Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

НА ЛЕВОМ БОКУ

Я Анатолий Гейнцельман. С двух летЯ помню этот странный ярлычок.Но в сущности я бедный лишь поэт,Смиреннейший Создателя пророк.

И ярлыка теперь на мне уж нет:Я только полуночный светлячок,Что излучает бестелесный свет,Летя через бушующий поток.

Ни рода я, ни племени не помню,И безразлична мне судьба людей.Я не спешу уже на колокольню,

Сзывать друзей в духовный мавзолей:Я луч, во тьме мерцающий укромноДля ищущих небытия очей.

ТАТАРНИК

Два странника босых шли по дорогеВ заоблачный какой­то монастырь,Вполголоса беседуя о Боге.Вокруг чернел истоптанный пустырь.

Поля сражений. Трупы. Пушки. Дроги.Вороний грай. Хохочущий упырь.Подкашивались старческие ноги.Сочилась кровь. На пятке ныл волдырь.

– А что, товарищ, если Бога нет,И наши все паломничества всуе? –Сказал один. Другой – ему в ответ –

Ткнул посохом дорожным, указуяТатарника колючий стойкий цвет:«Смотри, какое пламенное аллилуйя!»

НОЯБРЬСКИЙ ПРЕЛЮД

Как хорошо на солнце в ноябре,Когда все липы в ярком багреце!Их сон, подобный красочной игре,Не шелестит мне песен о конце.

Они проснутся снова в февралеС улыбкой изумрудной на лице,И зацветут на радужном ковре,Задумавшись о трелящем скворце.

Проснусь и я под ними на скамье,Застывший от мучительного сна:Ведь я и липы – из одной семьи,

Мы все – лучи, и звезды и луна –Пылинки только в грустном бытии,Печаль Создателя на нас видна.

ГАДАНИЕ

Слова мои стекают, как свинецРасплавленный в остуженную воду.Я им даю, как радостный певец,Полнейшую, предельную свободу.

Что отольется, будет мне венец,Заслуженный в такую непогоду,И я прочту впервые, наконец,Слова необходимые к исходу.

Случайно наше в мире появленье,Как волн зыбящийся иероглиф:Один назначен только на служенье,

Другой изобретает новый миф,Но большинство уходит от рожденьяВ небытия лазоревый лекиф.

ЛИШЬ ТЫ

Лишь ты одна была незаменимаМне в грустном мире, тихий ангел мой,Лишь ты, кого со мной связала схимаПустыни безоглядной городской.

От Петербурга мы с тобой до РимаИскали Бога жизненной весной,Но отвернулся Он от серафимаС его – испытанной судьбой – женой.

Мы все пути изведали вселенной,На мертвых звездах побывали вместе,Тоскуя, плакали над плотью бренной,

Молились красоте богов в Сегесте,И ждем теперь с тревогой затаеннойСудьбы, карающей на Лобном Месте.

ВСЕЛЕННАЯ

Вселенная – непостижимый Дух,Вращающий алмазный хоровод, –Лишь подними над чашею воздухИ облачись в лазоревый эфод.

Прислушайся, усовершенствуй слух:Есть ритм во всем, – в струеньи тихом вод,И в свисте ветра, в парусах фелюг,И в тучах, бороздящих небосвод.

Помимо Духа нету ничего:Окаменевший вздох вершины гор,И всякое в природе естество,

И сам ты, скорбно опустивший взор,В безумии забыв про божество, –Лишь дух, стремящийся в небес простор!

ПИРШЕСТВО

Без музыки стиха нет в мире смысла,Нет ничего, что стоило б любить.Познанье наше – мертвые лишь числа.Не выводящая из лабиринта нить.

Бессильно мысль над бездною повисла,Через которую никак не переплыть.Уравновесить жизни коромыслоСпособна только музыка харит.

Струись же, отливайся в формы, Слово,Хотя бы древние как самый мир:Ведь звезды те же, ведь ничто не ново…

Душа должна преодолеть аир,И вовремя войти совсем готовойНа вечности великолепный пир.

ТЕБЕ

В моем мозгу и в сердце только ты,Как остия священная над чашей.Все поэтические у меня мечты –Лишь сочный плод совместной жизни нашей.

Не всё меж нами райские цветы,И ты себе колола руки в чаще,Но в жизни все мы волочим кресты,И плачем над своей судьбой всё чаще.

Но верь мне, ангел мой, лишь для тебяПлету венок я из душистых слов,Лишь для тебя переношу себя,

Лишь для тебя любить весь мир готов,Готов простить Творцу, тебя любя,Что с тайны не могу сорвать покров.

ЗАМЕРЗШЕЕ ОКНО

На стеклах лед, но небо странно сине,Как мантии Создателя лоскут,И я стою перед небес святынейВ немом восторге несколько минут.

Как хорошо вообразить в пустынеСебя, где льдины как цветы растут,Где белые медведи из полыньиТрепещущую выгребают ртуть.

Я в каюке себя воображаю,Среди пингвинов, плещущих кругом,И ничего прошедшего не знаю:

Лишь тишина отражена умом,Где всё алмазному подобно раю,Где искрится ледяный Божий Дом.

МОЯ КНИГА

В чужой стране и для чужих людей,Не понимающих стихийной речи,Издал я томик лирики своей,И пред витриной пожимаю плечи.

Мои стихи стоят среди детейЧужой мечты, как восковые свечи,И вряд ли кто из книжных пропастейУслышит глас безумного предтечи.

Кому нужны духовные стихи?Я одинок, как камень милевой, –И не стремлюсь я вылезть на верхи,

И не глашу, как клоун площадной,И не бужу с плетня, как петухи,И всем я, даже сам себе, чужой.1951

СЕГОДНЯ

Я нищим духом стал на склоне дней,Почти таким, как мать меня растила.Лишь хороводы предо мной теней,И в глине выкопанная могила.

Познанье – ряд обуглившихся пней,А вера – одряхлевшая сивилла:Я перестал прислушиваться к ней,Как к змею райскому Сатанаила.

Влекут лишь древние слова красой,Хоть и поблекшие от повторенья,Да Муза с поседевшей головой,

И жмешься к ней в надежде вдохновенья.И мысль растет и крепнет, как прибой,И зарождаются стихотворенья.

ОРБИТА

Меня ребенком не манили звезды,Не освещавшие земных чудес:При них в саду не видны были грозди,И тонущий во мраке темный лес.

Я им предпочитал луны фонарик,Что строил на море алмазный мост,Как елочный поблескивая шарик,И увеличивал в тени мой рост.

На склоне лет я полюбил светилаБезмолвные на бархате ночном:Они манят, как свежая могила,Где успокоится горбатый гном.

Душа наверное оттуда родом,И на земле изгнанница она,Стремящаяся на небесном сводеНайти себе орбиту из окна.1952

СКАМАНДР

Я – изумрудный червь на олеандре,Усыпанный лазурной бирюзой.На тихоструйном родился СкамандреЕще перед троянской я грозой.Я обгрызал колючие ланцетыИ сладко пахнущие там цветы,Всползая на воздушные пальметыИ в мраморные истуканов рты.Меня ни псы не трогали, ни дети,Хоть любовались часто на меня,И не боялся я ни птичьей сети,Ни ритуального в ночи огня.В неведеньи слепом провел я лето,Как все в подножном мире существа,И дела не было мне до поэтов,Ни до святого в храме божества.Настала осень. Сгрыз у олеандраПоследние я жесткие листы.Вопила с пеною у рта Кассандра,Ломались копья и секлись щиты.Я сморщился, покрылся бурой кожей,Зарылся в землю, весь окостенел,И стал совсем на куколку похожим,И наконец совсем окаменел.Пришла весна. Как бронзовые копья,Вонзились в землю фебовы лучи,Растаяли сверкающие хлопья,И зажурчали меж камней ручьи.Я завозился в костяном коконеИ вытянулся в гробе во весь рост:Он треснул, – как микенский царь в короне, –Вдруг выпорхнул на мраморный я мост.Я стал крылатым, радужным, атласным,Почти что невесомым мотыльком,Я был воскресшим, вешним и прекрасным,Порхающим по миру огоньком.Погибла Троя на холме высоком, –Пожарищем чернеющим стоит, –Но дела нет мне до земного рока,И люди для меня – плохой магнит.Цветы пышны на берегу Скамандра,Политы кровью бронзовых людей,И сладко пахнут кущи олеандра,И никаких не слышу я речей.Мне хорошо на разноцветных крыльяхС цветка порхать за медом на цветок.Нет и следа уж прежнего бессилья, –Я солнечный, атласный мотылек!

ПОДОРОЖНИК