Загадка Эдгара По - Эндрю Тейлор

— Мистер Иверсен? Вы там?

— Разумеется, я здесь, сударь, хоть и не слышу вас так ясно, как хотелось бы. Если бы вы были так добры и чуть-чуть приоткрыли…

— Думаю, это невозможно.

— В этом деле слишком часто возникало недопонимание, — жалобно сказал мистер Иверсен. — Одно недопонимание громоздилось на другое, словно Пелион на Оссу, как у Гомера…

— Вы меня премного обяжете, если объясните, в чем же заключается недопонимание.

— Ах да, мистер Шилд… но помогу ли я тем самым себе? В идеальном обществе все граждане были бы честными и открытыми, но, увы, мы живем не в Утопии. Тем не менее я сделаю все возможное. Я — воплощенная искренность.

— Насколько я понимаю, вы отдали попугая мистеру Карсуоллу?

— Да. Мальчику ужасно хотелось птичку, как сказал мистер Карсуолл, говорящую птичку, и я был счастлив оказать ему любезность. Мне нравится делать людям приятное.

Я выпустил струйку дыма. Именно в этот момент пред моими глазами сверкнула ослепительная вспышка. Помню, ребенком я мог несколько минут, а то и часов, ломать голову над отрывком, который учитель задал перевести, а потом на меня неожиданно нисходило озарение, и я видел нить смысла в тексте, следовал за нею и через миг понимал, о чем идет речь. Так и сейчас: разгадка всего этого запутанного дела состояла в том, что попугая, говорившего по-французски, и редкий образец digitus mortuus отделял лишь один крохотный шажок. Разве из этого простого замечания не следовало, что мистер Иверсен услужил не только мистеру Карсуоллу, но и мистеру Франту?

— Уж не табаком ли это пахнет? — подал голос мистер Иверсен.

Если палец, найденный мною в сумке, был отделен от забальзамированного тела мистера Иверсена-старшего, то нет причин полагать что труп, виденный мною на Веллингтон-террас, принадлежит не Генри Франту, а кому-то другому. В таком случае от путаницы и неопределенности выигрывал только один человек.

Любой актёр знает, что мы редко запоминаем лица тех, с кем сталкивает нас судьба. Мы помним отличительные детали и мелочи. Например, мы не помним человека в лицо, зато в голове возникает картинка — спутанная борода и очки с синими стёклами или инвалидное кресло и расшитое магическими символами одеяние. Я мысленно снял с картинки верхний слой и сосредоточился на сути.

— Полагаю, сэр, — сказал я дрожащим голосом, — я имею честь разговаривать не только с мистером Иверсеном-младшим, но и с мистером Дэвидом По?

Я напряг слух, ожидая ответа. Шли секунды. Потом я наконец услышал приглушенный смешок.

80

В то утро я так и не узнал всей правды о Дэвиде По, приехавшем из Балтимора, штат Мэриленд, и мистере Иверсене-младшем, жившем на Куин-стрит в Семи Циферблатах. Но думаю, всей правды не узнает никто и никогда. Да, возможно, природа и создала мистера По чистосердечным, но жизнь научила его лукавить.

— Что в имени тебе моем? А, мистер Шилд? Время сейчас не на нашей стороне, так давайте же не будем отвлекаться на пустяки. У меня в записной книжке документ, который…

— Но вы ведь По, да? Отец Эдгара?

— Не стану отрицать. И впрямь, вы же видели мальчика, и вряд ли во всем христианском мире кто-то из отцов гордиться сыном сильнее, чем я. Не хотелось бы показаться занудой, но…

— Мистер По, — перебил я, — даже если Мэри-Энн не встретит на пути препятствий, мы сможем наслаждаться кампанией друг друга несколько часов. Думаю, вы могли бы поведать свою историю, все равно больше заняться нечем.

— Но я должен рассказать вам о том документе, который я упомянул.

— Документ подождёт, а моё любопытство ждать не может.

Я сидел подле люка и курил — никогда прежде вкус сигары не был так сладок. А снизу до меня доносился зычный тягучий голос Дэвида По. Он говорил то с ирландским акцентом, то с американским, то изъяснялся культурным слогом джентльмена, то кокни, то шептал, то громко, с пафосом, ораторствовал. В основном из его рассказа, а позднее и из замечаний других людей, мне удалось, наконец, нарисовать более или менее точную картину его жизни, хотя никоим образом не исчерпывающую. Совершенно очевидно, что он безнравственный и порочный человек, которому всё равно, как низко нужно пасть для достижения своей цели. Но мы все не без греха. Как и все остальные, Дэвид По соткан из разных лоскутков, и некоторые из них хорошо сочетались с соседними, а иные — нет.

Да, он был жесток, вёл разгульный образ жизни и часто прикладывался к бутылке. Полагаю, По не гнушался и убийствами, хотя и божился, что в случае с Генри Франтом это было самозащитой, и возможно в подобном оправдании есть доля истины. Смерть миссис Джонсон По объяснил трагической случайностью, но в это объяснение мне верилось с трудом.

Маловероятным мне казалось и то, что Дэвид По и мистер Карсуолл намеревались оставить нас с Мэри-Энн в живых. По уверял меня, что гроб был лишь способом тайно доставить меня из Семи Циферблатов на заброшенную ферму, дабы Стивен Карсуолл мог допросить меня без лишних свидетелей. Но я думаю, они преследовали еще одну цель. Не составило бы особого труда закопать парочку лишних гробов на кладбище, принадлежащем работному дому. Могильщик — марионетка в руках По, а в подобных учреждениях очень часто возникает потребность в могилах, где с комфортом умещаются двое.

Но я забегаю вперед. Я начал говорить о том, что По был соткан из разных лоскутов лишь для того, чтобы объяснить, что мистер По мог быть милым собеседником, если хотел. Способный человек, много путешествовавший по миру, повидавший его глупость и странность. Разумеется, у него имелись все основания любезничать со мной, пока я держал его взаперти.

Его история вкратце такова. В молодости отец отдал его учиться на юриста, но Дэвиду юриспруденция пришлась не по душе, и он наперекор мнению отца стал актером. Затем женился на мисс Арнольд, английской актрисе, которая родила Эдгара и двух других детей. Увы, актерская жизнь полна опасностей и соблазнов. По был очень молод, как он сам сказал, и перессорился с импресарио и критиками. Он часто пил и не умел экономно расходовать то немногое, что удавалось заработать.

— Возможно, я не был таким уж талантливым, каковым себя считал. Мой талант трагедийного актера не засиял в полную мощь на сцене, зато ему нашлось применение в жизни.

Вдобавок детишки все время просили кушать. В конце концов молодой человек не мог более нести это бремя. В тот момент они с супругой жили в Нью-Йорке. Случайный знакомый, с которым они встретились в каком-то баре, предложил По койку на корабле, отплывающем в Кейптаун, — якобы в Кейптауне так изголодались по театральным представлениям, что любой самый посредственный актер сможет за короткий срок сколотить там состояние. Нельзя было терять ни минуты, поскольку корабль отплывал вечером. По, если верить его словам, написал записку, в которой объяснил жене причины отъезда, и поручил какому-то приятелю передать ее.

— Увы! Я был излишне доверчив. Мое письмо так никогда и не дошло до адресата. Бедняжка Элизабет умерла несколько месяцев спустя, так и не узнав, жив я или нет, и оставив моих несчастных деточек на попечение чужих людей.

Но неприятности Дэвида По только начались. Торговое судно, на котором По вынужден был отрабатывать проезд до Кейптауна, шло под флагом Британии — в тот момент две державы еще не вступили в войну. Но именно Юнион Джек[41] стал причиной погибели По, поскольку судно было захвачено французским капером из Гавра. Мистер По не стал рассказывать, как провел следующие несколько месяцев, но к лету тысяча восемьсот двенадцатого года он оказался в Лондоне.

— Знаю, такая тонкая натура как вы, мистер Шилд, без труда представит мое горе, когда я узнал, причем не из первых рук, что моя возлюбленная Элизабет умерла. Первым порывом было устремиться к осиротевшим деткам и дать им все, что только может дать детям вдовец. Но, взвесив все еще раз, я понял, что не могу позволить себе роскоши — назовите это эгоизмом — наслаждаться отцовством, причём не только ради себя, но ради моих деточек. В тот момент перебраться в Соединённые Штаты было непросто, поскольку в июне Конгресс объявил войну Британии. Кроме того, я понимал, что мои дети находятся под опекой прекрасных благодетелей, и даже если мне удастся добраться до Штатов, их материальное положение тут же ухудшится. Мне стыдно признаваться, но как раз перед отъездом в Нью-Йорк возникли небольшие временные затруднения в виде неоплаченных долгов. Нет, хотя благородство велело мчаться к детям, благоразумие сдерживало меня. — Тут я представил, как он стоит по ту сторону люка, прижав руки к груди. — Отец должен ставить благополучие детей выше собственных эгоистических желаний, мистер Шилд, пусть даже тем самым разбивает себе сердце.

К счастью, неутешный вдовец не обязан был горевать в одиночестве. Он завоевал сердце мисс Иверсен, которая жила со своим отцом на Куин-стрит в Семи Циферблатах и помогала ему вести дела.