Комната - Анна Карчикян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В детстве мне нравилось, когда меня брали на руки. Я смотрел свысока на всех, возомнив себя птицей или королем мира, нравилось чувствовать теплоту заботливых и родных рук, лица любящих людей, не наигранные улыбки, предчувствие безоблачных дней; часами глазеть в голубой небосвод, не замечая ничего кроме голубизны, а весь ад творящийся извне, оставшись за стенами комнаты не пачкал клочок моего неба. Теперь же, он в какой-то степени проник и в мою голову, разбив вдребезги стёкла розовых очков так, что осколки попав в глаза заставили их кровоточить. Прозрев, я увидел над собой тусклый потолок, прогоревшие чувства и усталые лица, а страх внутри всё рос без остановки от осознания, что это лишь малая часть того самого ада. Нет ничего ужаснее человеческого равнодушия, а именно безразличия по отношению к жизни, вот что я лицезрел в самую первую очередь. Моя мать так и никого не полюбила, сестра никому не стала доверять, а я, потеряв непоколебимую веру увидеть что-то кроме потолка, пишу тебе это письмо держа в уме так долго лишь один вопрос… возьмешь ли ты меня на руки еще хоть раз? Ласковые прикосновения в этой преисподней самый изысканный деликатес, а все ненасытные грешники добровольно соглашаются на всевозможные унижения, опускаясь ниже земли ради получения этого редкого вознаграждения. Потеряв рассудок в непроглядной тьме, человек способен на все: убить своих близких, чужих, себя, лишь бы прекратить боль и остановить мучения. Так легко ранить человеческую душу, вывернуть её наизнанку, высморкаться ею, ведь подобное преступление не карается законом, и даже божий суд над ним не властен, вероятно, он покинул свой пост, оставив нас всех на произвол судьбы. Сколько лести в доброте и правоты в злобе, что я невольно начинаю захлебываться в океане ненависти, барахтаться в нём не умея плавать, ибо её избыток всегда смертоносна. Знаешь, я решил не заводить детей, поскольку страх стать таким же безалаберным отцом как ты, взял верх над инстинктами.
Страшно жить”.
ГЛАВА 3
ВЫХОД
***
Чёрные силуэты сопровождают его в пустынный мир, чёрные вороны приземляются на плечи словно вестники дьявола, чёрные кошки с громким мурлыканьем идут следом как компаньоны чёрного призрака. Сверкают в темени этой лишь глаза животных, они горят ярко красным огнём, карканье птиц вводит в ступор, и нет дорог под ногами, нет кислорода. Чёрные сущности передвигаются по кровавым облакам в поисках своего драгоценного светила. Из плеч его вырастают чёрные крылья, а ненужные отвалившиеся руки он скармливает своим спутникам. “Где же ты солнце? Под какими тучами прячешься? Иль ты специально подвергаешь наказанию всех нас? Покажи же, какой мир под нами спит в твое отсутствие.” Чёрное солнце вырвавшись из объятий бездны, с судорожным трепетом изрёк: “Известно ли тебе, какие внизу ужасы творятся? Если бы ты только знал, если б только видел… не явился бы ко мне с подобной просьбой. Ты уверен, что, если я озарю нижний мир ты не лишишься рассудка?”. На этом моменте Наблюдатель, пробудившись от кошмара, нервно вытер пот со лба и не мог прийти в себя ещё несколько часов.
Одевшись во все чёрное, он вышел на улицу пока беззвездное небо сеяло панику среди живущих. В одном кафе играла громкая музыка, прислушавшись, он сразу узнал песню The Rolling Stones – Living In a Ghost Town. Простояв около входа несколько минут, нашел в тексте сходства с собой, “Я призрак, живущий в городе-призраке. Я ухожу в никуда, молчащий и одинокий, Я призрак, живущий в городе-призраке. Ты можешь искать меня, но я не могу быть найден. Прошу, пусть это закончится. Я не могу затеряться в мире, который не имеет конца.” Она застряла в его голове, и бродя в городе окутанный туманом, видя только чёрные фигуры прохожих вдалеке, он смешавшись с мглой, созерцал медленно умирающий город, который оставлял его наедине со своей верной супругой.
Незаметен, как дух мертвеца, как плач ребёнка иль смятение старика, словно обваливающаяся покинутая постройка, опустевший храм, пустая гробница, непрерывный ливень, леденящий шторм. Он был частью огромного мира, который не смог приютить его непокорную душу, и если в этом нет ничего предосудительного, то справедливость существует на ровне с человечностью, божествами или милосердием. Небо обрушивается на него, земля трещит по швам, сородичи с факелами изгоняют из своих коммун, ветер сдувает с места, кипящая дождь как кислота прожигает насквозь, огонь не греет, еда не насыщает, будто все явления сговорились против бедного отшельника с целью выкинуть из дома своего. Сбежать, но куда? В другое измерение? Каким образом осуществить побег от самого себя, если даже смерть решила не замарать руки держась в стороне? Куда податься? Неприступные стены образовали непроходимый лабиринт – именуемый комнатой, которая разделилась на внутреннюю и внешнюю, предохранив незваного гостя от негостеприимных дикарей. Оставаться в тени, подальше от людского взора, дабы воздух не успел стать токсичным, а стихийные бедствия не нанесли ему вред, дышать неглубоко, не говорить в слух, шагать тихо, лишь мыслить, осторожно, не выдавая себя, скрываться как разыскиваемый беззаконник и без резких движений вытирать слёзы не уронив их на эту неблагосклонную землю. Казалось, изгнание продлиться вечно, ночи напролёт, одно и то же год за годом, пока лицо его не покроется морщинами, тело язвами, кожа не обвиснет и разум не затуманиться; а никто даже и не узнает о существовании привидений, посчитав их вымыслом, несусветной чушью. Всё сочиненное им исчезнет бесследно вместе с безмерной печалью, которую он нёс в себе роняя крупицы её на дорогу, чтобы отыскать обратный путь домой.
Назойливое мяуканье коробило его настолько, что единственным решением стала покупка сметаны. Он подолгу искал проголодавшегося четвероногого, пока не обнаружил, что издаваемые им звуки исходят из обратной стороны ворот какого-то здания, под которые он и просунул упаковку. “РУКИ ВВЕРХ!” приказал чей-то голос, ворота отварились, а за ними стоял офицер, направивший на него оружие. Это было здание службы национальной безопасности. Он, застыв на месте объяснил ситуацию этому человеку, а тот в свою очередь ошеломлённо смотрел на кота, мирно слизывающего сметану. Кто бы мог подумать, что посреди ночи адекватный юноша станет этим заниматься, уму непостижимо! Офицер отпустил его, но тогдашнее удивление, вряд ли сумеет позабыть. “Психи разгуливают среди нас!” подумал он, почёсывая затылок.
Опять снег и слякоть. Избыток белого действует на нервы. Ноги не повинуются и ведут в неизвестное место; может они
