Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Степь распахнула объятья, приветствуя царицу теплым, настоянным на травах воздухом. Роксана гикнула, хлестнула коня по крупу и понеслась вперед без оглядки. Казалось, еще немного, и конь с наездницей взлетит, предаваясь радости полета. Растерявшийся немного Птолемей мчался следом, не в силах догнать соперников. Отставшая свита уже едва могла различить беглецов о клубах взметнувшейся пыли. Вдруг Роксана натянула поводья, конь вздыбился, оседая на задние ноги и перебирая в воздухе копытами, а потом опустился и замер, как вкопанный.
— Моя царица еще столь юна и уже столь опытна в скачках! — воскликнул Птолемей, поравнявшись с Роксаной.
— Старейшины сажают нас на коней еще задолго до того, как мы научимся ходить, — ответила женщина и задумалась. Улыбка ее поблекла, а после и вовсе соскользнула с лица. — Так редко удается вдохнуть свободу.
— Впереди Вавилон. Он и вовсе поглотит ее.
— Не хочу. Александр говорит, что оставит нас там, когда двинется с войском дальше. Гаремная жизнь так скучна…
— Кого «нас»? — не понял македонец. — Он же давно отослал туда гарем.
— Я не о наложницах. Я о женах.
— Ты уже знаешь, — погрустнел Птолемей.
— После смерти сына он не балует меня визитами. Я — словно изгой при дворе. Последнее время Александр все чаще появляется пьяным и почти сразу засыпает, а после винит меня, что я никак не рожу сына. Останься мы в Бактрии, я давно наложила бы на себя руки. Он так и остался варваром. Такой позор для царя путаться с мужчиной! И унизительно для меня!
Роксана осеклась, и Птолемею ничего не осталось, как сделать вид, что он не расслышал.
— Ты о Гефестионе? — Птолемей незаметно и хищно улыбнулся, понимая, что разговор повернул в нужную сторону.
— Будь он проклят!
— О-о-о! Гефестион — это отдельная история. — Он слишком дорог царю. Проклятья на него не действуют.
Женщина взглянула на военачальника из-под высоких бровей хищным испытывающим взглядом.
— Ты, — продолжил Лагид, — единственно наша царица. Все войско скорбело в Индии, когда несчастье настигло тебя смертью вашего ребенка.
— Истинной царицей станет та, что первая родит ему сына, а Гефестион продолжает красть мои ночи.
— Так было всегда, и так всегда и будет. Надо отдать Гефестиону должное. Он умеет управлять Александром.
— Если б только Александром! — в сердцах воскликнула Роксана. — Он уже правит государством!
— Ну, Александр сам возвел его в чин, соразмерный его амбициям, а женитьба узаконит Гефестиона в правах. Родство по крови. Нам остается только принять и смириться с этим, — взгляд Птолемея облизнула довольная улыбка.
— Смириться с тем, что он почти присвоил себе власть?! О чем ты говоришь, Птолемей?! Почему никто не противостоит этому?! Ты говоришь, что я — твоя единственная царица и спокойно допускаешь все это?!
— А что я могу сделать? Убить его, что ли?
— Убить!
— Роксана, что ты говоришь?! Я — личный телохранитель царя! Я даже чихнуть не могу в уединении! Гефестион недосягаем!
Птолемей сделал небольшую паузу, выжидая, не последует ли какая-нибудь реакция царицы, но она оставалась напряженно неподвижной.
— У Гефестиона много врагов. Насколько я знаю, он досаждает не только тебе. Так что, если однажды его отравят, или с ним случится еще что-нибудь, я не удивлюсь.
— А я буду только рада.
— Помилуй, царица! Я этого не слышал! — лукаво заметил Птолемей.
Уже во дворце собеседники столкнулись с хилиархом.
— Моя царица, — Гефестион поклонился, приветствуя Роксану. — И тебе здравия, Птолемей.
Взгляд женщины потяжелел. Сын Аминты находился в редком для себя расположении духа.
— Как прогулка? — беззаботно поинтересовался Гефестион.
— Отлично, — Птолемей ответил просто, без единой эмоции. — А ты что сияешь, как начищенная кираса? Кто так поднял тебе настроение?
— Александр вылезал из купальни, наступил на халат и свалился в воду. Пажи бросились его вылавливать, а он скользкий, — Гефестион залился смехом. — Они его и так и сяк, и никак. Возились-возились, пока Александр их за собой не утянул, а один… Он глазенки вытаращил и орет, что тонет! А там воды по колено! Ха-ха!
— Распните мальчишку! — в негодовании крикнула царица. — Где это видано, чтобы раб при царе голос подавал!
— Где видано — не знаю. Только царь хохотал, как сумасшедший и денег мальчишке дал за то, что тот развеселил его. Ой! Вы бы видели это!
Гефестион пошел прочь веселой подпрыгивающей походкой, а Роксана повернулась к Птолемею. Слезы топили зрачки, словно изливались в прозрачную емкость.
— Царь позволяет столь великое неуважение к себе! Что говорить обо мне? Пока он жив…
Наверное, Птолемей обнял бы ее, но сдержался и лишь произнес:
— Пойдем, царица. Я провожу тебя в покои.
Тяжелая дверь шумно захлопнулась, и почти сразу Птолемей услышал, как захрустела подающая мебель, и взвизгнули металлические чаши, рассыпавшиеся на каменном полу. Вулкан негодования, кипевший внутри бактрийки, выплескивался наружу хаосом. Македонец улыбнулся, прикусил нижнюю губу, стараясь скрыть свое удовольствие. «Ай, да Птолемей! Ох, и молодец! — думал он. — Не тот хороший врач, что лечит больного из последних сил, а тот, что заставляет его самого бороться за свою жизнь. До чего ж она, все же, хороша! Чего Александру еще нужно? Горячая… Хищная… Теперь крови захочет. Упьется, аж вся морда в кровище будет. Царственный хищник мышами питаться не станет. Ему благородную жертву подавай».
Дежурный вытянулся при появлении Гефестиона.
— Хилиарх, — выпалил он, слегка загораживая вход в покои. — Там тебя… царица ожидает.
Гефестион не сразу сообразил, о ком идет речь.
— Кто ожидает?
— Царица Роксана, — слегка смутился юноша, испугавшись, что нарушил что-то при докладе.
Гефестион на мгновение поднял голову, закатив глаза.
— Боги! Только этого не доставало!
Он открыл дверь и вошел. Беззаботная улыбка уже царствовала на его лице. Роксана сидела в кресле, опершись подбородком о ладонь.
— Чем обязан столь огромному счастью видеть тебя, царица? — начал он явно без восторга в голосе, но все же приветливо.
— Мне надо поговорить с тобой, — голос Роксаны дрогнул и сорвался.
— А я-то уж подумал, ты от скуки зашла поболтать.
Царица цыкнула, чтобы служанки, сопровождавшие ее, покинули зал.
— Не знал, что Александр позволяет тебе шататься по покоям своих друзей.
— Перестань, Гефестион. Я сама решаю, где находиться.
— Итак. Чем обязан?
— Я пришла поговорить с тобой о ребенке…
— О ребенке? Это интересно. О чьем ребенке? Или ты …
— О будущем ребенке.
— Во как! А я тут при чем? Я что-то никак не возьму в толк. По-моему, тебе с этим вопросом следует обратиться к Александру.
— Давай договоримся, Гефестион, — тон Роксаны не терпел возражений, — я буду говорить, а ты потрудишься меня слушать.
— Я весь во внимании.
Он уселся в кресло, театрально заняв позу слушателя.
— Так вот, — Роксана поднялась, медленно подошла к окну и резко развернулась. — Я терплю твое присутствие вот уже пять лет.
Гефестион вопросительно поднял брови.
— Разве? Мне казалось, это я терплю тебя уже пять лет. Видимо, я ошибался. Бывает.
— Для тебя не секрет, что мой с Александром сын умер, и с тех пор боги не дают мне дитя. Но я думаю, что все было бы по-другому, если бы не ты. Визиты царя в мои покои могли быть более частыми, если бы он не проводил столько времени с тобой. И даже тогда, когда он приходит, я вновь должна делить его, потому, что твое имя не сходит с его уст. Я уже давно поняла, что ты гениален во всем. Ты — великолепный друг, великолепный логист, великолепный советник. Ты — его гордость. По всей видимости, ты еще и прекрасный любовник. Разве не так?
— Не знаю. Спроси Александра, — усмешка, замаскированная под улыбку, скользнула по губам Гефестиона.
— Мне нечего спрашивать. Я хочу спросить о другом, и спросить именно тебя. Ты можешь все. Но разве в это «все» входит рождение ребенка? Разве ты можешь дать ему наследника? Я — царица мира! И я приказываю тебе,