Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

довольно сложно, поскольку вскоре после гибели Нерона многие участки комплекса были разрушены, застроены или перестроены, а некоторые из них так и остались незавершенными еще при его жизни[1173]. Тем не менее остатки главного здания на Оппии, уцелевшие под землей как часть фундамента терм Траяна, свидетельствуют об экстравагантности всего комплекса. Ширина фасада составляла примерно 330 метров, что более чем вдвое превышает ширину главного (восточного) фасада собора Святого Петра в Риме. На сегодняшний день только в руинах на Оппии можно видеть остатки 153 помещений, из которых более 100 – это столовые. Потолки достигали в высоту 12 метров[1174]. Проведенные здесь археологические раскопки показали, что Нерон строил, не зная меры: он включил в свой Domus Aurea более старые постройки, которые полностью или частично пережили пожар 64 года[1175]. Это открытие позволяет нам понять, каким образом некоторые объекты комплекса оказалось возможным возвести с такой поразительной скоростью.

Центральным элементом здания на Оппии был восьмиугольный зал, облицованный мрамором, в который с верхнего этажа спускалась водяная лестница, создавая атмосферу нимфея. Комната имела диаметр 14 метров и была увенчана куполом. Отсутствие украшений на куполе позволяет предположить, что были и другие украшения, которые не сохранились, возможно, потому, что были деревянными, – вероятно, это восьмиугольное помещение являлось главной столовой Domus Aurea с вращающимся небосводом в куполе, о котором писал Светоний (рис. 19)[1176].

Вскоре после того как руины Domus Aurea были заново открыты в эпоху Возрождения, любители античности со всей Европы спустились в его подземелья. Особую ауру источали крупные фрагменты мраморных панелей и хорошо сохранившиеся фрески, написанные на оригинальные сюжеты. Некоторые особо вдохновленные античными мастерами кое-где даже оставили собственные эскизы, набросав прямо на камне мотивы художников времен Нерона и стремясь подражать им[1177]. Охрана памятников – это идея эпохи модерна. Вернувшись на поверхность земли, художники делились своими впечатлениями о подземных пещерах, «гротах», по-итальянски grottesco называлось то, что можно было увидеть на стенах и потолке этих подземелий, а слово «гротеск» вскоре пришло и в немецкий язык. Комнаты дворца когда-то украшали богатые орнаменты, предметы быта и фантазии сливались воедино, масштабы становились какими-то размытыми, назначение предметов будто растворилось в туманной дымке прошлого. Где начинался реальный мир, где заканчивался искусственный? В таком стиле живописи найти ответ было непросто, следовательно, она точно соответствовала вкусам Нерона[1178].

Рис. 19. Восьмиугольный зал был центром Золотого дома. Зал был украшен драгоценным мрамором и увенчан вращающимся куполом, на котором, вероятно, был изображен небосвод

© Steve Heap / Shutterstock.com

Плиний Старший называет имя одного из художников, участвовавших в создании произведений искусства в Domus Aurea – Фабулл. Он тоже был светилом своего времени, как и создатель колосса Зенодор. Фабулл написал Минерву, и, глядя на эту картину, зрителю кажется, что богиня смотрит на него, где бы он ни стоял, – этакая античная Мона Лиза! Плиний пишет далее, что Фабулл был человеком честным и серьезным, писал исключительно в тоге (что кажется довольно непрактичным: тога представляла собой кусок ткани длиной около шести метров). Плиний считает стиль Фабулла несколько перегруженным деталями, но все же выражает сожаление, что его искусство оказалось в стенах Золотого дома словно в заточении[1179].

Некоторые сенаторы старой закалки наверняка тоже чувствовали себя пленниками этой чрезмерной роскоши. Чтобы не потерять свой общественный статус, им приходилось пользоваться гостеприимством в Domus Aurea. Однако Нерон решал, когда, кого и прежде всего как приветствовать у себя на банкете, и существовали тонкие различия в выражении императорской благосклонности или неприязни. Многочисленные столовые в здании на Оппии различались планировкой. Таким образом, картины, мебель и скульптуры передавали скрытые послания, отделявшие фаворитов от сидящих на галерке[1180]. Чем большей благосклонностью императора пользовался гость, тем ближе он сидел к октагону, любуясь звездным небом. На какое-то время это место превращалось в центр силы. Нерон возлежал на обеденном ложе, упорядочивал свой мир и милостиво беседовал с людьми, которым доверял, направляя ход разговора. Отверженные тем временем ждали своего шанса повлиять на ситуацию в уединенных нишах с более скромным убранством и едой похуже.

Otium для народа

Был ли Domus Aurea не более чем пустой тратой денег, заблуждением человека, страдающего манией величия? Или это был новаторский дом чудес, свидетельство энергии и изобретательности римских ремесленников, художников и архитекторов? Он был всем сразу и даже больше. Своей новизной Domus Aurea напоминал термы, которые Нерон построил на Марсовом поле несколькими годами ранее. Оба сооружения были первыми в своем роде.

Domus Aurea Нерона представлял собой воплощение идеи загородной виллы в центре города, полностью посвященной otium, отдыху, досугу и спокойствию, противоположному negotium, как римляне называли деловую и профессиональную деятельность[1181]. Описанные сельские и природные элементы Domus Aurea были декорациями, предназначенными исключительно для создания атмосферы и стимуляции чувств. Животные, дикие и ручные, напоминали о буколической поэзии. Концепция усадьбы, предназначенной для отдохновения, была не нова. Она восходит ко II веку до н. э.[1182] Однако новым было то, что такую виллу построили в городе и сразу же превратили ее в императорскую резиденцию.

Но в то же самое время Нерон посредством Domus Aurea еще раз вольно или невольно реорганизовал социальное пространство в Риме. В начале своего описания событий 64 года Тацит пишет, что Нерон сделал весь Рим своим домом, имея в виду публичные пиры и выступления императора по всему городу[1183]. Domus Aurea теперь буквально воплотил эту идею в жизнь. Совершенно исключено, что через огромную территорию Domus Aurea не проходили обычные римляне. Комплекс Нерона включал в себя храм Фортуны, который посещало множество людей, но прежде всего несколько центральных транспортных магистралей города, которые существовали до и после пожара 64 года[1184]. Никаких следов стен или других внешних границ до сих пор обнаружено не было[1185]. Вывод получается банальным, но в контексте времени это не совсем так: люди из народа ежедневно посещали, пересекали и использовали частную собственность императора для своих дел.

Открытие частного аристократического мира для посетителей и гостей было обычным явлением – существует много примеров, когда сенаторы посещали поместья или сады своих коллег, даже когда их владельцев не было дома. Цицерон, например, неоднократно останавливался на загородных виллах своих друзей-аристократов, чтобы воспользоваться тамошними библиотеками в целях otium, который для него заключался в занятиях наукой[1186]. Были и аристократы, которые демонстрировали друг другу свое имущество, и это соревнование полностью соответствовало представлению о себе как о знатном человеке. Отличия Domus Aurea в этом отношении вполне очевидны: Нерон показывал свои владения не