Элегии и малые поэмы - Публий Назон

260 Всех превзошел и рожден был на Сабинской земле.

        Храм, что под бронзой теперь, тростником ты увидел бы крытым,

        Стены его сплетены были из гибкой лозы.

        Тот уголок, где ныне стоит святилище Весты,

        Длинноволосого был Пумы великим дворцом.

265 Формой, однако же, храм остается таким же, как раньше,

        И эту форму теперь надобно мне объяснить.

        Веста — ведь это Земля: при обеих — огонь негасимый;

        А и земля и очаг обозначают жилье.

        Шару подобна Земля, лишенному всякой опоры, —

270 Только воздух один держит всю тяжесть ее.

        [Круговращеньем своим сохраняет она равновесье,

        И никакие углы не прикасаются к ней,

        Так как в средние всего мирозданья она поместилась

        И ни одной стороной не выдается она.

275 Если ж была бы земля не округлою, но угловатой,

        То не могла бы она центром быть мира всего.

        Хитрый среди Сиракуз, закрытый в воздушном пространстве

        Шар стоит, что дает образ нам свода небес;][500]

        И от вершины небес настолько же, как и от низу.

280 Мира земля отстоит; вот и округла она.

        Так же построен и храм: в нем угла ни единого нету,

        А от воды дождевой купол его бережет.

        Просишь сказать, почему богине служат девицы?

        Я и об этом сейчас тоже тебе расскажу:

285 Оной была рождена Юнона, за нею Церера

        От Сатурна отца, третьего Веста была;

        Первые две понесли от мужей, говорят, и родили,

        Третья же замуж идти не захотела никак.

        Что ж удивляться тому, что девице угодны девицы

290 И что святыни ее ищут лишь девственных рук?

        Помни, что Веста — не что иное, как пламя живое,

        А из огня никогда не возникают тела.

        Стало быть, дева она, и семян не дает она вовсе

        И не берет, а сама девственных любит подруг.

295 Долго я думал, глупец, что есть изваяния Весты,

        Но убедился, что нет вовсе под куполом их.

        Неугасимый огонь таится во храме богини,

        Изображений же нет Весты, равно как огня.

        Собственной силой стоит Земля, точно так же как Веста,

300 Да и у греков в ее имени стойкость видна.

        Пламя горит в очаге и ласково все согревает,

        А поначалу очаг прямо в прихожей горел.

        Весту поэтому мы призываем при входе в жилища,

        Ибо на первом она месте должна быть в домах.

305 Некогда пред очагом сидели на длинных скамейках,

        Веруя, что за столом с нами и боги сидят.

        Да и теперь на празднике в честь стародавней Вакуны

        Люди стоят и сидят пред очагами ее.

        Кое-что и до нас дошло из древних обрядов:

310 Жертвуя Весте, несут в чистых тарелках еду.

        Вот выступают в венках ослята, везущие хлебы,

        Вот обвивают кругом жернов шершавый цветы.

        Прежде в печах лишь полбу одну сушили селяне

        (И в честь богини печной праздник справляли они),

315 А в очагах на золе пекли настоящие хлебы,

        По черепкам разложив их на горячем поду.

        Вот почему хлебопек и ослица, вертящая жернов,

        Чествуют вместе очаг и госпожу очагов.

        Надо иль нет о позоре твоем, Приап краснобрюхий,

320 Мне говорить?[501] Мой рассказ краток, но очень смешон.

        В башни несущем венке на челе богиня Кибела

        Всех созывает богов на пированье свое.

        Вместе со всеми она и сатиров и нимф созывает;

        Прибыл туда и Силен, хоть и не звали его.

325 Долго мне, да и нельзя пированье описывать вышних:

        Не пожалевши вина, ночь коротали они.

        Кто наудачу бродил долинами Иды тенистой,

        Кто, растянувшись, лежал там на пушистой траве;

        Те забавляются, те задремали, те, сплетшись руками,

330 Пляшут себе в три ноги, быстро по лугу скользя.

        Веста лежит и в тиши вкушает покой бестревожный,

        Где улеглась, опершись на мураву головой.

        Красный сторож садов между тем то богиню, то нимфу

        Ловит, туда и сюда бегая взад и вперед.

335 Вот он и Весту заметил, но счел, вероятно, за нимфу,

        Иль все же Весту узнал, но, говорит, не узнал.

        Блудной надеждой объят, подойти незаметно он хочет;

        Вот уж на цыпочках к ней, с бьющимся сердцем, идет.

        Старый Силен между тем, с осла, на котором сидел он,

340 Слезши, оставил его на берегу ручейка;

        Тут-то, как шел близ него пространного бог Геллеспонта,

        Вдруг неожиданно выть стал длинноухий осел.

        В страхе от воя осла вскочила богиня; толпою

        Все подбегают: от рук вражеских скрылся Приап.

345 Вот потому-то Приапу осла закалают в Лампсаке,

        Так говоря: «Мы в огне жжем потроха болтуна!»

        Ты же, богиня, ослов украшаешь гирляндою хлебов:

        Труд завершен, и умолк голос пустых жерновов.

        Далее надо сказать, почему в Громовержцевом храме

350 Жертвенник есть, а на нем Пекарь-Юпитер царит?

        Весь Капитолий кругом обложили свирепые галлы:[502]

        В долгой осаде уже голод людей донимал.

        Вышних к престолу созвав и к ним обращаясь, Юпитер

        Марсу сказал: «Начинай». Тотчас же тот говорит:

355 «Верно, не знает никто моего народа судьбины!

        Верно, душевную боль должен я словом облечь!

        Что ж, если требуешь ты, чтобы я о позорном несчастье

        Вкратце сказал, то лежит Рим под альпийской пятом!

        Это ль, Юпитер, тот Рим, какому весь мир был обещан?

360 А не сулил ли ему власть ты над всею землей?

        Он уж соседей своих превозмог и этрусское войско:

        Все обещало успех, а не погибель ему.

        Видел я сам, как погибли в домах, украшенных медью,

        Старцы, одежды надев древних триумфов своих;

365 Видел, как Трои дары выносились из капища Весты:[503]

        Видно, и ныне жива в римлянах вера в богов!

        Но коль на холм поглядеть, на котором не ваши ли храмы,

        И на осаду домов множества ваших взглянуть,

        Можно понять, что уж помощи нет никакой от всевышних

370 И что напрасно курить ладан бессмертным богам.

        О, если б поле для битвы нашлось! Схватила б оружье

        И, не сумев победить, смерть бы сумели найти!

        Ныне же голод их мучит и страх недостойной кончины,

        И запертых на горе дикие толпы теснят».

375 Тут и Венера и с нею Квирин с жезлом и в трабее

        С Вестою наперебой стали за Лаций стоять.

        «Общей заботой мы город храним, — ответил Юпитер, —

        Галлия, пав перед ним, должную кару узрит.

        Ты только, Веста, заставь изобилием голод казаться

380 И ни за что не бросай римских своих очагов.

        Пусть всё Цереры зерно, что еще не смолото, смелют

        И, замешавши его в тесто, спекут на огне».

        Он приказал, и сестра, Сатурнова дочь, приказанью

        Повиновалась. И вот полночь уже подошла;

385 После трудов задремали вожди. Юпитер их будит

        И отдает им приказ гласом священным такой:

        «Встаньте и с высоты в середину врагов побросайте

        То, что вам может помочь и драгоценно для вас!»

        Сон отлетел, но никто не умеет понять указанья,

390 Что им поможет и с чем надо расстаться теперь.

        Верно, с Церерой? И вот Цереры дары низвергают,

        Вот под толчками хлебов шлемы гремят и щиты.

        Враг отступил, не надеясь на голод, и тут же на месте

        Белый, Юпитеру в честь Пекарю, ставят алтарь.

395 Шел я когда-то домой в день праздника Весты дорогой

        Новою там, где теперь к Римскому Форуму ход:

        Вижу, спускаясь туда, идет босая матрона.

        Я обомлел, но, смолчав, остановился и ждал.

        Вот поравнялась старуха со мной, меня усадила

400 И обратилась ко мне хрипло, тряся головой:

        «Место, где площади тут, занимали сырые болота,