Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

1418 г. канцлером своего ставленника Эсташа де л'Атра, а в 1420 г. регент королевства Генрих V заменил его на Жана Ле Клерка; наконец, в 1425 г. канцлером был назначен Луи Люксембургский, епископ Теруана. Требования чиновников Парламента к властям соблюдать процедуру выборов представляли собой скорее отчаянную попытку сохранить видимость законности без надежды оказать реальное влияние на сделанный властями выбор[1199].

Таким образом, хотя сама процедура выборов канцлера, введенная при Карле V Мудром, сыграла большую роль в утверждении практики голосования на должности в королевской администрации, она изначально была обречена на мимолетность ввиду особой близости канцлера к персоне монарха. С другой стороны, сменить одного чиновника, даже и высокопоставленного, было намного проще, чем навязать свою волю корпорации из ста судей в Парламенте.

В этом контексте процедура выборов на вакансии в Парламенте оказалась наиболее стабильной, эффективной и значимой для становления института королевской службы. Проделанное мной исследование этой практики в первой трети XV в. убедительно показало реальное применение норм королевского законодательства в отборе на все вакансии в верховном суде — от секретаря до президента, включая королевского адвоката и генерального прокурора[1200]. На основании этого анализа можно констатировать ряд существенных особенностей практики выборов в Парламенте. Во-первых, применение означенной процедуры было далеко не бесконфликтным и требовало от служителей верховной инстанции осознанных и целенаправленных усилий, что свидетельствует в пользу приверженности парламентариев полученным прерогативам как отражению статуса ведомства. Во-вторых, некоторая двусмысленность норм законодательства, касающаяся баланса сил между Парламентом и королем, за которым остается последнее слово, в реальности составляла стержень всех конфликтов вокруг появляющихся вакансий. Если по нормам указов Парламент должен был представлять на утверждение королю либо одного кандидата, либо на выбор двух-трех, то случалось и наоборот: король называл двух-трех людей, из которых Парламент путем голосования выбирал «наиболее достойного». Однако конкурсный отбор никогда не отменял права короля единолично назначать людей на вакансии в верховном суде, о чем свидетельствует соответствующая практика даже в период расцвета применения выборов в Парламенте[1201]. В третьих, роль канцлера в период политической борьбы бургиньонов и арманьяков постепенно снижалась. Хотя по нормам указов он обязан был всегда присутствовать на выборах в Парламенте, там пытались свести его участие к минимуму[1202]. В-четвертых, в полном согласии с отмеченной выше тенденцией в законодательстве и на практике в период королевской схизмы два параллельных Парламента — в Париже и в Пуатье — составляли полный контраст. Если в Париже при систематических задержках жалованья и при небрежении властей выборы просто теряют свою актуальность, то в Пуатье они являются главной формой замещения вакансий. В Париже в течение 18 лет схизмы выборы имели место 21 раз, причем 12 раз в том самом 1418 г., когда с августа по декабрь распущенный и снова набиравшийся Парламент доукомплектовывал свой состав. На остальные 17 лет приходится всего девять случаев выборов[1203]. А в Пуатье выборы проводились 59 раз (почти в три раза больше), причем регулярно на всем протяжении 18-летнего периода[1204]. Наконец, получение должности через выборы ставило чиновника на ступень выше тех, кто был назначен иначе, что отражало в практике Парламента политические представления эпохи о выборах как наиболее достойном способе комплектования администрации[1205].

В целом, процедуры конкурсного отбора отвечали тенденциям профессионализации и автономизации королевской администрации. Они органично вытекали из системы контроля за комплектованием и имели прочную основу — совпадение интересов короны и чиновников, в том числе и в контексте противостояния давлению знати. Однако, как и во властных прерогативах, здесь отчетливо видна тенденция периодически переподчинить ведомства контролю короля и знати (Королевский совет). С другой стороны, права ведомств в сфере комплектования обозначили тенденцию будущей апроприации должностей чиновниками.

Типизация достоинств королевских должностных лиц

Возникновение процедур конкурсного отбора чиновников предполагало выработку критериев, предъявляемых к служителям короны Франции. А различные формы соучастия самих чиновников в этом отборе отводили именно им решающую роль в процессе типизации достоинств королевских должностных лиц. Эти критерии, процесс их выработки и его последствия не становились до сих пор объектом специального исследования[1206], а между тем, они сыграли немалую роль в профессионализации королевской администрации и складывании социальной группы чиновничества.

В истоке требования к чиновникам диктовались задачами повышения авторитета королевской власти и оттого исходили из области морали. По ордонансам Людовика IX Святого 1254–1256 гг. королевским служителям запрещалось богохульствовать, играть в кости и в шахматы, предаваться блуду и посещать питейные заведения. Кроме того, сенешали и бальи не должны были терпеть у себя в подчинении лиц нечестных, вороватых, корыстных и «полных прочих грехов», обязуясь их наказать и даже удалить со службы[1207].

Ни в коей мере не умаляя значения этих ограничений, призванных распространить нравственный идеал святого короля на его служителей, нельзя не видеть, что предъявляемые к чиновнику требования еще не содержали в себе качеств профессионального порядка. Первые ростки такого рода достоинств королевских должностных лиц появляются лишь в ордонансе Филиппа Красивого от 23 марта 1302 г.

Следовательно, между 1254 и 1302 гг. произошел сдвиг в сторону выработки профессиональных требований, предъявляемых к королевским служителям. Такие требования, естественно, могли быть сформулированы только в среде самих служителей. Это находит подтверждение в трудах королевских чиновников, написанных именно в данный промежуток времени: в трактате «Книга о правосудии и судопроизводстве» и в «Кутюмах Бовези» Филиппа де Бомануара. В этих трактатах юристов на службе короне Франции впервые до появления их в законодательных актах формулируются новые требования к служителям, где моральные достоинства начинают соседствовать с профессиональными качествами. В «Книге о правосудии и судопроизводстве» речь идет о службе прево, у Бомануара — о службе бальи, и в обоих случаях эти должностные лица должны сочетать в себе моральные и профессиональные достоинства. Прево, по мысли автора «Книги о правосудии…», опирающегося на Дигесты Юстиниана, должен быть допущен к службе на основании его «разума, верности и мудрости»[1208]. Бомануар же, начиная свой трактат с описания идеального бальи, выставляет целых десять обязательных качеств: мудрость, набожность, доброта, терпение, смелость, щедрость, исполнительность, осведомленность, бережливость и верность. В столь развернутой программе, начертанной выходцем из семьи потомственных служителей короны Франции, кто уже осознанно избрал эту службу, проступают реальные черты самосознания складывающейся группы, профессиональные достоинства и даже некоторая ответственность перед обществом[1209].

Присутствие в обоих трактатах верности, разума и мудрости в качестве добродетелей идеального королевского служителя свидетельствует о присоединении к фундаментальному требованию — верности сеньору — зачатков профессиональных достоинств, раз знания чиновника и его