Боги великих блогов. Пошаговое руководство по сторителлингу для соцсетей - Егор Апполонов

Это был не первый случай, когда злоупотребление психоактивными веществами приводило меня в отделение неотложной помощи. Но, хотя тогда я этого не знала, этот случай стал последним.

Нет, это не дранколог[40]. Не пересказ самых безумных ночей и самых отчаянных дней, потому что, в конце концов, история каждого наркомана одинакова. Поначалу вещество – будь то наркотики, еда, секс или алкоголь – работает идеально. Стирает мальчика, разбившего твоё сердце, заглушает голоса, говорящие, что тебе никогда не будет достаточно, притупляет страх, который душит тебя, пока… сначала не притупляет эйфорию, а затем и вовсе не перестанет работать. И всё, что у тебя останется, это боль, в сто раз хуже той, что ты пытался забыть.

Наркоманы есть везде. Иногда их легко заметить – мы спешим мимо них на улице, опустив головы, чтобы не встретиться взглядом с их дикими глазами, – а иногда они живут среди нас незамеченными. Даже когда я отстранялась от своих самых близких друзей, даже когда моя одежда свисала с моего всё уменьшающегося тела, даже когда я перестала ходить на занятия, я более или менее сохраняла нормальный вид. Я знала, как улыбаться, как расчёсывать волосы и наносить тушь, как сказать «о да, всё просто прекрасно» и как перевести разговор обратно на другого и подальше от себя.

Да, друзья и члены семьи всё больше беспокоились: моё поведение становилось всё более и более неустойчивым, я перестала отвечать на звонки, мои оценки начали падать. Моя мама наносила необъявленные визиты в мой колледж, чтобы «отметиться», и внезапно Нью-Хейвен, где расположен университет, оказался «на пути» повсюду.

Но если наркоманы и умеют что-то делать хорошо, так это лгать. Мы знаем, как исказить ваши слова так, чтобы вы каким-то образом оказались неправы. «Ты проецируешь на меня свои проблемы», – плакала я. Разговоры, начавшиеся с выражения беспокойства, заканчивались извинениями друзей передо мной.

И вообще, хорошие девочки не кокаинщицы.

К тому времени, когда я покинула отделение неотложной помощи в марте прошлого года, под действием успокоительного и плача на заднем сиденье маминой машины, я очень устала. Устала лгать, прятаться, проводить дни в постели с закрытыми шторами, пока мои одноклассники любили, учились и жили своей жизнью. Я устала доводить свою младшую сестру до слёз и отмахивалась от её мольбы о помощи. Я больше не могла этого делать.

Итак, несколько дней спустя я сидела в кабинете терапевта и впервые за долгое время сказала правду.

Желание сбежать появилось задолго до того, как я выпила свою первую рюмку или приняла первый наркотик. В шесть лет, когда я научилась читать, у меня появилось отвращение к реальности. Развод моих родителей произошёл не со мной, с кем-то другим. Мои трудности в школе и с поиском друзей перестали быть такими болезненными. Если у меня была книга, в которой я могла раствориться, – не имело значения, что мне не с кем было играть на переменах.

Когда я выросла и стало ясно, что я не могу контролировать мир, в котором живу, я вместо этого попыталась контролировать свои эмоции.

Еда была первым наркотиком, который я использовала, чтобы заглушить себя. Я прожила восемь лет своей жизни, с 14 до 22, веря, действительно веря, что ничто не сможет повредить мне, если я буду худой. Когда что-то причиняло мне боль, я стояла в полумраке на кухне и запихивала в себя пачки печенья, пинты мороженого и буханки хлеба, чтобы заглушить боль.

А потом я нашла кокаин.

В первый раз, когда я попробовала, это было прекрасно. Всего одна дорожка стёрла мои сомнения, мои страхи и мою неуверенность. Я была в эйфории. Ушла девушка, которая хотела вылезти из кожи, – и на её место пришла уверенная в себе, красивая девушка, которой я всегда хотела быть.

В течение шести лет я то и дело гонялась за этим кайфом, но так и не нашла его снова.

Вместо кайфа я обнаружила ненависть к себе. Я нашла чистый эгоизм.

Я нашла окровавленный нос, учащённое сердцебиение и паранойю.

Я обнаружила себя стоящей на коленях в 6 утра – уткнувшись носом в стол – в поисках последней дорожки.

…Написать этот текст год назад было бы невозможно из-за стыда и глубокой вины, которые я чувствовала за то, что я наркоманка.

Меня никогда не обижали, мной не пренебрегали. Я не выросла в доме алкоголиков. Я была благословлена безоговорочно любящей семьёй, и мне были предоставлены все возможности для процветания.

Тогда почему?.. Зачем причинять людям, которые меня любят, столько боли? Зачем своим признанием выбросить всё это к чертям?

Почему я занималась саморазрушением? Почему я семь лет лгала своей семье об употреблении кокаина?

Как случилось, что я бегу босиком по улицам Нью-Хейвена, штат Коннектикут, одним холодным мартовским утром, а моё одурманенное кокаином сердце колотится так быстро, что меня пришлось госпитализировать?

Почему так много молодых женщин проходят через то же, что и я?

Честный ответ: я не знаю.

Что я действительно знаю (и я боролась с этим последние 13 месяцев), так это то, что зависимость – это болезнь. Со временем она прогрессирует. Может быть фатальной и может коснуться любого.

Я боялась публиковать этот текст.

Я боюсь комментаторов. Я боюсь неизбежных фраз «ох уж эти проблемы Первого мира»[41] и «бедная маленькая богатая девочка». Я боюсь, что меня назовут зацикленной на себе. Что мне скажут посмотреть за пределы себя, чтобы понять настоящие проблемы этого мира.

Я всё это знаю. Я знаю, что люди живут жизнью в тысячу раз более трудной и разрушительной, чем то, что я здесь описываю.

Но вот что я ещё знаю: зависимость живёт во тьме; она питается нашими секретами и процветает – в тени.

Моя жизнь, как она есть сегодня, была немыслима тринадцать месяцев назад.

Да, у меня есть постоянная работа и здоровые любовные отношения. Но – что более важно – я научилась быть уязвимой. Я научилась извиняться и прощать. Я узнала, сколько сил нужно, чтобы отпустить.

Если написание этого текста поможет хоть одному человеку почувствовать себя немного менее одиноким, если этот текст побудит кого-то попросить о помощи, если он поможет кому-то понять, что, независимо от того, насколько всё кажется безнадёжным, всё может стать лучше, – этого будет достаточно.

Недавно я пошла смотреть фильм в кинотеатре, специализирующемся на показе малоизвестных фильмов – тех, о которых никто никогда не слышал.

Немецкая медсестра на экране разговаривала с молодой девушкой, которой делала укол. «Будет ужасно больно, но вы поправитесь», – сказала она пациентке.

Помните об этом.

Это может быть ужасно больно. Но вы будете в порядке».

Химия мозга

Это реальная история. Текст был опубликован[42] в Huffington Post.

Какие эмоции вы испытали, когда прочитали его? Вполне вероятно – сочувствие и сострадание. Наверняка – прокатились на эмоциональных качелях.