Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская

— Александр, — лениво потянул Гефестион. — Я смотрел…

— Вижу. Все по полу валяется. Тебе так виднее было? Скажем так, сверху масштабнее выглядит?

— Н-да-а.

— Мне все понятно, кроме одного, а что ты здесь делаешь?

— Александр, я так старательно смотрел в бумаги. До изнеможения…

— Ах ты, врун несчастный!

В несколько прыжков Александр перескочил через кровать, опрокинул Гефестиона и навалился сверху, чтобы задать ему дружескую трепку. В этот момент дверь отворилась, и дверной проем рамой окантовал стройную фигуру Роксаны. Друзья перестали бороться и замерли, уставившись в ее сторону. Царица постояла несколько мгновений, поджала губы и, ничего не сказав, быстро ушла. Македонцы посмотрели друг на друга, как-то разом пожали плечами и закатились, корчась от хохота.

Александр ушел. Гефестион какое-то время пытался вникнуть в подсчеты Эвмена, потом одним жестом смахнул бумаги со стола.

«Провались оно все! — оскалился он. — Я не для того столько лет шлялся по Азии, чтобы теперь экономить каждый халк. Лучше не буду ни есть, ни пить на этой свадьбе, если это удовлетворит его жадность. Зануда Эвмен! Обезьяна напишет ровнее!» Гефестион с разбегу запрыгнул на ложе, сладко потянулся, обнимая подушку. «Багой! Тьфу, проклятый! Отмыть бы его. Весь дворец этими растираниями провонял. Как только Александр его терпит»?

— Гефестион? — невольно прошептал Багой, не сразу разглядев в полутьме македонца. — А где …

Перс осекся, поздно сообразив, что сказал лишнее.

— Я тоже Александр, — ответил Гефестион, переворачиваясь на спину. — Ты пришел станцевать мне перед сном?

— Как прикажешь.

— Как прикажу? Давай, позвени своими побрякушками. Глядишь, может, я и усну поглубже. А лучше, пошел вон! И перестань, наконец, втирать в себя эту вонь, а то я не могу избавиться от ощущения, что ты спишь со мной в одной постели, — брезгливо заключил Аминторид.

(1) - Дочь покоренного Александром персидского царя Дария Третьего Кодомана.

(2) - Эги – столица Македонии времен Филиппа и Александра.

(3)- Роксана – дочь правителя Бактрии, взятая Александром в жены. Это обстоятельство вызвало бурное негодование македонского войска, усмотревшего в этом оскорбление существующих македонских ценностей

(4) Барсина – вдова персидского военачальника Мемнона, впоследствии любовница Александра, родившая ему первенца Геракла

(5) Сподвижник Александра, ставший впоследствии его казначеем

Сузы (стр 18-28)

Гефестион открыл глаза. В комнате темно, и лишь тусклый светильник отнимал у темноты узкий клочок света над столом. Глубокая ночь заполнила собой каждый уголок, обвилась вокруг предметов, словно прятала их от посторонних любопытных глаз. Царь сидел за столом и что-то писал. Длинные волосы, свернутые в жгут, непослушно выбились из-под узла, свисая прядями на лицо. Обмакивая в чернила стилос, Александр вдруг замирал, о чем-то сосредоточенно думая.

«Не может отдыхать, пока все не сделает», - подумал Гефестион, повернулся, подмяв под щеку подушку. «Вот она, империя. Его тень и кусочек света. Он завоевывал ее в сражениях, чтобы потом продолжить бороться с ней на бумаге». Сквозь слипающиеся веки Гефестион смотрел, как царь раз за разом убирал прядь за ухо, а она вновь и вновь упрямо падала ему на лицо. «Царь Мира и мир царя, выхваченный из времени этим блеклым светом…». Александр встал, потянулся, поглаживая уставшую поясницу, сделал пару шагов и остановился. Он стоял к Гефестиону спиной, сомкнув руки на шее. Сошедшиеся лопатки, кисти с рельефной сеткой вен, плотно сдвинутые ягодицы, сильные ноги… Сын Аминты любовался своим царем. Нет, Аполлон не так красив, Арес не так храбр, а Афина не так мудра. Воплощенный в человеческое тело бог. Александр обернулся и направился к ложу. Гефестион закрыл глаза, оставив открытой только душу. Он чувствовал, что друг наклонился, рассматривая, спит ли он, потом аккуратно, чтобы не побеспокоить, накрыл одеялом его плечи. И ушел. Опять ушел в свой мир. Дряхлый огонек лениво потрескивал в плошке, совершенно безучастный к тому, что мир меняется здесь и сейчас, а завтра уже не будет прежним.

Гефестион смотрел на Александра из-под прищуренных век, и вскоре Вавилон, Гедроссия, блеск Персеполя смешались в его сознании, увлекая в какую-то сладкую даль, где шуршит листьями старый платан, а цветы так сильно пахнут по утрам. Где ветром летит молодой резвый Буцефал, и Александр смеется, открытый миру и будущему.

Гефестион проснулся от того, что спина раскаленно ныла, и жар этот пылал уже внутри него. Он хотел повернуться, но понял, что сзади, зарывшись лицом ему в волосы и забросив на него ногу, спит Александр. Был уже почти полдень. Обнаглевшее солнце зависло в проеме окна, бесцеремонно запуская лучи между сплетенными телами. Гефестион поднялся и подошел к столу. План будущей грандиозной свадьбы лежал перед ним, деталями размазанный по несметному количеству листов.

При всей скромности жизни Александр обожал купаться в лучах собственной славы. Окутанный золотом этих лучей, смешанных с пурпуром заката, царь предстал перед войском. Старые вояки, мальчики с бархатом на щеках, женщины, дети смотрели на своего царя. Он, подобный богу, взирал с высокого помоста на подданных СЕБЕ. Разноцветная толпа шуршала под ним, словно прибрежная галька, теребимая неугомонным прибоем. Наконец, Александр поднял руку, потом вытянул вперед, желая передать свою божественную волю земным существам. Шепот стих, откатившись вдаль, подобно кругам от брошенного в воду камня.

- Друзья мои! – начал Александр восторженно. – Я не называю вас подданными, хотя я и царь над вами, ибо вы – мои друзья! Многих из вас я знал еще ребенком. Иных вижу впервые, но, тем не менее, всех считаю именно друзьями! Оглядываясь назад сквозь время и расстояния, я скажу вам так: я счастливейший из царей, ибо народ мой любит меня! Я счастливейший из военачальников, ибо войско мое не покинуло меня! Я счастливейший из смертных, ибо мой божественный отец признал во мне сына!

Толпа взвыла. Александр стоял молча, взирая сверху, как тысячи рук в едином порыве взметнулись к нему.

- Слава Александру! Слава нашему царю! – нескончаемым эхом прокатилось по толпе.

- Мы прошли долгий путь от Македонии почти до края ойкумен! Раньше вы были скотоводами, пасшими тощий скот на лысых склонах, а теперь стали хозяевами этого мира! Жившие доселе в жалких лачугах, ныне вы покорители величайших городов. Великолепный Вавилон преклонял перед вами колени, богатейшие Сузы открыли вам свои сокровищницы! Сам Царь Четырех Сторон Света (1) бежал, как последний изгнанник, убоявшись имени вашего! Вы нажили богатство в боях и на маршах, прижили детей. Границы величайшей империи, созданной вами, невозможно объять взглядом или как-либо измерить! Наша культура пролилась в самые дальние и неразвитые уголки мира. Вы построили города, дороги, заложили верфи, чтобы самые разрозненные сатрапии могли торговать друг с другом, обогащаясь совместно! И теперь я скажу то, для чего собрал вас сегодня.