Рассказы о фотографах и фотографиях - Владимир Никитин

Во время этой поездки ученым пришлось многое увидеть. Прямого железнодорожного сообщения с Туркестаном еще не было, и они ехали через Москву до Нижнего Новгорода, потом пароходом по Волге до Астрахани, затем по Каспийскому морю до Узун-Ада, поездом до Самарканда, а далее на лошадях.

В Москве путешественники стали невольными зрителями торжеств, посвященных десятилетию коронации Александра III. Бартольд писал: «Мы были свидетелями восторженных манифестаций, под впечатлением которых я сказал Дудину: “Можно подумать, что находишься в толпе сумасшедших”. Он ответил: “Так оно и есть: сумасшедшие или мы, или они. В нашей нормальности сомнения быть не может, следовательно…”».

Зимой Дудин возвращался к занятиям в академии, участвовал в выставках, читал, занимался обработкой полевого материала.

В 1897 году он получил звание художника за картину «В храме Таниты». Высокого мнения об успехах Дудина был его учитель И. Е. Репин, который в письме к художнику Куренному писал: «Дорогой Александр Аввакумович, спешу известить вас о выставке учеников – много хорошего, особенно отличились: Борисов, Дудин, Пурвин, Мясоедов, Рылов. Подчеркнутые (Дудин и Мясоедов. – В. Н.) поедут за границу на казенный счет…» Спустя полгода, 14 апреля 1898 года, в другом письме Репин сообщает: «Недавно уехали Дудин и Мясоедов через Вену и Мюнхен в Париж».

Надо сказать, что за годы обучения Дудин еще несколько раз отправлялся в научные поездки. В 1894 году по поручению Музея этнографии и антропологии он побывал в Украине, где собирал этнографические коллекции и выполнил обширную научную фотосъемку. В следующем году по поручению археологической комиссии им сделано около двухсот негативов большого размера (24×30 см) с архитектурных памятников Самарканда. По этим документам и сегодня ведут всю работу реставраторы.

В 1899 году по поручению этнографического бюро Тенишева для Парижской всемирной выставки он сделал более шестисот фотографий, на которых запечатлел быт обитателей Акмолинской и Семипалатинской областей. Эти негативы впоследствии попали в Германию и сегодня являются одной из достопримечательностей собрания Гамбургского этнографического музея. Сохранились и отпечатки этих негативов, которые хранятся в Петербурге, в Музее антропологии и этнографии.

Так уж получилось, что к началу 1900-х годов Дудина одинаково хорошо знали не только в Академии художеств, но и в Академии наук. Вот почему, когда вновь создаваемый этнографический отдел Русского музея решил отправить экспедицию в Среднюю Азию с целью изучения материальной и художественной культуры населяющих ее народов, выбор пал на Дудина – художника, этнографа, фотографа.

Экспедиция снаряжалась очень тщательно. Зимой 1900 года В. В. Радлов предложил ему подготовить подробную программу и смету. Предусмотрено было все, особенно заботливо Дудин готовил фотографическое оборудование. В Германии были закуплены фотоаппараты, оптика, фотоматериалы. Изготовлены специальные вьючные ящики для аппаратуры и лабораторного оборудования – проявлять отснятый материал ученый-фотограф предполагал непосредственно в дороге, чтобы вовремя обнаружить возможные дефекты и неточности в экспозиции.

22 февраля 1900 года Дудин, получив крупную сумму денег от музея на приобретение этнографических коллекций, выехал в Самарканд. Эта экспедиция в общей сложности продолжалась три года. Только зимой на короткий период ученому удавалось вернуться в Петербург, где он занимался обработкой собранных материалов.

Перед исследователем стояла вполне определенная, хотя и очень обширная задача, сформулированная им в программе экспедиции: произвести фотосъемку населенных пунктов, характерных построек, жилья, домашней утвари, национальных костюмов. Но главное – запечатлеть повседневную жизнь обитателей края, торговлю, религиозные обряды, обычаи, всевозможные ремесла, типы людей.

Эта поездка, пожалуй, была самой плодотворной из всех предпринятых им. За три полевых сезона ученым была собрана огромная вещевая коллекция, ставшая ядром среднеазиатского собрания Музея этнографии народов СССР. Во время путешествия им было сделано более двух тысяч снимков. Это гигантский фактический и одновременно художественный материал. Спустя семь десятилетий в одной из статей о нем напишут как об ученом, «положившем начало систематическому сбору экспонатов по Средней Азии». Не будучи узким специалистом, он стремился запечатлеть на своих снимках все стороны жизни страны, интуитивно предвидя необходимость такой работы. В той же статье отмечалось, что Дудин «правдиво зафиксировал в своих фотоколлекциях основные черты жизни народов Средней Азии, многие из которых теперь уже исчезли, и, таким образом, сохранил для науки многие этнографические явления и факты, о важности которых он, возможно, и не подозревал. Он оставил значительный этнографический материал, который и в настоящее время является ценнейшим подтверждением ушедших фактов и иллюстраций по многим вопросам».

Это мнение специалистов о научной ценности фотографий, но даже они не в силах пройти мимо художественных достоинств работ. «Некоторые из них (фотографий Дудина. – В. Н.) представляют картины, овеянные дымкой поэзии, как, например, картины природы, или юмором – жанровые сцены на базарах и улицах селений и городов». Отточенное мастерство фотографа, вкус художника определили высокое художественное и техническое качество снимков. Художник-фотограф, он много размышлял над природой фотографии, ее возможностями и задачами. Снимая, всегда старался прежде всего сохранить достоверность происходящего, избегал инсценировок.

«Я не придаю никакой цены снимкам сочиненным, – писал он в своем отчете, – какими переполнены почти все фотографии в наших “колониях” (Туркестан, Кавказ. – В. Н.)… Все они производят антихудожественное впечатление и тем только усугубляют ложность впечатления, производимого ими. Мало того, от всех их пахнет, кроме того, анекдотом, это какое-то кривляние, а не фотографические снимки с натуры».

Такая четкая позиция, последовательно проводимая им в своем творчестве, позволила его работам стать не только документами науки, но и художественным документом жизни. Снимки Дудина бесконечно интересно рассматривать – наблюдательность ученого, старавшегося запечатлеть конкретную ситуацию, сегодня дает толчок нашему воображению, позволяет почувствовать нечто вроде бы и не запечатленное впрямую на негативе. Когда знакомишься со снимками, сделанными им в среднеазиатских поездках, находишь среди них истинные шедевры светописи. Разнообразные жанровые сцены, мастерски выполненные групповые и индивидуальные портреты, прекрасные по освещению пейзажи – все это говорит о нем как о большом фотохудожнике.

«Продавец шашлыка», «Уличный парикмахер», «Улица в Самарканде» – образцы жанровой фотографии. В них фотограф демонстрирует точность композиционного решения, достоверность ситуации, убедительность характеров действующих лиц. Даже когда Дудин снимает изделия, детали убранства, национальные костюмы, он старается показать их в конкретной обстановке. В своей статье «Фотография в этнографических поездках», написанной в 1921 году, он потом отметит: «Стояние по-солдатски – это самое худшее для костюма, обычно не рассчитанного на эту напряженно-спокойную позу». Поэтому во всех, даже очень «прикладных» снимках фотограф стремится уловить жанровый элемент, придающий определенный колорит сценке.

Особенно тяжело приходилось при съемке женских костюмов и украшений. Казалось бы, что тут сложного? Женщины, как известно, с удовольствием демонстрируют наряды. Но только не восточные женщины. По законам Корана женщина вообще не может показывать лицо чужому мужчине. Какие уж тут украшения в парандже!

Самуил Мартынович, хорошо знавший нравы и обычаи Средней Азии, нашел выход. На рынках Самарканда было в ту пору много увеселительных заведений. Вот там-то и пришлось искать ему своих «манекенщиц». Разглядывая сегодня эти снимки, удивляешься той легкости и непринужденности, с которой сделаны фотографии. Трудно даже представить себе, что снималось все это громоздкими большеформатными камерами. Надо было обладать уникальным репортерским даром, великолепно владеть несовершенной по нашим понятиям техникой, чтобы так снимать.

Дудин постоянно анализировал свою работу фотографа, старался осмыслить ее, чтобы уловить потом ситуации, наполненные внутренней драматургией. «Хорошо исполненный снимок должен удовлетворять следующим требованиям, – считал он. – Сцена должна быть прежде всего понятной, для чего необходимо, чтобы отношения ее участников друг к другу были выражены вполне определенным и вполне естественным образом… Поэтому снимки, где участники сцены глядят в аппарат, не могут называться удовлетворительными. Вторым условием хорошего снимка будет отсутствие посторонних, органически не связанных с участниками сцены лиц».