Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

КУК

Я в детстве географию любилГораздо более других наук,И днем, и ночью на постели, плылЗа тридевять земель, как храбрый Кук.

Затем в набат я социальный бил,Заманивая в сети как паук,И яростно в душе своей сверлил,Чтоб Бога откопать из смертных мук.

Теперь, уже впадая снова в детство,Стал на воздушной яхте, как Колумб,Крылить в страну межмирья и безлетства,

С звезды к звезде среди алмазных клумб,Где в бесконечности, моем наследстве,Себе любой я волен выбрать румб.

ПСАЛМ

Куда б ни плыли мы через туман,Я не дрожу, как трепетная лань:Незримая божественная дланьВедет меня чрез звездный океан.

Сирена не гудит, когда тартанЯ вижу крылья, выплывших на браньСквозь отмели и скал угрюмых грань, –И я пою торжественный пеан.

Я неразлучен ныне с Божеством,Как Моисей в зыбящейся пустыне:Бог управляет кормовым веслом,

Ведя корабль к безбрежности вершинной,И воскресают под моим перомМоей души забытые святыни.

ИГРЫ

Зелень в парке – прямо из тубетки,Зеленей болотного салата.С пистолетами крадутся детки,Всё – индейцы, лютые пираты.

Джунгля всюду. Ни к чему отметки,Школы, проповеди для солдата!Паруса важней, капканы, сетки:Следопыты – все в саду ребята.

Это только взрослые мессииДумают об исправленьи мира,Распевая в храмах литании.

Игры детские – прыжки сатира,Голоса они лесной стихии,Продолженье творческого пира.

ВЛЮБЛЕННЫЙ

Влюбленным в мир, хочу уйти я к Богу,В тебя влюбленным, как больной эфеб,Уйти с волненьем в дальнюю дорогу,Где лучезарный проезжает Феб.

Что в том, что желчь сосал я понемногуИ горек был познанья черствый хлеб,Что от острога я плелся к острогуИ тот же всюду находил вертеп?

Всё искупало творческое слово,Всё искупала в мире красота,Хотя тоска по ней – как путь терновый,

И нам видна она лишь со креста.Несовершенен мир Твой, Иегова,Для нас – поэтов, вследников Христа.

ПРИВЕТ

Среди домов – чугунные ворота.Войди! Там липовая есть аллея,Ромашки вдоль нее цветут без счета,И тополи на страже зеленеют.

И все они приветствуют за что­тоТебя вошедшего – как иерея,И требуют подробного отчета,О зимнем расставаньи сожалея.

Зеленая зыбящаяся братья,Я не забыл о вас, но под дождемНе мог я броситься в тенистые объятья.

Теперь мы вновь совместно заживем,Избавившись от зимнего ненастья, –И с вами вновь врасту я в Отчий дом.

ПОЛДЕНЬ

Жарко. Небо – раскаленный кубок,Небо – гармонический орган.Всюду тысячи червонных трубок,Световой торжественный пеан.

Крыльев белых хочется голубок,Чтоб оставить жалкий балаган,Где – меж клоунов, наездниц грубых –В цирковой стучу я барабан.

Жаворонок из понтийской степиЯ, попавшийся судьбе в силок:Не стряхнуть заржавленные цепи,

Только глубже в недра тянет блок...А давно уж петуха АсклепийВзял с меня за Вечности цветок.

ЗЕМЛЯ

Для обитателей другой планетыЗемля – алмазный в синеве цветок,Лучами солнца красного согретый.И хочется им навести мосток,

Чтоб разглядеть вблизи цветочек этот,Лазоревый безбрежности мирок,Осуществляющий мечту поэта, –И к Богу ближе стать, хоть на шажок.

Не стройте вы моста: здесь наявуЖивут чудовища слепые всюду,Что никакому уж не верят божеству,

Что никакому не дивятся чуду.Здесь я в пещере сумрачной живу,В идей обглоданных зарывшись груду.

ЭТЮД

Тысячелистник, молочай, чабрецУ берега засохшего ручья.Отара тощих стриженных овец.И на коне лохматом где­то я,

В степи таврической. Совсем юнец.Ливрея мне не подошла ничья:Лишь собственный я был всегда певец,Стоящий в самом центре бытия.

Коня и след простыл. Степь далеко.Тысячелистник только за окном –Сожженный солнцем – отыскать легко

Над ручейком с заросшим тиной дном.И Смерть со смехом шепчет на ушко,Что я горбатый на чужбине гном.

КАРНАК

Великий Пан играет на сиринксеМеж вдумчиво шуршащих камышей.Кровавые аллеи спящих сфинксов.Иероглифы пестрых пропилей.

Везде звероголовые картинки,Направленный на солнце ряд очей,Пурпурные цветочки на былинках,Да солнечный пылающий елей.

Я не молюсь уже на крокодилов,На ястребов, быков и обезьян,На серафимов даже шестикрылых:

В твореньи Божьем я нашел изъян,И скучно мне на рубеже могилы –С кадильницей, курящей фимиам.

КЛАДБИЩЕ ЗВЕЗД

У всякого начала есть конец,Хотя бы через миллиард веков.Потухнет бриллиантовый венецСоздателя, – как я уже готов

Померкнуть средь бесчувственных сердец,Как рой побитых градом мотыльков,Как соловей, безбрежности певец,Пронзенный молнией среди шипов.

Очутимся мы на кладбище звезд,Где царствует конечное Ничто,Куда не нужен римской церкви мост,

Куда не заглянул еще Никто.И всё ж о смерти миф не так уж прост,Как на столе забытое лото.

ВНАЧАЛЕ

Вначале были облака и волныИ над волнами – раскаленный шар,И бороздили всё трезубцы молний,И в волнах пожиранья шел кошмар.

Не отягчали вод ни корабли, ни челны,Лишь ветер разгонял струистый парИ, как пастух, заботливости полный,Бродил среди серебряных отар.

Ни островов, ни континентов черных,Лишь бушеванье пенистых валов,Да в небе купола мечетей вздорных,

Да ветра посвист, – ни ненужных слов,Ни дел людских, безумных и позорных,Ни высохших над урнами венков.

СМЯТЕНЬЕ

Смятенье в мире: идеалы сгнили,Апостолы предстали палачами.Мы задыхаемся давно в могиле –С померкшими в отчаяньи глазами.

Шесть тысяч лет раствором кошенилиМы красили плащи, чтобы плечамиЧервлеными отличны быть от пыли,И поражали недругов мечами.

По разу в век рождались и святыеИли поэты с ангельской душой,И ореолы были золотые

Над их челом, но сорною травойПокрылись их могилы, повитыеКолючками, – и мир нам стал чужой.

ГЕЙЗЕР

Небо – василек, засохший в книге,Стрельчатых касаток светлый дом.Феб, сжигающий поля, в квадригеОбъезжает страждущий наш холм.

Что мои железные вериги,Что мой дух, смиряемый постом?Никакие мысленные сдвигиНе преобразят земной Содом!

Можно жить, как облак­оборотень,Расплываясь в бледной синеве,Можно день отпраздновать субботний,

Лежа в сеном пахнущей траве.Но надолго ль будешь беззаботен –С гейзером, кипящим в голове?

СУМЕРКИ НА ЛАГУНЕ