Рассказы о фотографах и фотографиях - Владимир Никитин

В то самое время, когда Левицкий в Париже снимал своего знаменитого родственника, в Петербурге состоялось косвенное знакомство Дмитрия Ивановича Менделеева с деятельностью фотографа. Весенним днем 1861 года молодой ученый, оторвавшись от работы, которая почему-то не клеилась, заходит к своему приятелю и вместе они идут бродить по городу.

На Невском друзья остановились перед большой вывеской: «Светопись Левицкого». Популярность фотографа в Париже была столь велика, что отголоски его славы доходили до русской столицы, и поэтому нынешние владельцы ателье с целью привлечения клиентов сохранили и старую вывеску, и фирменные паспарту, что немало способствовало коммерческому успеху их предприятия.

Вечером Менделеев запишет в своем дневнике: «Пописал немного – и к Ильину. С ним отправились в ателье Левицкого, что содержит Кучаев, учитель физики. Снял карточку… Посмотрел на работу их – чудо просто, право, – милая и выгодная работа. Вот бы что завести»[8]. Снимок этот сохранился. Внизу на паспарту фирменный оттиск: «Светопись Левицкого», а на обороте рукой Дмитрия Ивановича надпись: «С-Петербург, апрель 1861 года».

Как известно, желание Дмитрия Ивановича «завести» фотографию не осуществилось, но интерес к ней он пронес через всю жизнь. Пройдет несколько лет, и ученый и фотограф встретятся. Их совместные усилия во многом будут способствовать делу развития отечественной светописи.

А пока Левицкий пленяет своим мастерством обитателей французской столицы. Один из первых русских фотографических журналов пишет о нем: «Владеющий ныне в Париже лучшим фотографическим заведением, вполне артистическим, завален и там работою. В этом заведении приготовляются ежедневно до 1500 карточек, и все же далеко не все заказы удовлетворяются»[9]. Ему, гостю из далекой России, присваивается титул придворного фотографа французского императора.

И тем не менее Левицкого тянет назад, на родину. И вот 27 июля 1865 года петербургский обер-полицмейстер в рапорте министру внутренних дел пишет о том, что отставной коллежский секретарь Сергей Львович Левицкий обратился к нему с просьбой о дозволении открыть в Петербурге фотографическое заведение. «Полагая возможным удовлетворить просьбу Левицкого, – говорится в документе, – и учитывая, что Высочайшие Особы изволили уже изъявить желание быть в мастерской Левицкого, я имею честь представить ходатайство его на разрешение Вашего Высокопревосходительства»[10]. Министр незамедлительно подписал разрешение. Еще бы, ведь сами «Высочайшие Особы изволили»! А карандашом на полях рапорта министр пишет: «Это уж не тот ли Левицкий, который был первым почти фотографом в С-Петербурге?»[11]

В Петербурге, как и везде, у Левицкого много работы, забот, разных насущных дел. Но теперь его увлекает мысль о необходимости создания фотографической организации, которая объединила бы наиболее талантливых и знающих свое дело профессионалов и любителей. В 1878 году такая организация возникает в рамках Императорского русского технического общества (ИРТО). Огромную поддержку энтузиасты фотографии находят в лице Д. И. Менделеева, который одним из первых подписывает ходатайство в правление ИРТО. Между членами V отдела ИРТО (так стало называться новое объединение) и великим русским ученым устанавливаются тесные деловые и дружеские контакты. Дмитрий Иванович всячески поощряет увлечение фотографией старшего сына Владимира, который очень быстро достигает в этом деле заметных успехов. Ученый является экспертом ряда выставок, с ним консультируются, просят его отзыва, обсуждают важные проблемы. В очень тесных контактах с ученым находится и старейшина петербургских фотографов С. Л. Левицкий. По-видимому, именно по инициативе Д. И. Менделеева фотограф начинает эксперименты со съемкой при искусственном освещении.

В те годы считалось, что снимать можно только при дневном свете. Это резко сужало возможности фотографов. Петербургские мастера находились в еще более зависимом положении от капризов природы. Ноябрь, декабрь и половина января вообще считались непригодными для съемки. В осенне-зимние месяцы из-за частых дождей, пасмурной погоды рабочее время ограничивалось двумя-тремя часами, что, естественно, сказывалось и на материальной стороне дела. Отдельные опыты, проводимые за границей, не давали желаемых результатов.

И тем не менее ученый и фотограф продолжали искать пути решения этой проблемы. Зимой 1879 года Левицкий пишет Менделееву: «Милостивый государь, Дмитрий Иванович! Несмотря на полную готовность и самое искреннее желание исполнить трудовую задачу… я пришел к убеждению, что мы затеяли дело покамест невыполнимое – по крайней мере настолько, чтобы удовлетворить требованиям. Мы сделали целый ряд опытов – при освещении свечами Яблочкова на расстоянии с восьми аршин короткофокусным объективом, едва дающим полпластинки. Нужно держать от 75 до 120 секунд при сильном напряжении искр, и при этом отчетливо выходит только центр…»

Как видно из этого письма, далеко не все удавалось сразу, но опыты продолжались. Спустя некоторое время русский фотограф стал получать вполне приличные результаты. Затем последовали эксперименты со смешанным светом, и вскоре эксперты выставок вынуждены были признать, что снимки Левицкого, сделанные при искусственном освещении, ни в чем не уступают снимкам, выполненным при естественном, а в некоторых случаях и превосходят их. Так, отчитываясь о посещении Венской выставки, русский эксперт утверждал, что «применение электрического света в фотографии выставлено в совершенстве только С. Л. Левицким. Портреты Левицкого, – говорил он, – по эффекту и мягкости освещения превосходят даже лучшие снимки, выполненные при дневном свете»[12].

Менделеев же обращался постоянно именно к Левицкому, когда нужно было получить консультацию по какому-либо специальному вопросу, касающемуся фототехники. Сохранился ряд документов, подтверждающих это. Так, в одном из писем фотограф дает оценку испытанного им по просьбе Дмитрия Ивановича объектива, купленного ученым во время поездки в Европу. Теперь становится понятным, почему именно к Сергею Львовичу обратился ученый, когда возникла необходимость сделать снимок членов ученого совета университета.

Как мы выяснили из записок Левицкого, работа по изготовлению фотографии проходила в начале 1884 года. Остается неясным, по какому же поводу собрались ученые, чтобы позировать фотографу. Дело в том, что в музее Ленинградского университета хранится большое количество различных снимков, но ни до, ни после не собиралось столь представительного общества. Правда, за пятнадцать лет до этого, в 1869 году, был сделан фотомонтаж, на котором было смонтировано несколько десятков фотопортретов ученых, но для этого был и соответствующий повод – праздновался 150-летний юбилей университета. В 80-х годах никаких знаменательных дат в жизни этого учебного заведения не было. Это время было отмечено студенческими волнениями, вызванными усилением реакции. Единственным крупным событием явилось принятие нового университетского устава, который во многом ограничивал права университета. Но вряд ли это могло послужить поводом для совместного фотографирования. Тем более что большинство из профессоров, в частности Д. И. Менделеев, относились к новому документу весьма отрицательно.

Таким образом, можно со всей определенностью говорить о том, что никаких официальных поводов для создания этого снимка не было. Но может быть, тут были какие-либо личные мотивы? И тогда я решил искать ответ на этот вопрос в биографии ученого.

Групповой портрет членов ученого совета Петербургского университета

Фрагмент группового портрета членов ученого совета Петербургского университета

1884 год – время очередного взлета научного гения Менделеева. Он уже известнейший в России ученый, к нему приковано внимание и мировой научной общественности. Это период, когда он приходит к переосмыслению роли науки в жизни общества. В его деятельности все активнее звучит тема гражданственности, в нем во весь голос заговорил ученый-патриот. Если до 80-х годов его интересы сводились к специальным вопросам химии, то сейчас он все больше задумывался о наиболее рациональном использовании природных богатств России. Именно к этому времени общая логика научного пути ученого привела Дмитрия Ивановича к крупным обобщениям экономического характера. Так, например, вступив в открытую полемику с известными промышленниками братьями Нобель по поводу географического расположения нефтеперегонных заводов, ученый на основании детального анализа и всесторонних подсчетов находит оптимальную систему их расположения от районов потребления. Соблюдение только этой его рекомендации позволяет снизить себестоимость керосина – основного продукта, получаемого тогда из нефти, – вдвое. В 1882 году он опубликовал книгу «Об условиях развития заводского дела в России», о которой впоследствии напишет: «Считаю, что с этого момента мое отношение к промышленности России получает другую определенность, сказавшуюся в 1890–1899 годах».