Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

отца не забыл,Что качал тебя на руках,Что хорошим солдатом былИ пропал в карпатских снегах,Что погиб за Волгу, за Дон,За отчизны твоей судьбу;Если ты не хочешь, чтоб онПеревертывался в гробу,Чтоб солдатский портрет в крестахВзял фашист и на пол сорвалИ у матери на глазахНа лицо ему наступал…Если ты не хочешь отдатьТу, с которой вдвоем ходил,Ту, что долго поцеловатьТы не смел, – так ее любил, —Чтоб фашисты ее живьемВзяли силой, зажав в углу,И распяли ее втроем,Обнаженную, на полу;Чтоб досталось трем этим псамВ стонах, в ненависти, в кровиВсе, что свято берег ты самВсею силой мужской любви…Если ты фашисту с ружьемНе желаешь навек отдатьДом, где жил ты, жену и мать,Все, что родиной мы зовем, —Знай: никто ее не спасет,Если ты ее не спасешь;Знай: никто его не убьет,Если ты его не убьешь.И пока его не убил,Ты молчи о своей любви,Край, где рос ты, и дом, где жил,Своей родиной не зови.Пусть фашиста убил твой брат,Пусть фашиста убил сосед, —Это брат и сосед твой мстят,А тебе оправданья нет.За чужой спиной не сидят,Из чужой винтовки не мстят.Раз фашиста убил твой брат, —Это он, а не ты солдат.Так убей фашиста, чтоб он,А не ты на земле лежал,Не в твоем дому чтобы стон,А в его по мертвым стоял.Так хотел он, его вина, —Пусть горит его дом, а не твой,И пускай не твоя жена,А его пусть будет вдовой.Пусть исплачется не твоя,А его родившая мать,Не твоя, а его семьяПонапрасну пусть будет ждать.Так убей же хоть одного!Так убей же его скорей!Сколько раз увидишь его,Столько раз его и убей!Константин Симонов[73]

А еще под стихотворением было фото с посажеными на кол карателями и на переднем плане крупным планом – унтерштурмфюрер Вайгль с торчащим сбоку из шеи острием кола и хорошо читаемой табличкой на груди «И Аз воздам».

Не завидую я тем фрицам, которые попались под руку нашим бойцам, прочитавшим и увидевшим это. Про наши подвиги тоже были заметки, но только в сводках Совинформбюро. И про освобождение отрядом специального назначения под командованием тов. Ш. населенного пункта Поселок, и про город и станцию Береза, про спасенных из гетто евреев и вывезенных из-за линии фронта детях.

Про освобождение от захватчиков города Кобрина писали как о крупной победе, а перечисление захваченных трофеев даже меня впечатлило, хотя я сам лично эти самые трофеи, что называется, руками щупал. Также написали о том, что нами захвачен и доставлен в Москву ближайший сподвижник Гитлера, начальник Главного управления имперской безопасности, группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих.

В одном из следующих номеров писалось об уничтожении отрядом специального назначения (без указания фамилии командира) окруживших Брестскую крепость фашистских войск и выводе из окружения остатков героического гарнизона. Все защитники крепости, и живые, и павшие, были представлены к орденам. Помимо наград всем защитникам были вручены отличительные знаки на грудь в виде щита и надписи «Брест» на нем. Семьям погибших награды и знаки вручили по месту жительства.

Я отложил газету и с облегчением вздохнул. Значит, задуманная нами операция «Брестский гамбит» прошла успешно.

Также из газет я узнал, что Америка вступила в войну после нападения японских сил на американский флот в Пёрл-Харборе 7 декабря 1941 года. Тут все было без изменений.

Британский премьер-министр Уинстон Черчилль после получения достоверной информации от СССР о подготовке Германией химического удара по Советскому Союзу выступил с радиообращением, в котором публично пообещал залить германские города ипритом, если немцы применят химическое оружие на Восточном фронте. В Великобритании имеется большое количество химических бомб, которые англичане не преминут сбросить на Германию при необходимости.

Ну а потом медики разрешили посещения. И первыми, кто пришел ко мне, были Николай и… Гризли. На груди у последнего красовались звезда Героя Советского Союза, орден Ленина и орден Красной звезды. Я вначале не обратил внимания на то, что он чуть-чуть как бы прячет левую руку, но присмотревшись, понял, что кисти левой руки у бывшего ротмистра нет, а вместо нее протез.

– Вот видишь, как получилось, – даже с каким-то смущением произнес ротмистр. – Нас с тобой, Михаил, одним снарядом обоих приголубило. Мне вот осколком руку срезало, я даже и не понял сначала. Только увидел, как тебя отбросило, и хотел тебя подхватить, а никак, подхватывать-то и нечем. Так вместе с тобой самолетом в Москву и отправили. А тут уже зашили, подлечили, да вот, видишь, наградили. Наталья с Оксаной тебе кланяться велели. Да, вот, дочка тебе передала.

С этими словами Домнин протянул мне сложенный вдвое лист бумаги. Развернув его, я увидел детский рисунок, на котором цветными карандашами были нарисованы яркое летнее солнце, разноцветная радуга и развевающееся красное знамя на самом ее верху.

– Вот спасибо, Вячеслав Александрович, и тебе, и Оксаночке. Поцелуй ее за меня. Скажи, что рисунок очень понравился.

Если честно, то я даже прослезился, настолько это было трогательно.

– На родину я решил с семьей податься, в Златоуст. – Домнин как-то виновато опустил голову. – Брат мой младший там так и живет. Уважаемый человек, старший мастер на заводе. Написал я ему письмо, как из госпиталя вышел, да ответ получил. Ждет он меня с семьей к себе. Так что уеду я скоро.

– Ну, даст бог, свидимся… – Жалко, конечно, было расставаться. – Я, если буду в Белорецке, непременно и к вам заеду, а кто из вас в Москву выберется, так адрес мой знаете. Ну и пишите, если что. Вдруг проблемы какие, всегда помогу чем смогу. Да и просто пишите, как вы там устроились, как живете-поживаете.

От Николая узнал о том, как развивались события после моего ранения. 45-ю пехотную дивизию вермахта, окружившую Брестскую крепость, уничтожили почти полностью. Им и так неслабо досталось от нескольких дней почти непрерывной бомбежки, а тут еще и вроде бы их собственные, немецкие танки и самоходки проутюжили занимаемые позиции. Из всего гарнизона крепости, на 22 июня насчитывавшего более 7 тысяч личного состава, в живых осталось 926 человек. Измученные, изможденные, почти все раненые, но не побежденные.

В корпусе даже сама собой сложилась традиция первыми отдавать им воинское приветствие, невзирая на звания. Часто командир первым козырял идущему навстречу рядовому. Эта традиция впоследствии распространилась на всю армию после того, как генерал армии Жуков первым откозырял сержанту со знаком щита на груди.

Из Бреста в качестве трофеев вывезли четыре 210-миллиметровые мортиры с запасом снарядов по 30 выстрелов на каждую. Обе сверхтяжелые 600-миллиметровые самоходные мортиры «Карл» были разбиты нашей авиацией. Брестский железнодорожный узел был полностью уничтожен.

Кобрин корпус удерживал до середины октября. Взбешенные немцы непрерывно штурмовали город. Оборона Кобрина сорвала планы противника по захвату Минска и