Рождение новой России - Владимир Мавродин

При Петре II продолжалась ломка петровской государственной системы, и основные «деяния» Верховного тайного совета, направленные на ликвидацию созданного Петром I, были совершены именно в царствование императора Петра II, в 1727–1730 гг.

Прежде всего следует коснуться экономической политики Верховного тайного совета. Превращение России в морскую державу в результате победоносного окончания Северной войны, присоединение Прибалтики, создание Петербурга с его портом — все это имело очень большое значение для развития внешней торговли России. Покровительствуя торговле и купечеству, Петр I одновременно регламентировал и направлял деятельность купечества, насаждая промышленность, привлекая в нее купеческий капитал льготами и понуждая силой. Петр широко развертывал систему меркантилизма, покровительствуя вывозу промышленных изделий. Стремясь создать в России «сразу торговлю и промышленность», он мечтал о том, чтобы «не покупать мундиру заморского». С этой целью Петр I привлекал к промышленной деятельности купцов. Зная косность русского купечества, он вынужден был прибегать не только к поощрительным, но и к принудительным мерам: «буде волею не похотят, хотя в неволю». «Хотя что добро и надобно, а новое дело, — писал он, — то наши люди без принуждения не сделают».

И петровская торгово-промышленная политика дала весьма положительные результаты. Подводя итоги своей деятельности в этом направлении, Петр говорил: «Не все ль неволей сделано, а уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод произошел».

Верховный тайный совет произвел изменения в торговой и промышленной политике. «Верховники» не стремились к расширению самостоятельной внешней торговли России, не смогли и не собирались отстаивать интересы русской торговли, на которые покушалась Англия, ликвидировали консульства и торговые агентства в Испании и Франции, с которыми Петр стремился, и не без успеха, завязать торговые сношения. Идя навстречу голландским купцам, Верховный тайный совет разрешил им ездить для торговли «во все порты Российского государства, також к городу Архангельскому, куды похотят».

При этом интересно отметить, что в мае 1726 г. Екатерина заступилась за «парадиз» своего супруга, потребовав, чтобы точно было установлено, какие товары пойдут в Петербург, а какие в Архангельск; она не хотела, «чтобы все купечество снова обратилось к одному городу Архангельскому, а здешнее остановилось».

Но такой прыти ей стало ненадолго, и уже 31 октября было решено в Верховном тайном совете о свободном «у города Архангельского по-прежнему торге и о тарифе», а в декабре в Архангельск уже спешил курьер, посланный Меншиковым, сообщить, что с 1727 г. «торговать всем» позволено «невозбранно».

Созданный Петром I петербургский порт, игравший огромную роль во внешней торговле России, был предметом его постоянных забот. Начиная с 1713 г. рядом решительных мероприятий он переключал внешнюю торговлю с Белого моря, из Архангельска, на Балтику, в Петербург. Строились Ладожский и Вышневолоцкий каналы, труды Миниха и Сердюкова «радовали сердце» Петра, спускались на воду новые, совершенные типы торговых судов. И с 1718 г. почти весь поток товаров, предназначенных для экспорта, устремился в петербургский порт. «Верховники» возрождали Архангельск. Действия их в этом направлении, равно как и в целом ряде других случаев, когда речь шла о промышленности и торговле, отнюдь не означали того, что Петр создал Петербург как порт искусственно. Если бы это было так, то Архангельск расцвел бы во времена Верховного тайного совета и позднее. Но этого не произошло. Следовательно, мероприятия «верховников» в отношении архангельского порта являются стремлением с их стороны «послабить», «полегчить», «уволить торговлю», ослабить напряжение, предоставить все естественному ходу, успокоиться, избавиться от тягот и трудностей, обусловленных целеустремленной и настойчивой политикой Петра. Отсюда политика послабления регламентирования со стороны государства, желание дать купечеству «волю ездить туда с товарами, куда ему способно».

Исходя из интересов дворянской знати, и своих собственных в первую очередь, «верховники» «ольготили тариф», отказавшись от петровского протекционистского тарифа, снизив пошлины на вино, сыр, масло, галантерею и т. п., которые поступали из Голландии и Франции. Не веря в возможности русской промышленности удовлетворить запросы внутреннего рынка, «верховники» стимулировали ввоз промышленных изделий из-за рубежа путем значительного снижения таможенных пошлин на импортные изделия.

Это было большим ударом для отечественной промышленности, и наиболее дальновидные русские промышленники расценивали действия «верховников» как направленные к тому, чтобы «или заморские фабрики наполнить или через отпуск здешние опровергнуть». В результате торговый баланс ухудшился. И если в 1719 г. ввоз составлял 31 % вывоза, то в 1726 г. — 50 %.

Специальная Комиссия о коммерции, возглавленная Остерманом, поставила русских купцов в России в более затруднительное положение, чем иноземцев, и предоставила последним право транзитной торговли с Востоком.

Таким образом, торговая политика Верховного тайного совета преследовала целью, с одной стороны, фискальные соображения вечно нуждавшейся в деньгах казны, с другой — интересы феодальной знати.

Деятельность «верховников» была обусловлена стремлением к «увольнению» промышленности, промыслов и т. п. Особенно развернулась она с лета 1727 г. Промышленная политика Верховного тайного совета сводилась к ослаблению покровительства со стороны государства промышленным предприятиям России. Сокращались льготы и привилегии, даваемые предпринимателям, уменьшались субсидии, Мануфактур-коллегия превратилась в Мануфактур-контору с очень суженными правами, усиливалась борьба с «безуказной» мелкой крестьянской промышленностью и т. д. Из-за скудости финансирования срывались работы казенных заводов, казенные предприятия раздавались купцам, которые, кстати сказать, охотно их брали, что свидетельствует о живучести петровских мануфактур.

Крепостнические мероприятия «верховников», ставших на сторону помещика в споре дворянства и промышленников за рабочую силу, привели к тому, что беглых возвращали с предприятий владельцам, помещики отпускали своих крепостных на отхожий промысел, оговаривая в паспорте, «чтоб на фабрике не держать», отходники нанимались на предприятие только на короткий срок, и совершенно невозможно было обучить их какой-то заводской профессии. Все это создавало условия для большего распространения в промышленности различных форм подневольного труда, заменявшего труд вольнонаемных.

Конечно, остановить промышленное развитие России было невозможно, да «верховники» и не стремились к этому, но они, в отличие от Петра I, интересовались промышленностью главным образом в фискальных целях и способствовали отливу средств из промышленности в торговлю. Если они и оказывали какую-то поддержку, то только известным видам торговли и промыслам.

Таким образом, к суду «верховников» была привлечена и экономическая политика Петра. Как и следовало ожидать, она была осуждена, хотя из фискальных и личных соображений «верховники» не отказывались от развертывания торговли. В их действиях сказалось то же стремление «послабить», «облегчить», «уволить», т. е. избавиться от того напряжения, которым сопровождалось развитие промышленности и торговли в первой четверти XVIII в. В то же самое время следует отметить, что толчок, данный экономическому развитию России торгово-промышленной политикой Петра I, был столь силен и в такой мере совпадал с направлением ее хозяйственной эволюции, что мероприятия «верховников» не нанесли существенного ущерба народному хозяйству страны. Примером, как это мы покажем ниже, является судьба петербургского порта. «Неволя» Петра соответствовала интересам России, «увольнение» «верховников» противоречило им. Будущее оправдало экономическую политику Петра.

Петербургское купечество не могло не реагировать на экономическую политику правительства. Уже 7 июня 1725 г. был издан указ, по которому иностранным послам разрешалось ввозить «личные для их надобности» товары в неограниченном количестве, не уплачивая таможенных пошлин. Этим правом иностранные послы, как и следовало ожидать, немедленно и широко воспользовались, а в царствование Анны Ивановны эта привилегия превратилась, попросту говоря, в контрабанду. Указ 7 июня 1725 г. был первым ударом по петербургскому купечеству. За ним последовали другие: от 21 июня 1726 г. и 20 апреля 1727 г., предоставившие право английским купцам свободно торговать в Петербурге. Все это, наряду с возобновлением деятельности архангельского порта, с разрешением приезжим торговать съестными продуктами по постоялым дворам в Петербурге, затрагивало интересы петербургского купечества, ставило его в невыгодное положение по отношению к конкурентам — иноземным купцам, прежде всего к английским негоциантам, выполнявшим дипломатические поручения, и английским дипломатам, занимавшимся торговлей.