Комната - Анна Карчикян

ночи, постоянная усталость, недоедание, полное отсутствие перспектив на будущее, бесцельные бродяжничества по ночному неприветливому городу, курение, опустошенность и наплевательское отношение к самому себе слишком болезненно отразились на сестру и мать в том числе. Они смотрели сквозь него, будто он бледная тень себя самого, лишь хорошо знакомый фасад, только потрёпанный, обветшалый, полуразвалившийся, а вся та целеустремленность, энергия и страсть коим он был объят когда-то испарились напрочь и вот, постепенно походив на полуживого он, мелкими шажками искоренял всю свою веру во что-то светлое и незапятнанное. Последняя надежда, которая теплилась в сердце сестры, что в этом гнусном мире, полный боли и предательств можно остаться не изуродованным, потухла, вместе с искрой во взгляде брата. Она не понимала, чем он занимается всю ночь, куда пропадает, однако, зная о его затворничестве, предположила, что тот просиживает в темном и безлюдном уголке, таращась в одну точку и погрузившись в дебри своего подсознания. Невыносимо было от того, что любая предложенная помощь, любой упрек, он принимал в штыки или вовсе не брал во внимание, словно его огородила от окружающей действительности незримая стена, спрятав от всего происходящего вокруг. Он мог не есть целыми днями, или питаться только вредной отравой, прожевывая каждый кусочек пищи с тошнотой и неохотой лишь для того, чтобы поддержать в себе жизнь. Тяжкое бремя тщетности бытия опустило свои цепкие когти на его плечи, захватив его в плен и заблокировав все импульсы радости, словно дементор высасывающий душу из смертного. Все яркие цвета разом потускнели, превратившись в монотонную кашу из оттенков серого, как в старых немых фильмах. Лица людей стали размытее, страннее, страшнее, перемешавшись между собой. «Неужели это тот же самый мир, где мы жили, будучи детьми? Неужели он всегда был таким, и пелена перед нашими глазами не позволяла видеть всё то уродство, что я лицезрел теперь?» думал он, прокручивая эту мысль безостановочно. “Где мне отыскать укрытие среди разрушений и хаоса, среди бессердечности и мрака, как не потерять свой облик находясь в окружении кровожадных извергов? Как выбраться из этой проклятой комнаты и не умереть от страха перед обществом, когда сталкивался лишь с глумлением и пренебрежительным отношением? Как мне быть, хоть кто-нибудь, ответьте, иначе я уже сойду с ума!”.

Мать хотела обратиться к Богу с молитвой о том, чтобы её ребёнок вышел из глубокой ямы отчаяния и вновь улыбнулся своей искренней улыбкой, как в далёком детстве, чтобы он порадовал своим простодушием и не побоялся смотреться в зеркало, при каждом объятии чувствовать теплоту его тела, легкую непринужденность и затерянное счастье, которое сама не смогла испытать, однако быстро опомнилась и окончательно утратив веру, выразила свои желания в виде бессильных слез. Она винила себя в его страданиях, ведь из-за её решения он появился на этот мерзкий свет, где господствуют неистовство и безразличие, где люди убивают себе подобных, отнимая у чужого самые заветные мечты. Поразительно то, что узнав о всех ужасах творящихся вне комнат, люди продолжают безукоризненно приговаривать на жизнь других людей, что на самом деле хуже смерти или небытия, ибо рассчитывать на то, что их дети не столкнутся с проблемами, неудачами и проживут совсем другую жизнь обретя то, что они сами обрести не смогли, попросту глупо и нелепо. Отчасти каждый из них узник, строивший воздушные замки, вообразивший себя самым свободным человеком на земле, с излишним самолюбием, с чувством собственной исключительности, словно клон, считающий себя оригиналом, избранным, важным и неповторимым творением. Все знают, что все умирают в одиночестве с трагичностью осознавая свою никчемность и незначительность в самый последний момент. Оглядываясь назад в прошлое, вспоминая все ошибки и провалы, они начинают жалеть себя и горевать, но все это конечно без толку. Смерть нетерпелива, безжалостна; она не прощает, не дает никому второго шанса, и каждый с неохотой признав тот факт, что является её заложником, трясётся как загнанный в угол зверь. “Боже спаси нас, помилуй, разве ты не видишь, во что превратилась земля? Все цветы давно завяли, солнце перестало согревать, моря приобрели багровый оттенок, воздух стал ядовитее, люди потеряли былое человеческое обличие, чернота распространилась повсюду, разве ты не видишь, как нам страшно, не замечаешь нашу боль и не слышишь молитвы? Боже, неужели ты покинул нас?”. А тем временем болтающийся на веревке труп Бога медленно разлагался.

“Отец, тебя так не хватало в моей жизни, но тем не менее, я всегда считал, что без тебя гораздо лучше, ведь ты был камнем на моей шее, великим и ужасным диктатором противиться которому не хватило духу. Ты держал меня в постоянном страхе и в твоем присутствии мне даже дышать становилось трудно. Знаешь, ты был моими стальными кандалами, и я рад, что наконец избавился от тебя. Помнишь, я однажды сказал, что хочу быть известным музыкантом, поступить в консерваторию, отучиться, построить карьеру, стать тем, кем мне хотелось больше всего? Ты грозно посмотрел на меня, и с повелительным тоном произнес, “Не неси ерунды, выкинь из головы столь дурацкую идею, семью ты музыкой своей не прокормишь и сам с голоду помрешь в нищете, ни в коем случае, повзрослей наконец!”. Одного твоего сверлящего взгляда хватило, чтоб заткнуть меня навеки, заставить откусить язык, залезть в шкаф и не высовываться больше. Я сделал всё так, как ты приказал, поступил на архитектора, переложив свои желания на верхнюю полку, к которой почти нельзя было дотянуться, чтобы отныне не чувствовать этот леденящий кровь взгляд. Впрочем, втихаря, я занимался сочинением музыки, в глубине души обнадежив себя тем, что ничто не способно повлиять на мои решения. Я ненавижу свою профессию, ради получения которой потратил свои лучшие годы. Сейчас, я совсем сник, улетучились прежние мои качества, силы на пределе и мне порой кажется, что я больше ни на что не способен. Ты говорил что-то на счет семьи, но у меня её попросту нет, как и личной жизни. Я живу с мамой и не прилагаю никаких усилий, чтобы изменить сложившийся образ жизни, это ведь ни к чему, кому я нужен кроме неё? Куда я пойду, дабы не чувствовать себя чужим, так как нигде на свете нет моих дорогих стен кроме моей комнаты. Я не умею готовить себе завтрак, понятия не имею как заваривать кофе, чай, как стирать одежду, как их гладить, как платить за коммунальные услуги, как работать, жить самостоятельно не завися от чей-либо помощи; знаешь отец, я бесполезен, и твои советы ничем не помогли; все это один сплошной обман,