Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

href="ch2-1279.xhtml#id1459" class="a">[1279]. Поведение Фения Руфа кажется Тациту особенно позорным. До тех пор никто не раскрыл его соучастия, и тогда префект претория стал допрашивать арестованных нарочито грубо, чтобы на него не пало никаких подозрений. Даже когда совершенно неожиданно представилась возможность убить Нерона во время допроса обвиняемого, когда они оказались вдвоем с преторианским трибуном Субрием Флавом, Фений Руф не посмел и пальцем пошевелить[1280].

Ранее Пизон также упустил свой шанс и оказался прокрастинатором, каким Тацит представлял его с самого начала. В то время, когда заговор еще не был очевиден, а Сцевин всеми силами пытался защищаться перед Нероном от обвинений своего вольноотпущенника, по настоянию своих соратников Пизон должен был взять ситуацию в свои руки. Воодушевляющее выступление перед народом, а еще лучше в лагере преторианцев изменило бы ситуацию к лучшему, ведь заговорщиков было много! Да и другие присоединились бы, если бы услышали об этой акции, тем более что этот scaenicus (лицедей: так назван Нерон у Тацита в воображаемом обращении к Пизону), вероятно, был бы застигнут врасплох. Поскольку первые аресты, доносы с целью получения вознаграждения и пытки, казалось, были лишь вопросом времени, Пизону следовало бежать сломя голову на трибуну оратора и поставить на карту все[1281].

Пизон укрылся в своем доме. Он признал, что проиграл. Действительно, его имя упомянули первым в камере пыток, а чуть позже к его вилле подошел отряд солдат[1282]. Речь шла только о способе смерти. Пизон вскрыл себе вены. Чуть позже Плавтий Латеран был доставлен в Campus Esquilinus[1283], где обычно казнили только представителей низшего сословия и рабов, и зарезан Стацием Проксумом[1284]. Стаций был одним из преторианских трибунов, присоединившихся к заговору. Ветер быстро переменился.

Нерон наносит ответный удар

Расследование истоков заговора в дальнейшем набрало серьезные обороты. Вскоре стало ясно, что действовали не отдельные личности, а была предпринята настоящая попытка государственного переворота, в которой участвовало более четверти высшего командного состава преторианской гвардии. Осознание того, что преторианцы обратили свою службу по охране его персоны против него же, наверняка ужаснуло Нерона и вселило в него глубокую неуверенность в себе[1285]. Тацит создает впечатление, что император почувствовал себя загнанным в угол и отреагировал соответствующим образом: Нерон приказал арестовать в Риме и даже в соседних городах всех, кто хотя бы отдаленно контактировал с заговорщиками. Так поступает не только загнанный в угол правитель, но и типичный тиран[1286].

Однако некоторые свидетельства указывают на то, что Нерон соответствовал этому образу лишь частично. Многие из тех, кто действительно участвовал в попытке переворота, вместо смертной казни или принудительного самоубийства отделались ссылкой. Некоторые вообще избежали наказания. Среди них были всадники Антоний Натал и Церварий Прокул – они особенно охотно давали показания, и Нерон сдержал свое обещание помиловать их. Мать Лукана тоже выжила. Юний Галлион, брат Сенеки, также избежал судебного преследования, несмотря на то что один сенатор подверг его резкой критике. В иных случаях, если кто-то из родственников совершал преступление против императора, истребляли целые семьи: когда при Тиберии был казнен префект претория Сеян, всех его детей казнили вместе с ним (жена Сеяна покончила жизнь самоубийством)[1287]. Нерон к таким мерам не прибегал[1288].

Однако нет никаких сомнений, что ответные удары Нерона носили массовый характер, а среди жертв попадались и невиновные. Тацит называет несколько человек, которых Нерон при первой же возможности решил ликвидировать, хотя они не имели никакого отношения к заговору. В их числе был стоик Музоний Руф, сосланный на кикладский остров Ярос[1289]. Когда Нерон в 60 году отправил сенатора Рубеллия Плавта в Малую Азию (а затем приказал убить его там в 62 году), Музоний принял сторону Плавта[1290]. Совершенно неясно, какую роль играл философ в то время, но, вероятно, с тех пор он находился в своего рода черном списке, и теперь, в 65 году, Нерон воспользовался ситуацией, чтобы этот список сократить. К несчастью для Музония, в изгнании уже не было необходимости. Он продолжал свои исследования на Яросе и принимал учеников для обучения на острове, который и тогда был, и сейчас остается крайне негостеприимным[1291]. После возвращения Музония в Рим его самым известным учеником стал знаменитый и влиятельный стоик Эпиктет.

Больше не нашлось места в высшем обществе и консулу 65 года Вестину Аттику, бывшему другу Нерона. Вестин недавно женился на Статилии Мессалине, хотя прекрасно знал, что среди ее любовников был и Нерон, и теперь его убили в собственном доме по приказу императора[1292].

Свою лепту наверняка внесли и доброжелательные единомышленники, близкие к Нерону, такие как Тигеллин или вольноотпущенник Эпафродит. Впоследствии оба получили за свои заслуги высокие награды. Ornamenta triumphalia были вручены – сугубое оскорбление всего высшего сословия! – ненавистному Тигеллину, а также впервые упомянутому здесь Марку Кокцею Нерве, будущему императору (96–98), и Публию Петронию Турпилиану, бывшему консулу и наместнику Британии[1293]. Полководец был награжден ornamenta triumphalia за военные заслуги. Остальные прекрасно зарекомендовали себя в преследованиях, уличении в нелояльности и казнях римских аристократов.

Смерть во имя добра и зла

Из-за нескольких конкретных упоминаний своего имени заговорщиком Наталом Сенека также оказался в водовороте событий. Тацит ничего не пишет о причастности Сенеки к заговору, однако здесь он, вероятно, опирается на историка Фабия Рустика[1294]. Сенека, которым он восхищался, вряд ли стал бы играть заметную роль в компании злополучных заговорщиков после того, как они довели дело до крайней степени дилетантизма. Тем не менее некоторые косвенные данные свидетельствуют в пользу того, что Сенека был одним из заговорщиков; Кассий Дион называет его движущей силой заговора[1295]. Возможно, эта информация основана на слухах, упомянутых у Тацита, согласно которым преторианский трибун Субрий Флав и посвященные в заговор центурионы считали Сенеку преемником Пизона. Пизон якобы должен был сыграть важную роль в убийстве Нерона, а затем его самого должны были убить и заменить Сенекой. Мотив, по мнению Тацита, был такой: в глазах военных Пизон со своими музыкальными амбициями все же слишком напоминал ненавистного императора[1296]. Если эти планы хоть отчасти были реальны, то, конечно, воплотить их в жизнь без участия Сенеки было невозможно. На деле бывший наставник Нерона в момент кульминации заговора вернулся из своего убежища в Кампании, где провел много времени после ухода от Нерона три года назад. Сейчас он сидел в своем загородном поместье недалеко от столицы, всего лишь в нескольких километрах от императора, и напряженно ждал развития событий. Совпадение? Тот факт, что в заговоре участвовали племянник Сенеки Лукан и его