Навола - Паоло Бачигалупи

меня врасплох. В Наволе мы более осторожно выражаем радость, но парл был чьяро до мозга костей, он хлопал меня по спине с дружелюбием, напомнившем мне Вустхольт и его жителей с душой нараспашку.

Однако еще больше, чем неприкрытая радость, удивил его возраст. Парл действительно был ненамного старше меня.

— Для меня честь познакомиться с вами, ваше величество, — сказал я.

— Величество? Чи. Забудьте подобные слова, — ответил парл. — Они излишни. Я Руле! А вы Давико!

Делламон снисходительно взирал на наше знакомство. Пока мы болтали о пустяках, я рассматривал юного правителя. Его светлые волосы имели сероватый оттенок, как у соломы на зимних полях. Лицо красивое и гладкое, кожа смуглее, чем у большинства северян, словно он проводил много времени на солнце. Присмотревшись, я не смог определить точный возраст, потому что энергия делала принца моложе и он двигался, как возбужденный ребенок. Однако были в нем и изящество, и властная уверенность. Аган Хан сказал бы, что ему удобно в своем теле. Речи парла были сладкими и очаровали бы даже Ашью, но его глаза оставались быстрыми и внимательными, и Каззетта предостерег бы меня насчет него, потому что, пока я изучал парла, тот в свою очередь изучал меня.

Интересно, что он обо мне подумал. Я был ниже. Смуглее. С непокорными густыми черными кудрями. Моя одежда, пусть и сшитая из хороших тканей, была черной, и единственным украшением служило золотое шитье на манжетах и высоком воротнике.

Парл закончил меня разглядывать и, к моему изумлению, принялся знакомить меня с конем.

— Это Империкс, — гордо заявил он. — Лучший в моей конюшне.

На мгновение я решил, что он сошел с ума, если представляет животное как члена семьи.

— Он очень красив, ваше величество, — неуверенно ответил я.

Так оно и было. Огромный черный конь, высотой семнадцать ладоней, если не выше. Созданный для битвы, крепкий и сильный, с жестоким блеском в глазах. Я с первого же взгляда понял, что он грозен и опасен. Парл стоял рядом, радостно улыбаясь, однако его глаза тоже жестоко блестели.

— Подойдите и поздоровайтесь! — предложил он.

Мое мнение о парле изменилось. Он вовсе не был глупым мальчишкой, как показалось вначале. И не был дружелюбным и непринужденным. Ему нравилось проверять, и он намеревался устрашить меня, что делало его в некотором смысле еще опаснее, чем боевой скакун.

Первый министр внимательно наблюдал.

Я понял, что вся эта сцена тщательно срежиссирована. Парл специально ждал меня здесь. Внезапно я пожалел, что не прибыл на час позже, как было принято у шеру. Что не заставил эту кровожадную парочку томиться, словно актеров, застывших на сцене в ожидании зрителей. И в этой пантомиме мне была отведена роль шута.

Империкс фыркнул и дернул головой.

— Он прекрасен, не правда ли? — Парл ласково погладил мускулистую шею чудовища.

Конь буквально кипел от сдерживаемой ярости. Если он хорошо обучен, то нападет на любого, кто попробует оседлать его или приблизиться, за исключением парла. Его копыта могут с легкостью расколоть череп. Зубы вырвут руку из плечевого сустава.

Парл с неприкрытым удовольствием потрепал своего преданного и кровожадного питомца.

— Верно, — согласился я. — Он прекрасен.

Я не приближался к коню. Он следил за мной, будто кровавая фата, желающая вцепиться в горло.

— Я слышал, что в Мераи разводят хороших боевых лошадей, — сказал я, — но даже не догадывался, насколько они великолепны.

— Ай. Так и есть. Его прадедом был Викторикс, на котором мой дед отправился на Южную войну.

Итак, угроза, послание и проверка — и все в одном коне. Дед парла выступил вместе с шеруанцами против Наволы. Мы все еще рассказываем истории о том, как их армия пронеслась по равнинам, чтобы осадить нас.

— Мы уважаем вашего деда, — осторожно ответил я. — В нашем палаццо есть фреска с Речным союзом. Ваш дед договорился о мире с Шеру.

Мы все улыбались, но опасность была реальной. Дед парла едва не уничтожил нас, заключив союз с Шеру и присоединившись к нападению на Наволу. Если бы мой собственный дед не организовал союз Наволы, Парди и Савикки и не подкупил люпари, наши женщины могли бы носить волосы высоко забранными и распущенными, как носят их в Мераи, расхаживать в высоких ботинках и по-северному грассировать и шепелявить.

Лишь когда поражение казалось неминуемым, старый мерайский парл переменил сторону, осознав, что Мераи пострадает, а Шеру — нет, и заставил правителей Шеру заключить мир, притащив их за доску переговоров, не выпуская их армию из ловушки под перевалами Руйи, чтобы они не сбежали до возмещения убытков; этот договор обеспечил безопасность Мераи, несмотря на разрушения, которые они нам причинили. Тот парл был коварным. Отец говорил, что, не будь его, Мераи принадлежала бы Наволе, совсем как Парди.

— Подойдите к нему, — настаивал парл. — Он мой любимец.

Я задумался, уж не намерен ли он убить меня здесь. Заявить, что его лошадь прикончила наследника Регулаи. Внука человека, который когда-то унизил его семью. Какая трагедия.

— Вы же не боитесь. — Парл погладил своего коня. — Я слышал, что вы любите верховую езду и хорошо разбираетесь в лошадях.

Мне потребовалось все самообладание, чтобы не отпрянуть от коня, не развернуться и не покинуть конюшню. Жестокость исходила от животного, как жар от кузнечного горна. Я протянул руку. Конечно же, Империкс щелкнул зубами.

— Кажется, он не хочет, — сказал я.

— Най. — Парл отмахнулся. — Он просто вас дразнит. Делламон, будьте любезны, дайте Давико сахар, чтобы угостить Империкса.

Делламон с бесстрастным лицом извлек из рукава кусок сахара, роскошный подарок — особенно для лошади, — и дал мне.

Ну разумеется, у первого министра в рукаве оказался сахар. Все подстроено. Я видел весь спланированный ими спектакль. Видел роли, которые они играли, и подозревал, что моя роль заключалась в том, чтобы... ну, хотя бы покалечиться. Най. Этот конь должен слушаться голоса парла. Значит, они хотят напугать меня. Империкс поставит меня на место. Окровавленного, но живого. И слабого, в сравнении с парлом.

Они знают, что мы приехали на переговоры. И на этот раз, поскольку мы явились к ним, а не они к нам, они организовали стол по своему усмотрению.

Все это я видел.

Но еще я видел Империкса, огромное, ужасное существо, скованное командами своего хозяина, выдрессированное плетью, криками и ударами, под которыми дух животного расплавился, словно воск, и принял форму, не более свойственную его природе, чем дереву свойственно расти вбок.

Ни одно животное не рождается с жестокостью в сердце. Их всегда принуждают к ней. Даже теневые кошки и каменные медведи испытывают лишь голод, а не желание убивать.

Но Империкс подвергся сильному принуждению — и был опасен.

Однако я не мог отрицать, что в этом создании было благородство. Которое превосходило благородство стоявшего рядом хозяина, злого мальчишки, изображавшего из себя короля. Главными актерами на сцене, куда заманил меня парл, были не сам парл и не Делламон. В действительности значение имели лишь двое.

Это была драма между Империксом и мной.

Я сделал шаг вперед. И еще один. Я приближался не как человек, желающий править, а как одно из множества созданий в плетении Вирги. Все эти создания были равны. Все были частью плетения. Мы с Империксом были единым целым. Не разными существами, а одним.

Человек выпал из плетения Вирги, но связь осталась; мы тоже были слеплены из глины Арго и обожжены светом Амо — и тоже являлись частью плетения. Я выпустил из легких застоявшийся воздух, дал телу расслабиться. Мы не хозяин и раб. Мы дружелюбные живые существа, делящие это стойло. Друзья в моменте, ни один из нас не правит, и ни один не подчиняется. Мы все создания Вирги: я и Империкс, Пенек и Ленивка, и величественный олень в Глубокой Ромилье. И разве все мы не хотим любви? Разве мы не подобны котятам? Не ищем материнского