Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

была убита Агриппина), где уже неоднократно принимал Нерона. Во время этих визитов, поскольку поместье, без сомнения, прекрасно охранялось, Нерон появлялся лишь с небольшой свитой, чтобы искупаться и пообедать в уединении. Поскольку никто не хотел пробиваться сквозь ряды преторианцев или германских телохранителей Нерона, чтобы лишить императора жизни, приглашение на виллу казалось прекрасным вариантом. Вероятно, так думали все, кроме Пизона. Он был недоволен тем, что, совершив убийство в собственном доме, он совершит святотатство. Пизон, возражая, ссылался прежде всего на нарушение обычая гостеприимства (hospitium) в триклинии во время пира. То, что на первый взгляд казалось излишним промедлением, напомнило читателям Тацита кое-что еще: сам Нерон не постеснялся отравить Британника во время трапезы[1268].

С точки зрения современного восприятия интересно то, о чем Тацит пишет далее: Пизон предложил убить Нерона не на вилле в Байях, а прямо в Риме, на улице, у всех на виду (игнорируя проблему германцев и преторианцев, но, возможно, префект Фений Руф мог бы поменять график дежурств), или, что еще лучше, посреди Domus Aurea. Потому что это сооружение, возведенное за счет римских граждан, ненавидели все. Пизон у Тацита утверждает, что заговор получит дополнительную поддержку, если реализовать его в столь негативно заряженном месте, как Domus Aurea[1269]. Затем Тацит приводит истинные причины возражений Пизона против убийства в Байях: сенатор опасался, что настроение непосвященных в Риме, то есть тех, кто будет сожалеть об убитом Нероне как о жертве трусливого заговора, может обернуться против него, пока он будет оттирать императорскую кровь с обеденного дивана в Байях. Потому что оставался еще один дальний кровный родственник Августа в лице Луция Юния Силана Торквата, который наверняка воспользовался бы этим настроением и сел на трон. Очевидно, Пизону пришло в голову, что такого оборота дела можно избежать, если привлечь к заговору преторианцев в Риме[1270]. Во всяком случае, Пизон считал, что, если дела пойдут плохо, он понесет сплошные издержки и не получит никакой выгоды – и все из-за того, что бо́льшая часть населения, очевидно, не посчитает это убийством тирана и, следовательно, отвернется от убийцы.

Упущенный шанс

Пизон одержал верх. Все должно было случиться не в Байях, а в Риме. Заговорщики решили убить Нерона 19 апреля, во время игр в Circus Maximus, которые завершали Cerealia – торжества в честь богини урожая Цереры. План был прост, но сулил успех. Предполагалось, что на Нерона нападут в ходе игр во время аудиенции. Плавтий Латеран считался самым сильным среди заговорщиков, поэтому ему выпало играть роль просителя с финансовыми проблемами. Он должен был упасть к ногам императора, а затем без промедления повалить его на землю. Пока силач будет удерживать беззащитного Нерона, остальные заговорщики набросятся на последнего и зарежут его[1271]. Убийство Цезаря произошло похожим образом, и при разработке плана кто-то из участников (скорее, сам Тацит), возможно, вспомнил, что однажды Тиберия тоже сбил с ног сенатор, который пал перед ним ниц[1272]. Квинт Гатерий, участник тех событий, правда, повалился на Тиберия из-за своей неуклюжести и без намерения убить последнего, тем не менее эпизод научил, что при личном обращении расстояние до принцепса могло быстро превратиться в опасную близость.

Пизон был освобожден от кровавой части операции. Его пристанищем выбрали храм Цереры возле Circus Maximus, где он должен был ждать известий об убийстве тирана. Затем нужно было проинформировать преторианцев о переменах. Подходящим для этого человеком был Фений Руф. Неизвестно, задумывались ли заговорщики о том, как на это отреагирует Тигеллин. Однако они продумали, как привлечь людей на правильную сторону. Дочь Клавдия от второго брака, Клавдия Антония, была поставлена в известность. Она должна была обеспечить преемственность во время потрясений и выйти замуж за Пизона. Антония пользовалась популярностью в народе и, в свою очередь, имела веские причины ненавидеть Нерона: император приказал убить ее мужа Фавста Корнелия Суллу, отца их общего сына[1273].

В общем, так называемый заговор Пизона вполне мог увенчаться успехом, но вышло иначе. Из-за очередной неосмотрительности вся затея провалилась за день до намеченного исполнения. Текст Тацита становится очень плотным и отчасти принимает форму театральной пьесы[1274]. Темы драматургии: надежда, предательство, гибель. Сцевин, которого Тацит изобразил как вечно пьяного субъекта (хотя он предстает в менее гедонистическом свете по мере того, как планы убийства становятся более конкретными), начал в своем доме приготовления, которые вызвали подозрения у вольноотпущенника Милиха. Зачем патрон велел запечатать свое завещание и попросил Милиха наточить старинный кинжал и поскорее вернуть его ему? Милих не упустил из виду и то, что вечером Сцевин устроил необычайно роскошную трапезу и даже даровал некоторым своим рабам свободу и деньги. Милих понял, что здесь что-то не так, когда Сцевин велел ему держать наготове бинты и средства для остановки кровотечения. В общем, создавалось впечатление, будто на следующий день его патрон ринется в последний бой[1275].

Теперь Тацит возвращается в свою привычную колею, когда речь заходит о поведении, подобающем представителям разных сословий. Вольноотпущенник Милих – вовсе не образец для подражания в глазах одряхлевшей аристократии, а просто жадный до денег человек. Надеясь на щедрое вознаграждение и побуждаемый своей такой же никчемной супругой, – Тацит не ограничивает свою галерею образов непристойно властных женщин одной лишь знатью[1276], – на рассвете 19 апреля (через несколько часов было запланировано покушение) Милих поспешил в поместье в Сервилиевых садах на юге Рима, где в то время жил Нерон. Там Милиху пришлось сначала немного поунижаться и убедить своего коллегу Эпафродита, императорского и, следовательно, очень влиятельного вольноотпущенника, в том, что он принес серьезные вести[1277]. У него это получилось, и вскоре он предстал перед самим императором. Теперь все происходило быстро. Послали за Сцевином, но тот смог объяснить описанные необычные события предыдущего вечера лишь отчасти. Поэтому к Нерону доставили также всадника Антония Натала, с которым накануне Сцевин вел продолжительную тайную беседу. Допрошенные по отдельности, два заговорщика запутались в показаниях. Этого было достаточно. Чуть позже Сцевин и Натал спустились в царство carnifex, где тот грозился применить к ним свои навыки. Заговор был раскрыт[1278].

Много имен

По словам Тацита, далее последовали постыдные сцены, потому что заговорщики прямо-таки превзошли самих себя в разоблачении. Когда некоторые из схваченных получили амнистию, прорвались все плотины. Социальные и родственные связи больше не имели значения. Лукан, например, якобы назвал собственную мать – по мнению Светония, он рассчитывал на сочувствие императора, который убил свою мать, – другие ради спасения собственной шкуры поспешно называли имена близких друзей