Комната - Анна Карчикян

хотят заблудиться в извилистых переулках, уронить туловище в мусорный бак, иль отделиться от тела зажив самостоятельной жизнью? Куда бы они не шли в конце ждёт тупик: везде были стены и ограды, решётки и прутья; таково было его убежище. Он уселся на скамейке усмирив свои порывы разбить в хлам всё находящееся вокруг, нога послушно закинулась на другую ногу, дрожь прекратилась, а он, опустошая свои мысли, томно вздыхал. Спустя некоторое, время какой-то мужчина проходящий мимо увидев Наблюдателя, начал приставать к нему, неуважительно настаивая на действия с его стороны. Речь его была излишни манерной и претенциозной, жесты были более женственны, одет был немного вызывающе как обычная уличная потаскуха, глаза и губы были накрашены, волосы доходили до средней длины, руки его как ветви дерева покачивались на ветру. “Только этого не хватало!” подумал Наблюдатель, продолжая спокойно сидеть на своем месте. Ему не особо нравились новые знакомства, но тогда, он настолько отчаялся из-за неудачного супружества с одиночеством, что не стал отпугивать невежду, а настоял на том, чтобы тот составил ему компанию. Они засиделись до утра, за это время, выяснилось, что у потаскухи есть жена и дети, что ему стыдно за свой нынешний образ жизни. Отблагодарив Наблюдателя, он заявил, что отныне перестанет шляться по ночам и вернётся в семью. Верилось в это с трудом, но хотелось бы надеяться, что он смог кому-то помочь сам нуждаясь в помощи больше остальных. Компаньон попрощался, пожав ему руку, и с довольным видом ушёл. Он смотрел ему в след, догадываясь, что опять всё вернётся на круги своя, его собственная жена не намерена развестись. Он по-доброму завидовал своему временному приятелю подсознательно желая поменяться с ним местами. Вынув из кармана куртки письмо, адресованный отцу, прочитал его и разорвав в клочья выбросил в лужу.

Слишком много откровений для такого непутёвого папаши, да и смысл давить на жалость, обвинять в каких-то личных неудачах того, кто не стал участвовать в твоей жизни, нет, слишком много чести. Зазвонил телефон, с неохотой он всё-таки ответил: “Да, отец, со мной все хорошо, я счастлив, успешен, всё ещё живу с мамой, но что поделаешь, так и не нашёл достойную спутницу, в деньгах не нуждаюсь, жизнь прекрасна, полагаю в следующий раз ты не станешь задавать те же вопросы на которые я отвечаю аналогично, пока, всего наилучшего”. Да, прощай. Легко и просто совершать ошибки, но придется за них отвечать, раскаиваться столкнувшись с последствиями, так вот, он – то последствие для своего отца. Мы способны чувствовать, а спектр эмоций слишком разнообразен; некоторые слова, оскорбления, наказания, нравоучения могут попросту сокрушить человека, сравнить с землей намерения и грезы; превратив его в живого мертвеца. С хрустальной психикой надо обращаться весьма бережно, иначе, всё кончится посиделками в безлюдном дворе с щуплыми гомосексуалами. Каждый виноват перед кем-то, в этом и заключается вся трагедия, а если судный день настанет, то на планете не останется живых людей. Размышляя обо всём этом, он написал стих в своем блокноте.

Мысли разбросаны хаотично как неподходящие кусочки пазла.

Я хочу что-то вновь почувствовать, но увы, безнадёжно.

И под дребезг струн моя последняя надежда погасла,

А жизнь оказалась бессмысленной, нелепой и ложной.

Подавленный крик беспощадно вырывался из гортани.

Этот растоптанный мир прогнил уже давным-давно.

Я разбит, несчастен, изранен,

Неужели все, кого я любил, лишь издевались надо мной?

Пропитан мечтами что вскоре последняя чума сотрёт

Всех людей с лица земли, уничтожит их, покарает,

Что… когда-нибудь самый долгожданный день придёт,

И омерзительное солнце больше никогда не засияет.

II

Всё обесценено. Красота в мелочах, но впредь никто этого не заметит; все ценности строятся на обмане, который является фундаментом подобной системы. Потреблять, тратить, жрать, жрать, жрать, как убойный скот, обмазываясь золотом, фальшью, тщеславием, превратившись в меркантильных тварей. Вспороть бы им животы, выпотрошить их, наслаждаться посмертными воплями приглушив этим внутреннюю резь. И эта щемящая грусть, не дающая покоя, вылезающая из каждой щели; эти не зашторенные окна, голоса соседей, банальные умозаключения заставляющие повеситься, отравляют будни. Сколько злобы умещается в таких маленьких телах; она растёт, пускает корни, прочно основывается в своем уютном домике, начиная сосуществование с разумом человека, до тех пор, пока не овладеет им. Оказавшись в общественных местах, искоса поглядывая на простых прохожих, он пытался угадать их мысли, строя разные предположения за счёт своих нездоровых ассоциаций. Самое абсурдное заключалось, в том, что сам он верил этим догадкам и принимал их за истину в последней инстанции. Вот, ходит женщина в синем пальто, держа поводок миниатюрной собачки, наверняка её муж бесхребетный пьяница или азартный игрок, не уделяющий должного внимания ей, из-за чего лак на ногтях облезший и сапоги изношенные. Тот пожилой господин с бежевым чемоданом, скорее всего, бывший педагог в отставке которого дети бросили, оттого и вид у него соответствующий – удручённый. А вот и подросток с наушниками, необщительный, волосы патлатые, одежда грязная, видимо родители наркоманы, или любят воспитывать грубыми методами, возможно избивают или оказывают психологическое давление. Полная девушка с зелеными лосинами, леопардовым пиджаком и пурпурно-розовой сумочкой, очевидно, страдает комплексом неполноценности, безвкусность этому подтверждение. А вот и изможденный молодой человек, с мешками под глазами и со странноватой походкой как у восставшего из могилы покойника, впечатление такое словно при удобном случае покончит с собой, а подождите-ка, это он просто смотрелся в зеркало. Осадок гнетущих ночей душил его, внушая мысль, что выбраться из его захвата невозможно и придется влачить беспросветное существование до конца, но где же конец? Чудовищный мазохизм вынуждает помимо воплей исторгать ещё и словесный понос, и он заполняет новую страницу своими муками.

О, моя сладкая боль,

Я по тебе так соскучился,

Потерял над чувствами контроль,

Противоборствовал, изрядно помучившись.

Без толку, мой друг,

я до остервенения безнадёжен,

Мой сокрушительный недуг

Решил окончательно меня уничтожить.

Жизнь вероломно издевается,

Шутит надо мной колко.

Хочется побыстрее скончаться,

Так и не прожив толком.

Становится тошно по стечению обстоятельств,

С каждым новым днём жалею о предыдущем.

Умение думать стало для меня проклятьем.

Мне не положены ни любовь, ни счастливое будущее.

Оглянувшись вокруг люди замечают вещи,

Быть может находят в чём-то определённый смысл,

А я вместо этого ищу способы изувечиться похлеще,

Ведь ваши ценности жалкий и безнадёжный вымысел.

Зима быстро прошла, после и от весны ничего не осталось, лето невыносимо долго истерзало горожан, а осень как никогда кстати пришла на выручку. Его глаза приобрели уникальную способность видеть в темноте, поначалу это пугало, но потом он освоился. Соскучился по человеческому общению, по тем временам, когда он при дневном свете навещал своих бабушек и дедушек, забавлялся с приятелями, ходил в школу, в эту поганую школу с тяжелейшим портфелем,