Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

Вообще случалось со студентом Лонсдейлом немало любопытного. Как-то вместе с большой группой студентов с разных курсов они выехали на лоно природы. Среди загоравших и хорошо знакомые ему коллеги по учебе, и несколько впервые встреченных им молодых людей. Один из них и ринулся в речку, да как замахал руками, поплыв привычными у нас, однако совсем не принятыми в Британии саженками. Гордон наблюдал за ним с понятной тревогой. Как выяснилось, внимание на необычный стиль обратил не только он. После этого заплыва в университете студент тот больше никогда не появлялся. Осторожные расспросы Лонсдейла закончились ничем: уехал, куда-то перевелся. Короче — навсегда исчез.

В Англии Бен завербовал нескольких агентов, добыл немало ценнейшей информации. Получил он в том числе образцы военной химической продукции, разработкой которой как раз и занимались в секретной английской лаборатории в Портон Дауне немецкие ученые, служившие в годы войны еще Гитлеру. Кстати, отсюда и одна из сюжетных линий кинокартины «Мертвый сезон». В фильме штрихами, тонкими и не слишком автобиографичными, обозначена судьба советского разведчика Молодого, а не Абеля — Фишера, как до сих пор уверены многие этот фильм посмотревшие и полюбившие.

Успешно шла и коммерческая деятельность Бена. Он сэкономил немало средств для советской разведки. Игровые автоматы приносили Гордону Лонсдейлу немалые доходы, превратив его в независимого человека. Так что обычно непростой для разведчиков-нелегалов вопрос — как объяснить окружающим, откуда деньги — отпал сам собой. После того как в 1959 году Лонсдейл был удостоен золотой медали на Брюссельской международной ярмарке, сама королева присвоила ему титул сэра. Тут невольно вспоминается мне еще один герой этой книги — нелегал Григулевич, «дослужившийся» до звания посла.

Удачливый коммерсант Лонсдейл аккуратно отчитывался и перед британской казной, платя налоги, и перед Центром. Дома Молодый подсмеивался, клялся, то ли в шутку, то ли всерьез, что сделал состояние благодаря политэкономии и учению Карла Маркса.

И, даже попав в тюрьму, Молодый сумел заработать огромные по тем временам деньги. Еще во время судебного процесса волею обстоятельств заключил он с одним крупным британским издательством контракт. За книгу «20 лет секретной службы» с описанием собственной жизни ему полагалось 100 тысяч фунтов. Вот уж где Конон Трофимович дал волю богатой фантазии. Сын, потом переводивший опус с английского на русский, называет его бредом, настолько в книге все намеренно запутано. Как, например, эпизод с немецким офицером (Абелем), отпустившим партизана Молодого, да еще и проводившим его пинком по копчику. Сам Конон Молодый, вернувшийся после отсидки домой, откровенно смеялся над этим своим сочинением. Однако отсюда и многочисленные мифы о Бене. В его писания поверили, растиражировали на многих языках и пошли по миру гулять легенды о Гордоне Лонсдейле. Но британцы об этом и не подозревали, рассчитались с сидевшим в тюрьме автором сполна, а он, как и полагалось в те годы, передал весь гонорар до последнего пенса родине. Правда, потом книгу рискнули перевести коллеги по социалистическому лагерю — поляки. Ведь и предал Конона, и не только его, их соотечественник, да и один из поставщиков информации, с которым Бен работал в Англии, был завербован в Варшаве. И вот мизерную сумму за публикацию этого перевода на польский Конону Трофимовичу милостиво разрешили получить в Москве.

А из Лондона всю добытую Беном и его источниками информацию в советскую столицу передавали скромные владельцы букинистического магазина Хелен и Питер Крогер. Они же знакомые по США Лона и Моррис Коэн — идеальные связники и радисты советского резидента Бена.

Как-то в 1959 году Молодый приехал на квартиру своих радистов с высоченной температурой. Элементарно порезал руку, а началось заражение крови, предлагали даже ампутацию, иначе, мол, гангрена. Помог врач-китаец, вылечивший какими-то своими экзотическими методами. Однако, несмотря на дикую боль, встречу с радистами пропустить было никак нельзя. Бен попал прямо на сеанс радиосвязи с Москвой. И тут тетя Лона, как называет крестную Трофим, прочитала ему только что полученную радиограмму: «Трофим, 53 сантиметра». Конон переспрашивает, не понимает. Тут Лона ему: «Дурак, у тебя сын родился». И Молодый, отметив после выздоровления счастливейшее событие, предложил друзьям стать крестными его сына. С тех пор Конон Трофимович так и обращался к Коэнам, уже в Москве говорил жене Гале и Трофиму: «Поедем к крестным».

Замечу: в судьбе Конона Молодого осталось столько непонятного, что часть этого то ли специально, то ли по ошибке накрученного коснулась и биографии сына. В одной из книг написано, будто родился он в 1959 году в Варшаве. Трофим Кононович усмехается. Нет, родился в 1958-м и не в Варшаве, а в Москве.

Арестовали Молодого в 1961-м, как я уже написал, из-за предательства офицера польской разведки. Имя мерзавца, утопившего многих своих и иностранных разведчиков, Михаил Голеневский. В 1961-м приговорили к 25 годам заключения. Всю вину Гордон Лонсдейл взял на себя. Однако и Крогеры, не сказавшие на суде ни слова, и британские агенты Бена, решившие сотрудничать с местной контрразведкой, получили неожиданно суровые сроки заключения.

Несколько неправдоподобно, но именно в лондонской тюрьме Уормвуд-Скрабс судьба свела Бена с другим пленником и тоже советским разведчиком Джорджем Блейком, приговоренным за шпионаж в пользу Советов к 42 (!) годам. Бен поражал загрустившего было Блейка невиданным в тюремных стенах оптимизмом. Спорил с англичанином, доказывая ему, что через несколько лет они с Джорджем встретятся на параде в честь 7 Ноября на Красной площади. Удивительно, но так и случилось. Отсидевшего несколько лет в тюрьмах ее величества Бена обменяли в 1964-м на англичанина Гревилла Винна — связника предателя Олега Пеньковского. А Блейк с помощью ирландских друзей бежал из тюрьмы и добрался сначала до ГДР, затем и до СССР.

Дома в Москве об аресте сына, мужа и отца даже не знали. Только когда в Лондоне уже вовсю шел судебный процесс, к Галине Петровне пришли и сказали: ваш муж — советский разведчик, ему грозит долгое тюремное заключение. «Мама была в шоке, от которого было трудно оправиться», — вздыхает мой собеседник Трофим Кононович. Потом сообщили и о жесточайшем приговоре. Маленький Трофим, было ему три года, никак не мог понять, почему мама все время грустит и плачет.

Отец не любил рассказывать домашним о тюрьмах ее величества. Правда, изредка, но проскальзывало в разговорах, что