Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

на враждебность властей по отношению к христианским братьям и сестрам по вере. При этом он отмечает, что при предшественниках Марка Аврелия со времен Августа христиан почти никто не трогал. «Отличились» только Нерон и Домициан, которые по наущению злых языков навлекли на христианство дурную славу[1216]. Однако истинным злом епископ считает не самих императоров, а, скорее, неизвестных лиц из их окружения. Возможно, в случае с Нероном это еще раз подтверждает факт уже упомянутой напряженности внутри еврейской общины[1217]. Жестокая резня при Нероне с бесчисленными жертвами, о которой знает Тацит, а благодаря ему и весь мир? Это ложный образ, хотя тема гонений на христиан, даже довольно незначительных, занимает важное место в «Церковной истории» Евсевия[1218].

После Мелитона Сардийского следующим христианином, который обратился к теме Нерона, в конце II века стал Тертуллиан. В своем «Апологетике» он уверенно и четко излагает христианское вероучение. Когда речь заходит о гонениях, Тертуллиан называет Нерона первым, кто поднял императорский меч против христиан, а также приписывает ему закон, запрещающий само христианство, – что чистая выдумка[1219]. Тертуллиан ничего не говорит ни о ходе и масштабах чудовищных гонений, которые, по словам Тацита, имели место при Нероне, ни о пожаре в Риме в историческом контексте. То же самое касается и Лактанция: в кратком трактате «О смертях преследователей», предположительно написанном в Трире около 317 года, Лактанций называет Нерона первым гонителем христиан и упоминает о мученичестве, которое претерпели при нем апостолы Петр и Павел[1220]. О других христианских мучениках он не упоминает.

То, что некоторые из важнейших авторов эпохи раннего христианства почти ничего не говорят о кошмарных и позорных событиях 64 года, вызывает недоумение, поскольку это идет вразрез с ужасными картинами, вышедшими из-под пера Тацита[1221]. Несоответствие еще более заметно в описанной Тацитом взаимосвязи пожара Рима и гонений на христиан. История о козлах отпущения (Нерон обвиняет христиан в поджоге, поскольку это обвинение дышит в затылок ему самому) до сих пор является самой известной из всех историй времени правления Нерона, – никто из христианских авторов не рассказывал ее вплоть до периода поздней Античности[1222]. Помимо уже упомянутых писателей, это относится и к Евсевию Кесарийскому, который, как известно, был одним из первых христианских историков и о «Церковной истории» которого уже шла речь. В «Хронике» Евсевия (соответствующая часть сохранилась в латинском переводе Иеронима), датируемой началом VI века, фигурируют и пожар в Риме, и Нероновы гонения на христиан, однако они никак не связаны друг с другом: город сгорел в 64 году, а Нерон, как выясняется, преследовал христиан в 68 году[1223].

Как уже упоминалось, Светоний и Кассий Дион также умалчивают о какой-либо связи между этими событиями. Однако для христианских писателей все это имело гораздо большее значение, поскольку в условиях длительного маргинального существования своей лишь недавно зародившейся веры они должны были сделать – и сделали – защиту от нападок со стороны язычников моделью своей аргументации. Практически исключено, чтобы они не проронили ни слова об обвинении христиан в поджоге Рима[1224]. Уже во времена Флавиев Нерон официально считался рафинированным злом. Христианским апологетам было бы легко и даже выгодно с точки зрения собственной репутации в полном согласии с языческими писателями отвергать обвинения, выдвинутые против христиан Нероном[1225].

Фактически связь между пожаром в Риме и гонениями на христиан, где последние выступают козлами отпущения, впервые появляется у Тацита в конце I века. В откровенной подделке, довольно неровной как по языку, так и по содержанию, которая якобы представляет собой переписку апостола Павла и Сенеки во времена Нерона, Сенека выражает сожаление христианам (и, что характерно, евреям тоже) за то, что их обвиняют в поджоге[1226]. Впоследствии история появляется в «Хронике» Сульпиция Севера, составленной предположительно в начале V века: образцом для нее, очевидно, послужили «Анналы» Тацита[1227]. Между тем на протяжении почти 300 лет другие древние источники, христианские и языческие, ничего не говорят о связи между пожаром города и гибелью христиан[1228].

Конечно, нередки случаи, когда факты времен Нерона излагаются только одним писателем, и достаточно часто Тацит является нашим единственным источником. Но в данном случае это удивительно, поскольку события, если бы они происходили так, как он их описывает, оказали бы огромное влияние и произвели бы соответствующий эффект, – что они и сделали, но только на основании его рассказа и только со времен поздней Античности.

Подозрительное молчание в период между началом II и концом IV веков, возможно, отчасти связано с тем, что Тацит не был признан в древности выдающимся историком. Учитывая статус, которым он обладает сегодня как историк и знаток императорской эпохи, это кажется немыслимым. И еще: якобы Тацит (275–276), один из бездарных «солдатских императоров» III века[1229], поручил рабам-писцам старательно копировать произведения своего тезки, которого император считал одним из предков. Целью этого шага «История Августов», где изложен этот эпизод, называет стремление спасти труды историка от забвения со стороны читателей[1230].

Это открытие, однако, лишь частично объясняет проблему отсутствия параллельных сообщений о преследовании христиан Нероном в связи с пожаром 64 года. Ни один древний историк не обладал столь непререкаемым авторитетом, чтобы рядом с ним не сформировались зависимые или независимые варианты повествования о крупном событии, а также сохранившиеся и в итоге зафиксированные устные традиции, – по крайней мере, среди представителей первых поколений, сменившихся после самих событий, и среди непосредственно причастных к ним людей (другое дело, конечно, сохранились ли эти свидетельства до наших дней). Тацит, возможно, был источником сведений для последующих повествований, но информация о гонениях Нерона на христиан и их непосредственной связи с эпохальным пожаром, как об этом рассказывает Тацит, должна была сохраниться и у других писателей, особенно христианских, независимо от Тацита. Однако это не так.

В абсолютно христианском VI веке в Восточной Римской империи даже существовала традиция, описывающая Нерона как приверженца христианства. Историк Иоанн Малала в своей «Хронографии» сообщает о большом интересе Нерона к Иисусу Христу и его учению. Когда император узнал об обстоятельствах смерти Иисуса, он будто бы приказал доставить Понтия Пилата в Рим, бросить его в темницу и чуть позже даже обезглавить. Было бы неправильно считать Малалу надежным источником сведений, относящихся ко временам Нерона. Однако он был христианином – и Нерон не был для него антихристом[1231].

Жалость к каннибалам

Таким образом, существуют сомнения относительно рассказа Тацита. Репрессии Нерона против христиан, возможно, имели куда меньшие масштабы, чем предполагает текст Тацита. Но, как бы то ни было, при Нероне гибли люди христианской веры, которых большинство современников считали евреями-сектантами.

Поскольку, несмотря на повествование Тацита, установить непосредственную