Парадокс Севера - Виктория Юрьевна Побединская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И душа словно взорвалась изнутри. Любовь, которую я так долго искала, была совсем рядом. А я не замечала.
— Прости, — вернулся в комнату Виктор. — Иногда с ним сложно по-человечески разговаривать, — нахмурился он, говоря об отце.
Я подскочила, подошла к нему, взяла его такое знакомое лицо в ладони и прошептала:
— Забудь. Пожалуйста забудь все, что я только что наговорила.
Виктор замер, ошарашенно на меня гладя.
— Спасибо тебе за все. За то время, что мы были вместе. Что прикрыл меня от отца. Спасибо, Вик, но кажется… — я пыталась сдержать глупую улыбку. — Кажется, я должна быть не здесь.
Уже на пороге, обернулась, вспомнив:
— Да, а что ты хотел сказать?
Он сверкнул белоснежными зубами и, протянув мне ключ от их комнаты в академии, ответил:
— На этот раз, открой сама.
Впервые я по ступенькам бежала. Летела как ветер, совершенно наплевав на то, кто и что обо мне подумает.
Открыв дверь ключом, вошла. Вошла в сотый, наверное, раз, но все ощущалось иначе. Макса не было. Виктор переехал. Внутри казалось непривычно тихо.
Дверь одной из спален распахнулась, впуская в темноту очертания света. Дыхание сбилось, растворившись в воздухе рваным выдохом:
— Тони…
Он замер, удерживаясь рукой за дверной проем.
Захотелось бежать к нему навстречу, броситься в объятья и просить прощения за все сказанные прежде слова. Шептать, что это неправда, и я полная дура, и никто уже не встанет между нами, но жесткий взгляд пригвоздил к месту.
— Его здесь нет, — ответил Антон.
В сердце стало так больно, как не было, наверное, никогда, стыло и до обидного горько. И вдруг я поняла, каково это. Что он чувствовал все эти месяцы.
— Я не к нему приехала.
Все в его виде показывало, почему мне больше не стоит приближаться. Давать даже самый крошечный повод. Я ведь понимала, что обществе, к которому принадлежу, наши отношения невозможны. Но ведь и Антон это знал. С самого начала.
И я ждала.
Чего?
Шага навстречу в качестве знамения. Бессловесного подтверждения: «Да, я знаю, будет трудно, но я с тобой».
«Ну же, Тони», — мысленно прошептала я, испытывая судьбу.
И вдруг он шагнул. Не зная, что за условия я ставила вселенной.
Без раздумья я бросилась ему навстречу, прижавшись губами к губам, тихо прошептала: «Прости-прости-прости!»
Хотелось, чтобы он обнял крепче. Настолько, чтобы дышать стало трудно.
Потому что он здесь. Со мной. Он все еще любит меня.
Я покрывала поцелуями его лицо, глаза, губы. Каждый шрам, от самых крошечных до того, что рассекал половину лица от брови до подбородка.
— Адель, Адель, — не то, улыбаясь, не то пытаясь понять, что случилось, повторял Антон, а потом стер с моей щеки слезу и, аккуратно отстранив, спросил:
— Эй, почему ты плачешь?
Я прошептала:
— Потому что мне так жаль. Так жаль, что я так долго не видела самого главного.
— О чем ты?
— Морис Равель «Печальные птицы». Я играла ее на день рождения назло матери. Самая неподходящая празднику мелодия. И ты принес мне белые тюльпаны, но так их и не подарил.
— Прямо передо мной тебе вручили огромный букет роз. Почти с твой рост.
— Антон, — я уткнулась лицом в его плечо. — Разве ты не знал? Я ненавижу розы.
Он провел рукой по моей спине и скомкано прошептал:
— Но разве все не было ошибкой?
Я обвила руками его шею и поцеловала. Безумно. Страстно. Как ни целовала еще, наверное, никого и никогда. Как будто от этого поцелуя зависела моя жизнь.
— Адель.... Мы ещё... Мы ещё можем попробовать остаться друзьями, — в секундных перерывах между вдохами пытался сказать он. — Пока не поздно. Пока…
Я притянула его за ворот футболки ближе, не дав закончить.
— Молчи!
Приложив палец к его губам, отодвинулась и, глядя в глаза, произнесла как можно разборчивей:
— Я хочу тебя, Уваров. Со всеми твоими шрамами и без них. Не как друга. Как самого прекрасного из парней. — Впервые за несколько недель, чувствуя, что по-настоящему счастлива, улыбнулась и прошептала:
— Тони, я, кажется, люблю тебя. И хочу полностью. И навсегда.
Глава 51. Военный совет (Север)
Утром третьего января я сидел в кабинете научного руководителя, который по вторникам собирал «своих» студентов и даже факт, что сейчас новогодние каникулы, его ничуть не заботил. На столе были разложены чертежи, и я мысленно выискивал в них собственные ошибки.
— Привет.
Адель присела на край свободного стула.
Я повернул голову. Увидеть ее здесь было более чем неожиданно.
— Не уж-то гроза строителей уже и в архитекторы подался? — спросил я, не совсем понимая причину ее появления.
— Не совсем, — ответила она и придвинулась чуть ближе. — Есть разговор.
— Давай потом, — ответил я, словно почувствовав. Потому что в эту же секунду, с грохотом рассыпавшихся тубусов и привычным чертыханьем, в аудиторию вломился мой декан, по совместительству дипломный руководитель.
— Шульман, на выход! — тут же заметив Адель, скомандовал он. — Любовные дела позже решать будете!
Она ему улыбнулась. Мило и невинно, а потом прошептала, подхватив сумку:
— Через час. В вашей комнате.
В нашей комнате все выглядело по-прежнему. По крайней мере состав был вполне привычный. Развалившись на кровати, щелкал пультом Макс, возле окна, сложив на груди руки, стоял Тон. Адель меряла шагами периметр, от чего Максу приходилось каждый раз наклонять голову словно он китайский болванчик, так как своим мельтешением она закрывала ему экран.
— Что за сбор военного совета?
Адель остановилась и посмотрела на меня. Глаза у нее были покрасневшие, но сухие.
— Вик, мне нужна твоя помощь.
Антон покачал
