства сохранились, соединившись с профессиональными качествами — образованием и специфическими навыками в сфере финансов[1253].

Аналогичный процесс типизации качеств чиновников Парламента свидетельствует о возрастающем статусе правосудия. В одном из первых ордонансов о работе верховного суда, изданном Филиппом IV Красивом в 1302 г., качества парламентариев упоминаются только для отдельных звеньев ведомства, для тех, кто судил дела по писаному праву, и для клерков-секретарей, составлявших и проверявших набор документов по материалам проведенного расследования. Предусматривалось, что они будут «хорошо образованны…, особенно в уголовных делах»[1254]. Таким образом, с самого начала для работы в Парламенте предполагалось наличие образования (грамотность и знание законов и обычаев)[1255]. Спустя полвека достоинства его служителей описывались уже в возвышенном, пафосном стиле, отражающем статус верховной судебной палаты. В изданном Иоанном II Добрым 19 марта 1360 г. ордонансе они квалифицировались как «великое благо, благоразумие, знания, верность и прилежание», т. е. сочетали в себе весь набор качеств верного слуги короля, а также образованного и пригодного к службе чиновника[1256]. Регламент, изданный 7 апреля 1361 г. о работе Парламента, начинается с превознесения достоинств его служителей, «преисполненных знания и любовью к истине»[1257]. В указе Карла Мудрого от 28 апреля 1364 г. их достоинства определялись как «давняя и доказанная опытность в похвальном творении правосудия, скромность, добрые нравы и зрелость»[1258].

В превосходных степенях перечисляются достоинства служителей верховного суда в указе 1374 г. Карла Мудрого о совершеннолетии короля Франции: ввиду важности правосудия для процветания королевства это должны быть «благородные и почтенные люди, образованные, благоразумные и мудрые»[1259]. Такое же сочетание социальных и профессиональных параметров в качествах служителей Парламента фигурирует и в ордонансе от 7 января 1401 г.: «добрые люди, мудрые, образованные, опытные и почтенные»[1260]. Они повторяются и в указе от 8 мая 1408 г., изданном по частному случаю, что доказывает их стандартность: «сведущие в науках, похвальной жизни, наделенные честью и добрыми нравами… порядочные и почтенные люди, образованные и опытные»[1261]. В кабошьенском ордонансе достоинства парламентариев предстают как наиболее возвышенные: «почтенные люди доброго благоразумия и великого знания, опытные в деле правосудия»[1262].

Восхваление служителей верховного суда нарастало по мере ухудшения политической ситуации и обострения борьбы кланов, когда каждая сторона пыталась заручиться его поддержкой. Так, указ о